Нежная королева (Хельви — королева Монсальвата) - Елисеева Ольга Игоревна (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗
На праздничном пиру по случаю крестин наследника среди многочисленных гостей присутствовали и мальдорские рыцари, впервые принимавшие участие в общегосударственных торжествах наравне со всем гранарским дворянством. Капитул преподнес будущему государю богатые дары — трофеи с фаррадского побережья — белых обезьянок с бубенчиками на шее, засахаренные тропические фрукты в больших мешках, восточные специи: гвоздику, корицу, розовую соль с запахом малины, крошечных шадизарских лошадок величиной с гончую, кованные из серебра доспехи размером на сказочных гномов. Все это было и чудесно, и ново.
Мессир Ружеро с гордостью представлял подношения островного рыцарского братства, недавно вновь выдержавшего вражеский удар, теперь уже из Альбици. Командор выполнил все обещания, данные Харвею Деми во время его пребывания на Мальдоре. Орденские суда уже начали трудную расчистку русла Сальвы, а из крепости Альбуфер, не без горестного плача рыцарей, выносились последние реликвии Золотой Розы и закапывались в глубоких шахтах на западной оконечности острова. Казалось, с лица земли исчезали даже следы еретических культов…
Но надломить себя и лицом к лицу встретиться при гранарском дворе с папой мессиру Ружеро было очень трудно. Правда, перед ним должен был возникнуть совсем не Гильдебрант, а какой-то замшелый старец, которого, говорят, вытащили всего месяц назад из Богом забытой избушки в медвежьем углу. И как этому немытому отшельнику ее величество только позволила взять на руки своего ребенка? Мысли мессира Ружеро оборвались, когда в зал с маленьким принцем на руках вошел рослый мужчина в белом атласном облачении.
Повинуясь принятому при альбицийском святом престоле обычаю, Исидор сбрил бороду. Сейчас он выглядел лет на десять моложе, чем во время визита Хельви к нему в горы, и только слепой мог не заметить поразительного сходства нового первосвященника с погибшим когда-то командором Золотой Розы Роже де Монфором. К счастью, немногие при гранарском дворе успели десять лет назад его повидать и запомнить. Поэтому бывший еретик и бывший отшельник мало чем рисковал.
Мессир Ружеро с трудом перевел дыхание. Лицо под золотой тиарой было тем, которое он знал, и одновременно совсем другим. Худое, осунувшееся, прекрасное, не смотря на слепоту, оно точно дышало иным, неведомым командору счастьем и покоем. От него исходил тихий, но постоянный свет, при виде которого новому главе мальдорского братства захотелось пасть на колени, расплакаться, как дитя, и просить прощения за свое грешное несовершенство перед лицом Божьим.
Мессир Ружеро не осмеливался даже приблизиться к духовному владыке Альбици и задать мучивший его вопрос. Тем более что папа, тоже заметивший его, слабо улыбнулся бывшему другу и сделал ему предостерегающий жест. Лишь за столом, после пятого кубка меда, командор отважился.
— Ваше святейшество, позвольте мне грешному и недостойному спросить вас…
Папа Исидор медленно повернулся на голос. На его лице отразилось полное понимание, почти любовь к говорившему.
— Вам очень важно знать ответ на этот вопрос? — спросил он.
Не в силах выговорить ни одного слова, мессир Ружеро кивнул и тут же проклял себя за свою дерзость, потому что на светлый лик священника набежала тень.
— Хорошо, — сказал он, — в таком случае я отвечу вам: да. Полагаю, достаточно?
— Более чем. — мгновенно протрезвевший Ружеро сполз со стула и опустился на колени. — Прошу простить меня, — прошептал он, — если принес вам тяжелую минуту. Ради моей преданности, о которой вы так хорошо знаете.
Исидор поднял его и ко всеобщему удивлению поцеловал в лоб — милость невиданная для наместника святого престола.
— Да пребудет с тобой знание о моей преданности и любви ко всем вам, — вздохнул он. — Я буду молиться за братьев и просить, чтоб Господь избавил их, как избавил меня. Полной чистоты на нашем свете нет, Ружеро, но к ней надо стремиться.
После этих слов командор надолго припал к сухой сильной руке друга, и никто из изумленно смотревших на них гостей не знал, что сейчас происходит между ними.
Епископ Сальвский с нескрываемой тревогой следил за каждым шагом и словом папы Исидора. На его лице застыло не стираемое удивление: он так и не мог поверить, что спасенный им когда-то еретик стал наместником святого престола. «Чудны дела твои, Господи!» — про себя повторял старик.
После коронационно-крестильных торжеств в гранарской столице наступила пауза, нарушенная только в середине мая тихим семейным праздником обручения. Перед отъездом в горы Персиваль, носивший теперь титул принца, обменялся кольцами до своего совершеннолетия с юной леди Молли Мак Финн Босуорт. Девочка не знала, куда себя девать от счастья, ведь она стала настоящей принцессой, а маленький лорд Деми смущался перед бойкой насмешливой невестой, как когда-то, 20 лет назад, его отец перед Хельви.
Детям разрешили погулять в Львином дворике и попускать кораблики в фонтане с мраморными химерами. Взрослые расположились за круглым столом у камина, потягивали желтое альгуссое вино столетней давности, отдававшее старым дубом, и говорили о разном.
— Весной слишком много дел, — сказал Дерлок, — как только вернемся в горы, поеду с кланами Мак-Дуф и Чизлхолм к тебе в Северную Сальву нарезать им плодородную землю в долине. Давно пора пахать.
— Я тоже еду на север, — отозвался Деми, зевая. — Вчера получил из Далина письмо, первые партии беотийских плотников прибыли. Линций уже начал строительство новых фортов и заложил две верфи.
— Неужели без тебя Петерс не справится с постройками? — отставив вино, спросила Хельви. — Или вы вообще не умеете жить дома? — она посмотрела на мужчин.
— Им надо куда-то возвращаться. — улыбнулась Феона. — Нам они оставляют ждать.
— Ну нет, — рассмеялась королева, — я ждать не умею, я поеду с тобой, Харвей.
— А ты полагаешь, я оставлю тебя одну? — саркастически усмехнулся король, глядя через бокал на пламя камина. — Не слишком ли ты хорошего о себе мнения? — и добавил уже на ухо Хельви, — мне нужно каждый вечер возвращаться домой.
Удар колокола на соборе св. Бран возвестил семь часов. Из сада терпко пахло сиренью, а за открытыми настежь дверями раздавался победный вой:
— Топи его! Топи! Так ему и надо. Норлунгский пират!
И где-то далеко-далеко, на верхней веранде, зашелся обиженным плачем младенец Рэдрик Алейн, вынесенный няньками подышать свежим воздухом. Точно сожалел, что еще не может принять участие в игре с корабликами.
