Авалон: Хроники Бессмертных (СИ) - Ермаков Антон (электронная книга TXT) 📗
Кажется, он всё ещё идет недостаточно быстро – как только эта мысль пришла Жене в голову, он побежал.
Ночь стремительно накатывала на город, зажигая окна московских многоэтажек. Сейчас необходимо скрыться от света, скрыться ото всех. Под ногами захрустел нетронутый, мерзлый, нерастаявший снег, а над головой зашумели могучие, вечно неспокойные ветви парковых деревьев. Они как будто тоже знают, тоже осуждают его за всё то, что он совершил. А что, если за ним началась погоня? Что, если его бывшие друзья решили догнать его, дабы свершить самосуд? Нет, он этого не позволит! По крайней мере, живым он им не дастся.
Неожиданно показалась знакомая поляна. Евген и сам не понял, как за столь короткое время он смог преодолеть такое большое расстояние. Хотя… он ведь бежал… возможно и так. Хорошо знакомое ощущение сжатого воздуха – и вот он уже пересек Грань миров. Теплый ветер хлынул ему в лицо. Листья на кленах зашумели, и в их шелесте, как никогда прежде, с неестественной ясностью ему слышалось слово «убийца». Нет! Нет! Нет! Он сходит с ума!
Женя снова быстро побежал, подобно загнанному волку, который уже слышит лай преследующих его собак. Свернув с тропы, он бросился в густые, непролазные и цепкие переплетения кустов. Колючие ветки несколько раз задели его по лицу, оставляя неглубокие, кровоточащие порезы. Пробежав ещё довольно долго, он начал задыхаться. Становилось нестерпимо душно: он с запозданием понял, что на нём все ещё теплая зимняя одежда. Скинув куртку с шарфом и оставшись в легком свитере, Евген двинулся дальше, так и оставив их лежать на траве.
Ему постоянно казалось, будто за ним следят, что его преследуют, он никак не мог избавиться от ощущения погони. И он бежал сквозь лес всю ночь, и ярость и гнев гнали его вперед, и ему казалось в тот миг, что они навеки поселились в его сердце.
Когда первые лучи рассвета стали пробиваться сквозь плотно сомкнутые зеленые листья-пятерни, он, наконец, упал, обессиленный, и провалился в чёрное беспамятство. Неизвестно, сколько он так пролежал, и путь его сознания был тёмен, как бывает темна летняя, беззвездная и безлунная ночь: кромешный мрак окутал его.
Когда же Евгений открыл глаза, вокруг стоял тихий, безмятежный и солнечный день. Он поднялся, отряхнул с себя мелкие веточки и сор. Постепенно воспоминания прошедшего дня медленно возвращались к нему, а вместе с ними возвращалась и боль. Нет, это не страшный ночной кошмар – всё произошло на самом деле, и он не в силах этого забыть. Ему снова захотелось испепелить все вокруг, но теперь со всех сторон его обступало лишь безмолвное, безразличное ко всему окружающему великое лесное царство. И он здесь – чужой.
О, какая жалость, что он не может выжечь из своей памяти такие ненавистные ему теперь воспоминания! Он тихо двинулся вперед по неизвестно откуда взявшейся лесной тропинке: казалось, она сама услужливо ложилась ему под ноги. Местность постепенно понижалась, уходя в глубокий и сырой овраг, а чаща вокруг становилась все сумрачнее и гуще. Тропа то появлялась, то снова исчезала в высокой и колкой траве, и так, бредя по ней, Женя неожиданно вышел к широкой реке, что текла сквозь Кленовый лес, а левый берег её, высокий и крутой, с многочисленными каменными осыпями и торчащими обломками скал, пронизывали русла более мелких ручьев и родников, спешащих слиться с рекой. Это место дварфы знали как Ластор-Бет-Ламмен, Утёс Содрогающейся Воды, ибо всегда с беспокойством и шумом бурлила там среди каменных порогов вода, ударяясь о них, пенясь, закручиваясь в водовороты, а после уходя в глубокие, темные и холодные омуты у корней дерев. Но дварфы редко приходили сюда, так как очень уж далеко было отсюда до центральных врат Нифльхейма.
