Война Цветов - Уильямс Тэд (читать бесплатно полные книги txt) 📗
«А здорово это, наверно, смотрится сверху, – подумал Тео. – Карнавал, отягощенный Хэллоуином».
Над недовольными выкриками поднялся одинокий, горестный волчий вой.
– Если б я думал, что цветочные лорды есть зло и правление их преступно, – заговорил вдруг Пуговица, – я рассказал бы вам совсем другую историю. – Толпа притихла. – Я счел бы долгом чести сказать, что когда-нибудь власти Цветов настанет конец. Я был бы обязан в кои-то веки обойтись без недомолвок и вспомнить, что смерти короля с королевой не видел никто, кроме лордов пресловутых Семи Семей, и что число этих семей ныне сократилось до трех – так разбойники режут глотки один другому, не поделив богатой добычи. Что кончина короля и королевы, под чьей справедливой рукой мы жили так долго, возможно, не просто случайность. Что их преемники поджигают дома друг друга и гоняют наших детей кнутами по улицам.
Если б я думал, что власти Цветов следует оказать сопротивление, я не только бы обошелся без недомолвок, но сказал бы вам так: до того дня, пока все не будет исправлено, или же до последнего своего вздоха, я не стану больше замалчивать свое подлинное имя.
– Нет! – пораженно и даже испуганно воскликнул хриплый гоблинский голос. К нему присоединились еще несколько, упрашивая Пуговицу не делать чего-то не совсем понятного Тео, но Пуговица только улыбнулся на это.
– О, друзья мои! Если бы я полагал, что сопротивление Цветам необходимо, я сказал бы, что секретность, даже вошедшая в традицию, нужна только трусам, и даже тайна должна порой появляться нагой. – Гоблин поднял вверх свои тонкие руки. – Я предстал бы перед вами, как дитя в день своей Песни Наречения, и сказал всем, кто меня слышит, что клановое мое имя Пуговица, в гнезде меня назвали Чумазым, а сам себя в своем тайном отчаянии я именую Козявкой. – Кто-то из гоблинов, сопровождавших Пуговицу, вскрикнул снова. – Я сказал бы это всем, ибо близок день, когда даже букашкам и козявкам придется стать во весь рост, чтобы их сосчитали.
Вот как все было бы. «Меня зовут Чумазый Козявка Пуговица, – сказал бы я, – и я не буду знать отдыха, пока не верну своему дому душу, а себе честь». И сказав это, я попросил бы вас всех присоединиться ко мне.
Многие гоблины в толпе до сих пор не оправились после открытия Пуговицей своего тайного имени – это, видимо, был незаурядный поступок, но для Тео он прошел незамеченным среди всей этой мифологии, призывов к бунту и сослагательных наклонений. Другие гоблины пришли в себя быстро и принялись взволнованно выкликать полное имя лидера. По их лицам было заметно, что для них это намного важнее, чем антицветочная речь.
– Чумазый-Козявка-Пуговица! Чумазый-Козявка-Пуговица! – скандировали они радостно, без всякой угрозы, и к ним присоединялись другие, не только гоблины. В первый момент Тео почувствовал, что искра бежит по толпе, воспламеняя ее, как сухую растопку, – если бы сейчас Пуговица назвал им цель, все ринулись бы в бой с голыми руками, не думая о последствиях. Этот момент миновал, но безумие еще не совсем остыло. Эльфы кричали друг на друга, но без злобы, а со смехом и похвальбой, разные виды обнимались и посылали проклятия цветочным кланам, пускались в пляс, и даже музыка кое-где звучала под звездами. Выйдя из мечтательного состояния, Тео увидел в толпе гоблинов и других эльфов с корзинами – они раздавали еду, хлеб и речную рыбу.
Перед ним возникла чья-то высокая фигура.
– Пуговица не ошибся – ты здесь. У него острый глаз, – сказал Караденус Примула, всего несколько часов назад едва не перерезавший Тео глотку. В обычных обстоятельствах Тео шарахнулся бы от него, но духова трава, которой угостили его музыканты, вызывала в нем чувство странной оторванности от мира со всеми его опасностями.
– Чего тебе? – сердито и задиристо осведомился Кумбер. Тео не понял, отчего тот злится.
