Эльфийский Камень Сна - Черри Кэролайн Дженис (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
— Моя госпожа… — Донал был рядом, укрывая ее плащом. Он был при оружии, недостатка в котором не было на этой усеянной трупами земле. Они стояли в грозовых всполохах, и тьма сгущалась по мере того, как опускалось солнце. Возможно, он тоже видел, что пронеслось мимо них — у него был такой взгляд.
— Ши, — промолвила она. — Донал, ты слышал их?
— Я их слышал, — сказал Барк, выходя из-за уступа. — По крайней мере, что-то пронеслось мимо. Им тоже это известно, и они теперь начнут перемещаться, — он указал в темноту, на деревья, стоящие у реки. — Они собираются. Быстро темнеет, и любое направление ветра лишь помешает нашим лучникам. Я предлагаю отпустить лошадей. Они нам только мешают. А ехать нам, видят боги, некуда.
Бранвин взглянула на Барка. На его лице ничего не отражалось — ни страха, ни горя, ни усталости. Когда стало ясно, что им не найти детей, он принялся распоряжаться и выбрал это место, этот песчаный холм по пути к морю. Он, Ризи и Донал — «Стоять здесь» — таковы были его приказы: и никто ни голосом, ни взглядом не намекнул на то, что удержать холм невозможно.
— Значит, так поступай, — сказала она и завернулась в плащ. Она ощутила, как дрожит земля, услышала лай гончих псов.
XVII. Найер Скейяк
Земля дрожала под потемневшим небом здесь, в этом краю, где волшебные чары столкнулись с опустошением. Холодный воздух пронзил призыв далекого рога, и сердце Арафели вздрогнуло, замерло от терпко-сладкой радости — ибо эта надежда дорого стоила, и она знала ей цену. Но несмотря ни на что, она охватила ее — необузданная и всепоглощающая, переворачивающая мир. Лиэслиа! Друг достиг моря и принес ей надежду ценой собственной жизни. То звучал каванак на гибель миру.
Элд пробудился от сна. Все обеты и клятвы, данные Ши при прощании с миром, распечатывались из-под спуда времен, ибо этот рог возвещал рассвет после тьмы.
С каванаком в руке, миновав все препятствия, эльф вернулся, и теперь могут приплыть ладьи, огромные серебряные стада оттуда, из-за ветров. Ей бы заплакать от ужаса, но она закричала от радости среди затаившихся холмов.
— Кед фалитья! — закричала она, и эльфийская кобылица заплясала под ней. — О, милости просим! Милости просим домой!
И хлынули зеленые чары. И Финела скакнула вперед, а в холмах все звенело эхо серебряного рога. И темные Ши разбегались из-под копыт, укрываясь под камнями, отыскивая любую тень, где можно было спрятаться. Звенела арфа. То были память и магия, отзывавшиеся по всей земле, где когда-либо видели арфу или арфиста… от Дун-на-Хейвина и развалин Кер Велла до самого сердца Элда, одетого в эльфийские самоцветы, где ветер ласкал деревья.
Но теперь перед ней лежал Дун Гол, дорога к Лиэслину. Она видела, как в тени на холмах собираются дроу, и эта тень все росла, набирая силу.
— Поворачивай! — крикнула она Финеле. — Поворачивай! Ни шагу дальше. Мы должны подождать, сколько сможем.
И эльфийская кобылица повиновалась, резко повернув назад — она летела теперь, высекая раскаты грома и стряхивая молнии со своей гривы. Теперь появилась надежда — и они мчались на поиски ее. Они летели по тропе, проложенной ими самими, по земле, которую она исцелила, вернув ей прежний вид.
Но:
«Конец, — прошептал дракон из глубин Лиэслина, и шепот его полетел на восток. — Конец, о Арафель, — ибо сняты все чары, и последняя — Кеннент. Дерево умирает, разве ты не чувствуешь? Каванак погубил его, и теперь я свободен! Твое колдовство не удалось. Остановись, Арафель, и встречай меня».
Она приложила руку к камню, не останавливаясь: но ничто не говорило о том, что дракон лжет. Ее чары и чары Кеннента были одним и тем же — они черпали силу в земле и в воздухе, и в бегущих реках.
— Отчаяние, — сказал дракон, — твои силы слабеют, слабеют, Арафель!
И тьма вновь покрыла исцеленную ею землю. Дроу запрудили ей путь, чтобы отрезать от Аргиада. Потоками они сбегали с холмов, держа знамена короля.
— Это твой брат, — сказал дракон. — Далъет нашел тебя, а Кеннент мертв.
