Спутники Волкодава - Молитвин Павел Вячеславович (бесплатные версии книг .txt) 📗
— Спасибо, но в этом нет нужды. Вы сделали все как надо. Ступайте себе и не беспокойтесь, лодка подойдет, — ответила Вивилана нетерпеливо.
Парни помялись и, неодобрительно качая головами, скрылись в темноте, после чего девушка быстрым шагом направилась туда, где едва угадывался на фоне затянутого облаками неба силуэт «Морской девы». Несколько горящих на корме масляных фонарей и приглушенные расстоянием возгласы свидетельствовали о том, что капитан «Девы», дабы извлечь ее команду из городских таверн, применил испытанный прием — закатил прощальный пир на борту корабля.
Как и следовало ожидать, шлюпки с «Девы» на берегу не было — никто из матросов не желал пропустить даровое угощение. Оглядевшись по сторонам, Вивилана убедилась, что любопытные поблизости не шатаются, скинула плащ, сандалии, тунику и, оставшись в короткой рубашке, быстро увязала вещи в небольшой тючок. Проплыть триста локтей для хорошего пловца ничего не стоит, и все же она чувствовала, что зубы у нее мелко постукивают, а тело покрылось «гусиной кожей». На мгновение у нее мелькнула мысль, что не поздно еще вернуться.
Темная и сорная вода, на поверхности которой плавали щепки, скорлупа орешков и семечек, обрывки веревок и прочая дрянь, пахла илом и тухлой рыбой. Она плескалась в трех локтях от кромки причала и казалась на редкость отвратительной и опасной. Вивилана замерла в нерешительности, и тут до нее донеслись шаркающие шаги дюжины подгулявших моряков. Обмотав косу вокруг головы и закрепив ее парой припасенных для этой цели заколок, девушка сделала глубокий вздох и, держа узел с одеждой над головой, беззвучно скользнула в скверно пахнущую воду, от одного вида которой тошнота подкатывала к горлу.
Стиснув зубы и стараясь не смотреть на плавающий вокруг мусор, Вивилана сделала десятка два мощных гребков и неожиданно почувствовала, что вода теплая и ласковая и пахнет, как ей и положено, водорослями и свежестью, а ночь тиха и удивительно красива. Сознание того, что дороги назад нет, почему-то не ужаснуло, а обрадовало ее, ощущение свободы придало сил, и она с наслаждением заработала ногами и незанятой узелком рукой.
Вивилана отлично плавала, и охватившее ее в воде чувство, что все получится как задумано, помогло ей достичь «Девы» прежде, чем гурьба матросов добралась до того места на причале, где она совсем недавно стояла. Теперь ей уже не грозило быть замеченной с берега, и она неторопливо поплыла вдоль судна, отыскивая якорный канат. Он оказался мокрым и скользким, но все же не настолько, чтобы по нему нельзя было вскарабкаться на палубу, что девушка после нескольких неудачных попыток и проделала. При этом она обломала себе пару ногтей и ободрала кожу на ноге, но все это было сущей ерундой по сравнению с теми страхами и сомнениями, которые терзали ее после разговора с Немореной.
Выбравшись на палубу, Вивилана притаилась за носовой надстройкой, в которой располагалось несколько кают, включая капитанскую, и, оглядевшись, пришла к выводу, что Морской Хозяин явно благоволит к ней. Команда веселилась перед кормовой надстройкой, и три или четыре небольших бочонка, судя по всему, были выкачены из того самого трюма, в котором до поры до времени рассчитывала укрыться девушка. Посетив два дня назад «Морскую деву» в сопровождении Хриса и Эвриха, она имела возможность как следует осмотреть судно и запомнить расположение надстроек, кают и трюмовых люков и прекрасно ориентировалась в нагромождении канатных ящиков, свернутых парусов и шлюпок. Накинув черный плащ на мокрую рубаху, девушка, стараясь держаться в тени надстройки, начала пробираться к ближайшему люку, ведущему в первый трюмовой отсек. В свете горящих факелов она видела кружок матросов, шумно и бестолково спорящих о чем-то, около борта кучка мужчин, обнимаясь, горланила что то нескладное, а рядом, растянувшись прямо на палубе, уже заливисто храпели их менее стойкие товарищи. Если никому из спорщиков не придет в голову пополнить запасы выпивки, ее вряд ли кто нибудь заметит, а если даже и заметит, то, скорее всего, глазам своим не поверит.