– Прежде всего я хочу сказать, что Пуговица вас просит к себе. Он ужинает и приглашает вас разделить с ним трапезу. А еще... – Примула помедлил, – я хотел бы извиниться перед вами. Я не столь бесповоротно отказался от своего прошлого, как полагал, и когда позавчера я услышал, что отец мой погиб, мне вспомнились обязательства, которых я раньше держался твердо, обязательства перед ним и честью семьи – вспомнились вопреки тому, что я отказался от всего этого, на его горе и свое несчастье. – И он склонил голову, словно в ожидании палача.
«Господи, – сообразил Тео по прошествии нескольких долгих секунд, – он и правда хочет, чтобы я простил его. Этого он и ждет».
– Ты пытался убить его, – сказал Кумбер.
– Любой из нас на моем месте сделал бы то же самое, – с оттенком гневной гордости ответил Примула. – Я принадлежу к тем немногим, которые готовы остановиться и выслушать, почему они могут быть не правы, – а таких, кто способен потом извиниться, пожалуй, и вовсе нет.
И это, похоже, была правда. Все поведение Караденуса показывало, что этот эльф совершает нечто очень для себя трудное, что он натянут, как фортепианная струна. Тео не боялся, что Примула бросится на него в случае отказа – это время прошло, – но подозревал, что такой отказ ранит эльфа до самых глубин.
Как трудно учиться быть гибким. Как трудно кому-то довериться. Тео сам, бывало, спорил с Кэт из-за всякой мелочи, боясь уступить хоть на дюйм.
– Если вы обещаете рассказать то, что вам известно о моем... о человеке, которого я считал своим двоюродным дедом, я вас охотно прощу. Нет, не то: я прощаю вас без всяких условий, но мне очень хотелось бы услышать, что вы знаете об Эйемоне Дауде.
На андрогинно-красивом лице Караденуса появилось что-то вроде благодарной улыбки, но ненадолго.
– То, что он сделал, – позор для моей семьи.
– Я не стану вас принуждать – но раз уж вы переломили себя и извинились передо мной, то, может быть, и семейным позором со мной поделитесь. И хотя Дауд на самом деле мне не родственник, я долго думал о нем так, а значит, вроде бы имею на это право.
– Слушайте, я порядком проголодался, – заявил Кумбер. – Наша соседка Колика, пока Тео... пел, водила меня в разные места, но там больше налегали на выпивку, и живот у меня совсем подвело. Может, пойдем уже?
Примула кивнул. Теперь он казался раскованным, не таким напряженным.
– Да, пошли. У Пуговицы еда простая, хорошая – в самый раз для того, кто водил компанию с пэконой.
Верхняя комната башни, даже наполненная народом, показалась Тео больше, чем в первый раз. Добрых две дюжины эльфов всевозможных форм и размеров, сидя на полу вокруг ковра, уставленного чашками и мисками, ели и разговаривали. Старый гоблин Щеколда стремительно вскочил, чтобы встретить трех новоприбывших.
– Мастер Вильмос и мастер Осока! Славно, славно. Вы, я вижу, уладили свою размолвку с лордом Примулой? Замечательно! – Он подвел Кумбера к свободному месту рядом с хорошенькой феей, бедно одетой, но с великолепными сверкающими крыльями за спиной, деликатно направил туда же Примулу и взял Тео под руку. – Тебе оказана честь, юноша. Пуговица просит тебя сесть рядом с ним.
Щеколда усадил Тео, подвинув для этого огра величиной с хороший седан, а сам убежал, чтобы исполнить еще какое-то поручение.
– Милости просим, – сказал Пуговица, снова надевший свою францисканскую рясу. – Угощайся. Полевые мыши в меду очень хороши.
Тео с трудом удержал на лице улыбку.
– Спасибо. Я, если можно, поем хлеба, фруктов и... это сыр, да?
Пуговица кивнул. Вблизи он выглядел таким же маленьким и незначительным, как был в автобусе. Трудно было поверить, что он и есть тот самый оратор, так искусно игравший толпой своих слушателей полчаса назад.
– Позволь за тобой поухаживать.
– Нет-нет, не утруждайтесь, я сам... – Тео выковырнул из груды фруктов плод с блестящей кожурой вроде маленькой дыни, стараясь не обрушить всю пирамиду. – Я, право, смущен. В первую нашу встречу... – Он взял ломоть хлеба из плетеной корзинки. – Что вы, собственно, делали в том автобусе?
Гоблин улыбнулся. Зубы у него были желтые, как у старой собаки, и острые.
