Погоня за сокровищем - Григорьева Юлия Геннадьевна (читать полную версию книги TXT) 📗
— Прошу прощения, ваше сиятельство.
— И в который уже раз я дарую вам его, дитя мое.
— Вы безмерно великодушны.
— Помните об этом, дитя мое. Иногда я бываю зол и нетерпим, не испытывайте моей выдержки.
— Угу…
— И не мычите, вы человек, а не животное.
— Лопни моя требуха, — в бессилии прошептала Тина и ткнулась носом в спину деда, остановившегося у дверей ее комнаты.
Чуть позже мадемуазель Лоет, помытая и переодетая, сидела в столовой и ожидала появления его сиятельства. Столовая была столь огромна и помпезна, что Тина едва удержалась от того, чтобы не ухнуть, подобно сове, дабы услышать свое эхо. Остановило ее присутствие лакеев, замерших на небольшом отдалении от стола.
От стола… Ох, это был не стол — это был король столов, настоящий столище, как прозвала про себя сей предмет мебели Тина. Будь здесь Сверчок, они бы могли на этом столе сыграть в догонялки. Но самым забавным девушке показалось то, что накрыто им с дедом было на разных концах. То есть, вздумай она о чем-то спросить его сиятельство, должно быть, придется приложить руку ко рту и закричать, чтобы он ее услышал. Ах, нет, как раз этого-то делать и нельзя. Поерзав на стуле, Тина решила на досуге вспомнить правила поведения за столом, которые ей неоднократно втолковывала матушка.
Не стоит думать, что мадемуазель Лоет ела, как говорил ее папенька, чавкая и залезая в чужую тарелку. Тина была аккуратна, умела пользоваться ножом и вилкой, знала, для чего существуют салфетки, и никогда не разговаривала с набитым ртом… за общим столом. Однако дома не было строгих правил, и во время трапезы часто велись беседы. Чета Лоет не стремилась следовать этикету, и на их столе обычно стояло два-три блюда, этого вполне хватало для насыщения. Прислуга не топталась за спиной, и хозяева прекрасно обслуживали себя сами.
Сейчас же весь этот столище был уставлен супницами, соусницами, огромными блюдами. Одних напитков Тина насчитала десять штук, а после задумалась, не тайный ли пьяница ее дед — папеньке обычно хватало одного бокала вина. На столе в особняке Лоетов стоял графин, но бывало, что к нему вовсе не притрагивались. После того как девушка рассмотрела поверхность стола между двумя сервированными краями, она обратила внимание на саму сервировку. С ее языка едва не сорвалось ругательство, когда она вдруг поняла, что не помнит и половины ножей и вилок, лежавших перед ней. Приборов было столь много, словно граф и его внучка собирались засесть в столовой на неделю.
Тина представила, как через несколько дней прислуга выкатывает из дверей столовой вначале круглого, как шар, его сиятельство, а следом шарик поменьше — саму Тину. Воображение столь живо нарисовало ей эту картину, что девушке пришлось прикрыть рот ладонью, чтобы не засмеяться. Но тут воображение дорисовало, что сиятельный шар не просто катится, подвластный рукам лакеев, но еще и вещает:
— Дитя мое, вы должны катиться ровно, не задевая углов, и не подпрыгивайте. Только невежи подпрыгивают, как мячики. Вам пристало катить свое тело с достоинством.
Это стало последней каплей, и мадемуазель Лоет, отчаянно хрюкавшая в ладошку, расхохоталась в полный голос. Она старалась унять смех, очень сильно старалась. Кусала кулаки, представляла деда, но он выходил непременно круглым, с маленькими толстыми пальчиками рук, торчащими из того места, где раньше были плечи, от ног остались лишь ступни, обутые в ботинки, и они дергались, словно пытались идти по воздуху. Это довело Тину до исступления. Лакеи уже не просто поглядывали на нее, теперь они не сводили взгляда с внучки хозяина. Девушка сползла под стол, при этом колошматила кулачком по полу и подвывала:
— Не могу-у-у… У-у-у…
Его сиятельство зашел именно в тот момент, когда Тина наполовину выбралась из-под стола. Он приподнял брови, рассматривая внучку, девушка заметила деда, покраснела и хотела пояснить, что она нечаянно, но вновь хрюкнула и уползла с хохотом под стол.