Женя остановился, улыбнулся сам себе: когда-то он уже был в этом месте раньше. Сейчас он понятия не имел, каким образом ему удалось снова здесь оказаться – в прошлый раз он добрался сюда совершенно иной дорогой. Если только сама судьба привела его в этот странный, потерянный край.
Окончательно сойдя к реке, он уверенно зашагал вдоль берега, пока не оказался у небольшого водопада. Стеклянная завеса воды скрывала за собою множество гротов и пещер, а среди разбросанных повсюду валунов росли странные корявые кусты с какими-то незнакомыми ягодами. В другой раз Женя не обратил бы на них никакого внимания, но сейчас ему очень хотелось есть, и он остановился, раздумывая, не могут ли они оказаться ядовитыми. По фигуре листьев кусты походили на смородину, но ягоды на них были гораздо крупнее, по форме напоминая вытянутые, слегка помятые сферы.
Евген сорвал одну из ягод и осторожно надкусил её. По вкусу она отдаленно смахивала на клубнику. Лучше уж возможное отравление, чем нестерпимый голод – подумал он, и съел столько ягод, сколько смог, пока не обобрал их большую часть с кустов. Теперь чувство голода немного отступило, и пора было действовать дальше.
Приблизившись к водопаду, он прошел под каменным карнизом, с которого бежала вода, и, совершенно сухим, очутился в небольшой темной пещере. Потолок грота низко нависал над головой, а под ногами шуршала мокрая галька. Евген вздрогнул, когда из темноты неожиданно вылетело несколько летучих мышей и унеслось прочь.
Евген дошел до самого дальнего закоулка грота. Здесь было совсем темно, и он двигался больше наощупь, чем доверяя зрению. Присев на корточки, он начал шарить руками по камням, пока не наткнулся на довольно объемный сверток из выделанной кожи. Женя распахнул его, и своды грота озарили мягкие красные отблески – здесь, сокрытые от посторонних глаз и любого вражеского посягательства, он когда-то давно спрятал свои величайшие ценности: книгу и корону.
Листы Книги Жизни слабо мерцали во мраке пещеры алыми отсветами и, даже спрятанное под накидкой из темной кожи, перо продолжало свою работу, бесстрастно записывая без помощи чернил всё, что делал Евгений.
Женя тяжело вздохнул и облокотился спиной к прохладному камню: ему стало гораздо спокойнее. Никто не тронул его сокровищ – хотя бы в этот раз все получилось так, как он и хотел: книга надежно запрятана, а значит, никто не может отследить его перемещения. Просидев так какое-то время, он поднялся на ноги и надел корону на голову. Тотчас же тринадцать кровавых рубинов на ней вспыхнули, отражаясь от благородной платины, загнутые вовнутрь зубцы-крючья грозно сверкнули. И тогда ему на ум пришли давние слова, которым он когда-то не придал значения, но вспомнил о них сейчас:
«Гонишь меня… а ведь скоро сам ко мне придёшь. Будешь искать – да только искать меня не нужно: кликнешь – и я уже здесь…». Теперь Евгений знал, что ему нужно делать.
Снова укрыв надежной пеленой Книгу, он, не снимая короны, вышел из грота на яркое солнце. Водопад шумел за его спиной. Платина, отражая солнечные лучи, заиграла бликами на его голове, а камни, наоборот, померкли, словно вбирая в себя весь свет. И Евгений, помедлив какое-то мгновение, громко крикнул: «Морфиус!».
Он замер, слушая, как эхо его призыва продолжает разносится над гладью речной воды и ожидая, что сейчас что-нибудь произойдёт, но ответом ему был лишь шелест ветра в ветвях огромного леса. Женя сделал осторожный шаг вперёд, галька скрипнула под ногами, и тут за его спиной раздался тихий голос:
– Ты звал меня, Огненный Князь?
Евген медленно обернулся и увидел его совсем рядом с собою, стоящего на камне. Морфиус ничуть не изменился с тех пор, как он в последний раз видел его: высокое, закутанное в черный, развевающийся саван и слегка сутулое тело, опирающееся на посох; серая кожа, покрытая непонятными рунами и желтые, кошачьи глаза.
– Да, звал, – ответил ему Евген.
Какое-то время они молча внимательно присматривались друг к другу, словно пытаясь понять, на что каждый из них способен. Потом Женя неохотно выговорил: – Мне нужна твоя помощь.
Видно было, как ему не хотелось этого произносить.
