Не оставляющий следов: Обретение (СИ) - Воробьева Елена Юрьевна (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
Воспламенит ли вновь пожар степного нашествия восстановленный очаг энергии? Возможно. Но то, что я видел в Шусине, говорило о том, что нашествия нужны, и нужны прежде всего нам. Сложившийся баланс степи и цивилизации нельзя нарушать! Если в это взаимодействие необходимым компонентом входит набег степи, значит, пусть степь набегает. Иначе начнет сбоить сам общественный механизм, возможно – фатально.
Я подобрал свой любимый карандашик и снова вложил его в специальный карман рукава – традиция, демоны ее забери. Странно, сгорело все, кроме деревянного карандаша.
Вновь присели к костру. Сна не было ни в одном глазу. Вновь заварили чай. Нотка аромата трав с горных перевалов смешалась со свежестью снега. Трещали последние ветки, хотя пламя подкармливали малыми порциями. В моей голове вертелся дурацкий вопрос о языческом ритуале, свидетелем которого стали.
– Учитель, а почему эта женщина постоянно рассказывала, куда какое приношение для Бабы она положила? У нас обычно молятся тихо, просят Судьбу беззвучно. Она сама читает в наших сердцах.
– Дело в том, Аль-Тарук, – наставник протирал кружку снегом, – что духи даров не видят. Между духами и людьми пролегает барьер «взаимной слепоты»: человек не ощущает их присутствия, и это нормально, но и духи тоже не замечают приносимых жертв и самих жертвователей. Только колдуны служат посредниками между нашим миром и миром изнанки. Духи нас не видят, но они нас слышат. Поэтому женщина, пришедшая сюда без колдуна, сама рассказывала духам, что куда она кладет и что хочет получить взамен.
– А почему ты назвал себя местным именем? Думаешь, оно прибавит весу твоим словам? Тал Хэ-э..
– «Тал Хээрин Арслан» переводится как «Степной лев», – Учитель Доо усмехнулся. – Так нарекли варвары в те далекие времена, когда мои отряды гоняли их по всей степи, оттесняя от границ империи. Не думаю, что это имя забылось в юртах десяти племен: когда-то им пугали детей.
Кто же ты такой, мой наставник? Предводитель отрядов, завсегдатай дворцов, обитатель дна… кто ты настоящий?
– Странник Судьбы и Учитель. И нет, я не читаю мысли, просто вопросы написаны крупными буквами на твоем лице.
– Холодно, – я поежился, сменив тему. – Куда двинемся дальше?
– Да куда угодно. Все, что было необходимо, ты здесь уже исполнил, друг мой, – костер выстрелил искрой. – И исполнил весьма неплохо. Как, кстати, твоя рука?
– Ничего, уже не болит, – я кинул взгляд на запекшуюся ранку. – Но крови вытекло…
– Перед сном воспользуйся нашей универсальной мазью… Давай-ка уже готовиться к ночевке.
Мы расстелили на прогретой костром земле кусок толстого войлока, уложили рядом подстилки и, подкатившись с двух сторон к теплым бокам Хранителя Сию, уснули с чувством выполненного долга.
Утро встретило хрустким прозрачным воздухом и легким морозцем. Небо сияло, точно ограненный кристалл. Из-под копыт лошадей убегала земля, ни на пядь не приближая линию горизонта. Что нам делать теперь? Слишком быстро удалось исполнить должное, и вот потерялся смысл нашего дальнейшего пребывания в этом новом, незнакомом мире, который с осторожностью открывался нам навстречу. Однообразие равнины лишь иногда нарушали укрытые снегом камни и сухие ветки редких кустарников. Нечастые красоты пейзажа воспринимались истинной драгоценностью. Я вспомнил рисунки в кабинете отца, выполненные в лаконичной манере и черно-белых тонах: юркая птица, запутавшаяся в ломком сухом ковыле, тщательно, с любовью, выписанный скромный дикий цветок… Моя прапрабабка родилась в этих суровых местах и всю свою жизнь тосковала по степи – я вычитал это в ее дневниках. Чем же пленила ее сердце скудная скупая земля? Воздух мерцал необычным сияньем, стиснутый заснеженной твердью и плоской крышей неба… Верх не отличался от низа и был таким же льдисто-голубым. Скелетики караганы и прошлогодней полыни сплетали причудливое кружево вокруг темнеющих валунов. Да, теперь ощущаю, что эти места способны покорить и меня: оставленный позади черный силуэт каменного багатура, готового сразиться с самим небом, так и просился на полотно.