— Однако, — произнес граф, направляясь к своему столу. Лакей сделал шаг к нему, помогая сесть, и его сиятельство ледяным тоном велел: — Поднимите мадемуазель Адамантину и помогите ей утвердиться на стуле. Да, и приготовьте веревку. Если моей внучке будет трудно сидеть, вы привяжете ее к стулу.
Услышавшая его слова Тина от возмущения перестала смеяться и, оттолкнув руки лакеев, вернулась на свое место.
— Прошу меня простить за неуместный смех, — промямлила она, не глядя на графа.
— Поясните причину столь… бурного веселья, дитя мое, — потребовал его сиятельство.
— Не стоит об этом говорить, — еще пуще покраснела Тина.
— Отчего же, — граф откинулся на спинку стула, — мне крайне любопытно узнать причину вашего смеха.
Мадемуазель Лоет опустила голову, глядя на свои руки, лежавшие на коленях, не решаясь дать ответ.
— Адамантина, поднимите голову, — слегка раздраженно потребовал дед. — Расправьте плечи и смотрите на меня, когда я задаю вам вопрос. Что стало причиной вашего веселья?
Девушка поджала губы и вдруг подумала, что кричать вовсе не приходится, и она прекрасно слышит своего деда.
— Мне казалось, что на таком расстоянии невозможно услышать друг друга, если не кричать в полный голос, — заметила Тина.
— Здесь прекрасная слышимость, дорогая, — чуть заметно улыбнулся его сиятельство. — Так стол вам показался большим?
— Чрезвычайно, — живо отозвалась мадемуазель Лоет, горячо кивнув.
— Вы просто не видели королевский обеденный стол, дитя мое, — теперь граф улыбался уже совсем открыто. — Сравнение будет таким же, как если бы вы поставили рядом стол из столовой в особняке вашего отца и этот.
— Ого! — округлила глаза Тина.
— Подобные восклицания недопустимы, Адамантина, — строго заметил граф Мовильяр. — «Невероятно» вполне заменит ваше простонародное «ого». Это и стало причиной вашего веселья?
— Нет, — была вынуждена сознаться девушка, вновь опустив глаза.
— Так что же тогда? — его сиятельство расправил салфетку, положил ее себе на колени и сделал знак лакею, что тот может наполнить его тарелку.
Мадемуазель Лоет вновь испытала неловкость, поерзала на стуле и протянула:
— Ну-у-у… Как бы… Просто, ну-у… я представила…
— Что представили? — граф никак не желал оставаться без ответа.
Вздохнув, Тина взялась за салфетку, нервно накрутила ее на палец, после перемотала два пальца, сделав из них ножки, потопала по столу, любуясь перетянутым жгутом, походившим на виляющий зад, и хмыкнула над аналогией.
— Прекратите ребячиться, вы через два года станете невестой. Ваш отец считает, что этого времени вам хватит на взросление; я, признаться, склонен усомниться, — в голосе графа вновь проскочила нотка раздражения. — Я задал прямой вопрос и желаю получить прямой ответ. Я хочу знать причину той непотребной сцены, которую имел честь наблюдать. Почему вы оказались под столом, ржущая, как гвардейская лошадь? Иначе ваш смех назвать язык не поворачивается. Ответ, Адамантина!
— Чтоб вас разорвало, — проворчала Тина себе под нос.
— Я все слышу. Отвечать!
— Да стол ваш, и все эти блюда, и вилки, и вообще! — выпалила девушка. — Здесь столько всего наставлено, будто мы собираемся поселиться в столовой.
И она рассказала свою фантазию, краснея, заикаясь, но доводя повествование до конца под темнеющим взглядом его сиятельства. Лакеи прятали улыбки, кто-то хмыкнул и тут же удостоился грозного взгляда хозяина.
— Это все? — ледяным тоном поинтересовался граф.
— Да, — кивнула Тины.
— Иного от вас, Адамантина, я и не ожидал. Теперь приступим к обеду, и, надеюсь, вы порадуете меня хотя бы начальными знаниями этикета. Трапезы в ресторациях мне показали лишь, что вы умеете держать в руках столовые приборы. Жакуе, прочтите молитву.
Один из лакеев выступил вперед и негромким голосом исполнил повеление графа Мовильяра, после чего его сиятельство приступил к обеду. Тина последовала его примеру, упорно отказываясь от блюд, предлагаемых лакеями, и выбирая в приборах то, в чем могла разобраться. К концу обеда довольная собой девушка промокнула салфеткой уголки рта и отвалилась на спинку стула, привычно погладив живот.