Подбадривая себя этими рассуждениями, Вивилана на четвереньках перебралась от закрытых дверей каюты к первой мачте и с радостью обнаружила, что крышка люка откинута. Теперь пусть только отвернется этот бородач с серьгой в ухе и… Пора! Она тенью метнулась к провалу люка, нащупала босыми ногами узкие ступени крутой лестницы, беззвучно ссыпалась по ним в трюм и замерла. Потом юркнула за ближайшие, пахнущие свежеокрашенной кожей мешки и некоторое время сидела на корточках ни жива ни мертва от пережитого волнения, прислушиваясь к тому, как громко колотится в груди обезумевшее сердце.
Девушка, вопреки очевидности, ожидала, что вот-вот кто-нибудь спустится в трюм с масляным фонарем в руках и сразу же обнаружит ее — ведь не могло же все пройти так гладко! Но никто не появлялся, и постепенно она успокоилась и начала подумывать о том, что неплохо бы подыскать себе местечко поудобнее и подальше от люка. Освоившись в полумраке, она уже даже наметила, где лучше всего будет укрыться и переждать первых два-три дня плавания, когда из самого отдаленного, облюбованного ею угла, заваленного тюками и свертками, заставленного бочками и громадными корзинами, донесся тихий шорох, треск рвущейся ткани и приглушенные проклятия. Вивилана затаила дыхание и, чтобы сдержать крик ужаса, вцепилась зубами в собственный кулак. В трюме кто-то был, и этот кто-то явно не мышь и не крыса. Более того, забившийся в противоположный конец трюма человек, похоже, так же как и она, не желает быть обнаруженным и, надо полагать, сделает все, чтобы присутствие его не было замечено.
9
Дождь лил девятый день кряду. С окружающих долину Бенгри скал стекали грязевые потоки, прозрачный звонкий ручеек, весело петлявший между камней, превратился в мутную клокочущую реку, глядя на которую Гани ощущал себя безмерно старым и совершенно беспомощным. Посланная Наамом небесная влага пропадала без пользы — даже те немногие семена, которые были спасены из разгромленных проклятыми карликами селений, мибу не успели посеять, и голод, о котором помнили только старейшины племени, грозил превратиться из далекого и потому не особенно страшного призрака в реальную угрозу. Вождь уже примирился с теми потерями, которые племя понесло в сражениях с пепонго, хотя женщины до сих пор не перестали оплакивать погибших и попавших в рабство. Глупо без конца скорбеть о том, что невозможно исправить, но и для радости особых причин тоже нет. После того как они остановили кровожадных карликов у Солнечных Столбов, кое у кого появилась надежда, что обрушившимся на мибу бедствиям пришел конец, однако Гани-то знал: худшее еще впереди. Племя осталось без буйволов, свиней и домашней птицы, не успело провести сев до наступления сезона дождей, а охотиться в это время года было решительно не на кого. И теперь вождю предстояло, сцепив зубы, наблюдать за тем, как бесславно будут умирать остатки его племени, совсем недавно столь славного, сильного и счастливого. Не в бою, с оружием в руках, не с песней атаки на устах, не в отчаянной, веселящей кровь схватке, а расползшись, подобно мокрицам, по пещерам, медленно теряя силы, которые станут вытекать из ослабевших от голода тел, как вода из прохудившихся бурдюков…
— Вождь, старейшины собрались и ждут тебя, — доложил мальчишка, неожиданно возникший перед Гани из плотной завесы дождя. Отфыркиваясь и отплевываясь от попавшей в рот воды, он нырнул под каменный козырек, прикрывавший смотровую площадку вождя от ливня. — Они готовятся к жеребьевке и просили тебя присутствовать на предстоящей церемонии.
— Иду, иду! — раздраженно бросил вождь и, выйдя из сухого укрытия, наблюдать за окрестностями из которого в такой дождь все равно было невозможно, начал спускаться по узкому скользкому карнизу к пещере старейшин, заменивших убитых карликами колдунов.
Старцы с раскрашенными цветной глиной и соками растений лицами встретили Гани недовольным брюзжанием и, едва дождавшись, когда он вытрет лицо и руки протянутым кем-то из женщин куском холстины, повлекли к крохотному костерку, дым от которого стлался по песчаному полу высокой, но неглубокой пещеры. Едкий дым этот щипал глаза и лез в ноздри, в то время как тепла от такого маленького костерка почти не ощущалось, а сухих дров, чтобы оживить его, не было… Впрочем, костер этот нужен был не для обогрева и не для приготовления пищи — это был ритуальный, очистительный огонь, и вождь, подавив желание подержать над ним зябнущие руки, мрачно уселся поодаль, не глядя на жавшихся к стенам пещеры соплеменников.
