Странные приключения Ингви, короля-демона из Харькова - Исьемини Виктор (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
«…Гангмар же поначалу не показывался никому из Рожденных — ни гному, ни эльфу, ни человеку — долгие века проводил он среди болот и пустынь, им созданных, в обществе всевозможных гадов… Но с некоторых пор стал являться он в заселенные земли, приняв облик прекрасного юноши, высокого и стройного. Его волосы были черны, кожа смугла, а глаза горели золотистым светом. Все чаще стал он встречать молодых женщин и девушек в укромных уголках — в лесу ли, в пещере ли, или у реки, выбирая притом прекраснейших из всех народов Мира. Какие слова говорил он им, какие подарки сулил — неведомо, однако все они безропотно шли за ним. Поначалу никто об этом не знал, однако рано или поздно открылась правда и тогда многие вспомнили о пропавших дочерях, сестрах, подругах. Когда же родственники и друзья пропавших спрашивали Гангмара об их судьбе — тот лишь молчал и улыбался… но не было тепла в его улыбке!.. Так было!
Явное зло было еще не ведомо тогда юному миру, да недолго уже оставалось до его прихода… В те годы лучшим кузнецом среди гномов считался Стомор — а был он великим мастером! Все знали, что Гаулда — его невеста и скоро быть свадьбе. Но однажды Гаулда исчезла и случилось так, что видели ее перед тем в обществе Гангмара. И Стомор явился к Гангмару требовать свою невесту… Так было!
Сурово взглянул на гнома Гангмар — и не было больше на его лице улыбки… но промолчал по своему обычаю. Однако Стомор не успокоился и схватив за пояс обидчика — ибо невысок был гном по сравнению со своим недругом — грубо потребовал ответа. Все также молча глянул на него Гангмар сверху вниз и — ударил гнома по лицу. От этого удара гном кубарем покатился по земле, но тут же вскочил и схватив свой тяжелый молот — а был тот молот так тяжек, что и трое гномов нашего времени не подняли бы его — кинулся отомстить. Удар молота Стомора пришелся в колено Гангмару — и с трудом устояв на ногах, с громким криком тот схватил за горло и правую руку злополучного гнома, поднял над головой и держал так, пока жизнь не оставила его… И по мере того, как умирал гном Стомор — менялся облик Гангмара. Он предстал перед гномами в обличье жутком и устрашающем — смуглая кожа почернела, сильные руки превратились в когтистые лапы, стройная фигура сгорбилась, но при этом стал Гангмар ростом вдвое выше прежнего… Так с первой насильственной смертью пришло в Мир Вечное Ничто, прорвавшись наружу из души Гангмара Темного, где таилось, пока не окрепло… Так было!
По-прежнему молча, не глядя на пораженных гномов, повернулся Гангмар и неспешно ушел прочь, хромая все же на раненую гномьим молотом ногу… А гномы подняли на руки Стомора и с печальной песней понесли к своим пещерам… Закончилась юность Мира. Так было!
Узнав об этом происшествии, призвал Гилфинг Светлый своего заблудшего сына — и не узнал его, сам же он тоже изменил свой облик — был он теперь подобен старцу, величественному и мудрому…
— Как же мог ты, — спросил он Гангмара, — принести столь великое зло в Мир, что создавал вместе с нами?
— Кто бы ни создавал Мир, однако владыка у него один — я! — ответил Гангмар Темный, и вихри хаоса бушевали в его душе, заставив забыть все — и стыд, и любовь, и почтение к родителю… — И никому не даю я отчета в том, что творю в моем владении. А тебе, старик, лучше покинуть мои пределы, не то я заставлю тебя вспомнить о второй стороне твоего естества — и уж мы с тобой наплодим уродов!
И дикий, зловещий смех Гангмара разнесся по всему Миру, заставив задрожать его. Так было!
— Что ж, сын, — молвил Гилфинг, — будь по-твоему, пора мне покинуть Мир, ибо я утомлен и должен поразмыслить о прошедшем… Однако и ты не станешь хозяином здесь, ибо в Мире останется Гунгилла — твоя сестра. Прощай!
Гилфинг покинул Мир и возвратился в свое обиталище, посреди Вечного Ничто, но народы Мира по-прежнему возносят к нему молитвы в надежде, что услышит их отец-создатель и вернется, пока же в Мире остались лишь дети его дум — Гангмар и Гунгилла… Так было!