Долг, который вел сюда, был исполнен. Почему бы теперь просто не поглазеть на незнакомый край? Хотелось бы увидеть здешнюю весну, бабка с особенной нежностью вспоминала ее. Учитель Доо тоже наслаждался степным ветром – его ноздри трепетали, жадно вдыхая снежную свежесть, а глаза довольно щурились, словно их не беспокоили розоватые рассветные лучи. Неторопливо направляя мухортую навстречу солнцу, он словно сбросил весь груз забот, отягчающий плечи. Не думаю, что станет возражать против того, чтобы побродить здесь подольше.
Наставник и не возражал. Только предложил добраться до ближайшего приграничного городка – согреться, отъесться и нанять проводника, чтобы не вторгнуться ненароком на территорию зимних стойбищ кочевников. Они такого не любят.
Весна началась внезапно, и как-то вдруг разом снег ушел. Насовсем. Солнце целый день жарило с небосвода, потрескивая обломками скалящихся с холмов разрушенных временем камней, немедленно поросших молодой травой. Кое-где холмы осыпались щебнем, но осыпь тут же атаковала юная полынь. Откуда-то взялась тьма ручьев и речушек, деловитоперетаскивающих в облаке мути булыжники и валуны. В низинах раскинулись пестрым дастарханом дикие тюльпаны и маки, а в тесные голенища сапог каким-то чудом набивались причудливые бутоны сараны.
Равнина не была столь уж ровна: мохнатые кочки, покрытые пучками ковыля и змеёвки – остатки неравномерно вымытой почвы, – затрудняли продвижение. Проводник на мохнатом коньке ужом вился поодаль. Да, мы обзавелись необходимымсопровождением, наняв в специальной конторе уроженца кайджунских степей. Наши лошадки отставали, не были привычны к передвижению по такому покрову, как,впрочем, и мы с Сию. Он снова предпочел упаковаться в заплечный мешок, – только голова торчала наружу.
Когда проводник представился при знакомстве, Учитель Доо переспросил:
– Точно Энебиш?
– В детстве болел, – смутился молодой, но уже потрепанный жизнью мужичонка, подбирая поводья.
– Что это означает? – тихо спросил я у наставника позже, когда мы уже ехали следом за сидящим кулем в седле степняком. Странная посадка… но, наверное, ему так удобнее.
– Его имя переводится как «Не этот». Нетипичнодля обитателей здешних мест, ведь они уверены, что имя определяет судьбу. Сына можно назвать так пренебрежительно лишь в исключительном случае, отгоняя злых духов, чтобы те не позарились на младенца.
Наш проводник был самым обычнымварваром: смуглым, плосколицым, остроглазым. Язык империи знал неплохо, изъяснялся бегло, хотя и не всегда понятно. Во время отдыха он садился у костра на корточки, опираясь о землю только носками сапог. Поначалу мне показалась нелепойего громоздкая обувь, но потом вполне оценил ее практичность – прочные негнущиеся голенища становились удобным сиденьем, а острые загнутые носки можно было использовать в качестве шпор. Яв своих сапогах для верховой езды мог присесть лишь на камень или кочку, а шпоры вечно цепляли плотный войлок травы. Елон шумно, громко чавкая и вылавливая немытыми пальцами вкусные кусочки – пришлось закрепить за ним отдельную чашку, чтобы не пускать к общему котелку. На ночь укутывался в мохнатую шкуру и спал прямо так, на земле. Я старался расстилать свою подстилку с наветренной стороны: уж больно эта шкура воняла. Но в целом Энебиш казался простым, веселым и разговорчивым человеком, не обремененным интеллектом. Больше всего он боялся грозы и был буквально помешан на драконах.
– Я сам видел, вот как тебя вижу, – трещал он, как всегда, на привале, проглатывая половину согласных звуков, отчего некоторые слова звучали странно. – В колодце спит. У стойбища колодец, там он спит. Пестрый такой, цветной. Ничего-ничего, уже степь проснулась. Проснется и он. Но тс-с-с, молчок, – он приложил грязный палец к губам и хитро прищурил и без того узкие глаза.
– Почему?
– Шусы придут, отберут, – это он нас, имперцев, так называет? – Они драконов забирают. Набегут, засыплют колодец жгучей травой, дракон заплачет и вылезет наружу, а тут они его – хвать! И к себе увезут. Во дворец повезут. Знаешь дворец? Он как юрта у нашего вождя-беки, только большой. И дракона делают главным каганом. Они всегда так… – Энебиш мечтательно сощурился. – Женщин капризных к нему приводят, вином хмельным голову туманят… ай-я! забывает дракон про небо в степи.