Финела переменила шаг, повернула на запад — но и на тех холмах лежали тени, а с севера и востока наступали дроу от Дун Гола; и с востока свое медленное продвижение уж начинал дракон, налагая на землю свои заговоры, пока она не меняла свой облик и не делалась послушной ему.
— Стой, стой, — сказала Арафель, похлопав Финелу по шее и пытаясь разглядеть какой-нибудь путь среди холмов. Эльфийская кобылица шарахалась то туда, то сюда, выбивая копытами гром, прядая ушами и вскидывая голову. Ничто еще никогда не пугало Финелу, но теперь их окружили, и круг сужался, и на восток им было не пройти. Арафель вынула меч. Мгла опустилась на них. Все затихло, и воздух стал морозным.
— О Арафель, — промолвил сладкий голос — теперь он звучал гораздо ближе, — теперь ты веришь, Арафель? В этой маленькой долине никто из нас не сможет одержать победу, как бы нам этого ни хотелось. Но разве так не всегда в этом порочном мире? Оставь их, приди ко мне. Я буду чтить тебя. Я посажу тебя рядом с собой и окружу своими рабами. Лишь Далъет будет выше тебя.
Она не удостоила его ответом. Арафель огляделась, и Финела повернулась, послушная ее взгляду. Путь на восток лежал открытым, окутанный дымкой, приглашая ее к себе: Найер Скейяк рассчитывал на это, организуя засаду в холмах. С обеих сторон подступали дроу, всадники на фиатас и других черных тварях, а следом за ними неслись более мелкие существа.
— Эти люди твои, — вился шелковый голос, глубокий, как гром, и нежный, как летний дождь, — о Арафель, неужто ты веришь сама в этих человеческих князей? Ты наложила на меня свои заговоры, но я не спал. Рядом был господин Дава — мой сосед — так просто было нашептывать ему во сне; потом резня при Эшбернском броде, конец одного короля и начало другого.
Она посмотрела на юг, на ненависть, исказившую землю, на Далъета и его соратников, скакавших на рогатых тварях под сияющими знаменами.
— Убийства и убийства, — насмешливо промолвил дракон из-за ее спины. — Эвальд хорошо мне служил. Тебе принадлежали Кервален и, наверное, арфист, и уж конечно Киран Калан; моими же были Лаоклан и Донкад и эвальдово испорченное потомство. Дети, чудные белокурые дети — в них кровь Эвальда — убийцы, вора и короля — о Арафель, что мне предстоит еще сделать с ними!
— Далъет! — вскричала она, не обращая внимания на этот шелковый голос. — Ты надоел мне!
— Убери свой меч, сестренка, — донесся до нее ответ. — Тут от него не будет толка.
— Магия должна где-то храниться, — прошептал дракон. — Далъет знает, как ты ценна для нас. Мы можем подчинить себе любую мелкую Ши для нашего Кеннента, но твоя служба будет бесценна, захочешь ты того или нет. Скажи, на что не отважатся Вина Ши, зная, что ты в наших руках?
То была правда: при ее помощи могли быть наложены магические узы столь же сильные, как те, что цвели на эльфийском дереве, она и камень, бывший ее сердцем, могли связать воедино все миры и сделать их правителя всесильным. Она сама стала как дерево, пустив свои корни во все миры, она сосредоточила слишком много власти в своих руках и теперь стояла перед ними беззащитной.
— Иди сюда, бросай свое оружие, — сказал Найер Скейяк. — Неужто ты все еще надеешься на Лиэслиа и на Вина Ши? Я вызвал его для тебя. И он проскакал здесь один. Если один из вас будет служить нам, к чему нам второй? Пусть приходят и остальные. Дун Гол будет отмщен.
А круг все сужался. Она видела, как умирает зеленая земля, как чернеют листья. Финела прижала уши и дрожала, и беспокоилась под ней, по мере того как они наступали — и нельзя было метнуться, перескочить из мира в мир: они уже глубоко вошли в Элд, и некуда было бежать.
На звук арфы мчался он — песня, звучавшая из камня, вела его. И вдруг она затихла.
— Арафель! — закричал он, и Аодан помчался еще быстрее, понесся изо всех сил ради него, рискуя и отыскивав пути, даже когда перед ним вырастали в тумане деревья, когда корни переплетались, и ветви хлестали и цеплялись за них. Мудр был эльфийский скакун, и его седок знал это, когда видел, как рассыпаются чары бесследно и погибает зеленая жизнь. Это иссякали силы Арафели, Арафели, магией которой держался Элд — та малая часть, что от него еще уцелела.