Гангмар же рассуждал: как может сестра помешать мне стать властелином Мира? Ведь она происходит из той части естества Гилфинга, что несет в себе слабость, я же — чистая сила, потому не смог противиться мне и отец, чья сила смешана со слабостью и стало быть, даже он, породивший меня, меня же слабее…
И решил Гангмар, что отныне весь мир должен носить отпечаток его владычества и велел своим тварям распространиться по всему Миру. Так было!..»
К исходу третьей недели правления король Ингви уже довольно свободно болтал со своими приближенными на их языке, чем, впрочем, не слишком их удивил — ясное дело — демон! Скорее было бы удивительным, если бы он учился так же медленно, как и человек. Зато сам король был очень горд этими успехами и не упускал ни малейшего повода похвастаться своими достижениями. Наконец, однажды он объявил, что его познания в языке достаточны для того, чтобы показываться на людях и что он заслужил небольшой отдых. В качестве перерыва в своих упражнениях король изъявил желание совершить с Сарнаком конную прогулку по столице.
Тщеславие короля, его слабость в том, что касалось собственной внешности, была уже известна — поэтому никто не удивился, что Ингви собирался в своих апартаментах чуть ли не час. Кони были давно оседланы и выведены во двор, Сарнак давно ждал… наконец, появился король. По случаю первого выхода он оделся во все черное, монотонность его костюма нарушали лишь серебряная цепь на груди и кинжал на поясе, также украшенный серебром.
— Я должен был тщательно обдумать, в каком виде впервые покинуть дворец, — немного смущенно пояснил демон.
В ответ колдун слегка улыбнулся:
— Ну что ж, поехали…
Улицы Альды поразили демона, три недели не выходившего из тишины Альхеллы, суетой и шумом, хотя день был обычный и людей на улицах было не больше, чем всегда. К тому же, вокруг короля, где бы он ни появлялся, мгновенно образовывался островок тишины — уличные торговцы прекращали нахваливать свой товар, нищие — монотонно изливать свои причитания, горластые мещанки — перекликаться из окон, обмениваясь свежими сплетнями… Вездесущие уличные мальчишки, бежавшие следом за всадниками, норовили шмыгнуть в подворотни или присесть за лотками торговцев, стоило глянуть на них королю или его спутнику. И вообще, как только демон задерживал на ком-нибудь взгляд своих неестественно-светлых глаз — человек замирал, иногда обрывая речь на полуслове, либо старался поскорее пройти мимо, отвернуться, нарочито демонстрируя свою занятость… Ингви обратил на это внимание Сарнака. Тот в ответ кивнул:
— Ваше величество производит сильное впечатление на подданных.
— Боятся — значит, уважают — деланно-важно заявил демон.
Спутники обменялись улыбками…
Демона интересовало буквально все — он, как ребенок, засыпал вопросами Сарнака, выясняя подробности цеховых обычаев, конъюнктуру городского рынка, расположение улиц и площадей. Город был невелик и вскоре всадники вернулись к площади перед дворцом, завершив объезд половины Альды.
Сарнак пояснил, что они не посетили ремесленный квартал, где расположены цеховые мастерские и куда по традиции воспрещен вход всем, кроме принятых мастерами в братство, да еще северную часть города — трущобы:
— …Но туда лучше не соваться даже днем, там свой мир, свои законы… — Сарнак боялся, что его спутник потребует отправиться туда, но Ингви неожиданно легко согласился.
— Ну, что ж, тебе виднее. Кстати, для первого раза вполне достаточно, я должен обдумать то, что увидел. Возвращаемся!
Начиная с этого дня Ингви сбавил темп в своей учебе, все чаще он делал перерывы и уезжал с Сарнаком в конные прогулки сначала по Альде, затем все дальше от города, либо подолгу просиживал в королевском архиве, копаясь в старинных манускриптах. Демона интересовало все — своды законов, собрания старинных легенд, он прочел даже пару светских романов, оказавшихся под рукой. Упражнения с оружием теперь сводились к часу-полутора занятий с утра перед завтраком. Демон за это время физически окреп, его движения с мечом стали более плавными, легкими. Иногда он, желая подшутить над своим учителем, использовал магию в учебном бою и время от времени Сарнаку приходилось лететь на землю от его ударов. Зато демон не обижался, если Сарнак без предупреждения использовал какой-нибудь новый прием…
