Хельмова дюжина красавиц. Дилогия (СИ) - Демина Карина (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗
— …снедая всю ее…
Некромант старался, видимо, осознав, от чего будет зависеть и его жизнь, и здоровье…
— Он же, не способный справиться с собой, сорвал с нее одежды…
…лохмотья платья полетели на пол, обнажая угловатое, жилистое тело нави, и гривку темных волосков, что пробилась вдоль хребта, и черничную прелесть трупных пятен, и швы, оставленные бальзамировщиком.
— …и опрокинул на пол!
Красавицы слушали Эржбету, затаив дыхание.
Нежить, и без того лежавшая на полу, уже и не скулила, но лишь мелко судорожно подергивала когтистою ногой.
— Он же снял с себя рубаху, обнажив мускулистый торс…
…торс уже был изрядно расцарапан, но на нежить впечатление произвел. Она даже замерла, вперив в некроманта немигающий взгляд черных глаз.
— …орудие его мужественности грозно вздымалось! — меж тем продолжила Эржбета.
Некромант покосился на клинок, зажатый в кулаке и, отбросив, покраснел.
— …готовое погрузиться в трепетные глубины невинного девичьего тела…
Навь, видимо, тоже вспомнила, что умерла девственницей, хрюкнула и торопливо сжала колени. Себастьян от души и ей посочувствовал: все-таки с приличной нежитью так не поступают.
— Их захлестнула волна безудержной страсти… — Эржбета сделала паузу, позволяя слушательницам самим вообразить эту самую волну.
…навь вяло отбивалась, отползая к саркофагу, некромант наступал, потрясая орудием своей мужественности, которое вздымалось, может, и не грозно, но на нежить производило самое ужасающее впечатление. Она уперлась спиной в стенку и обреченно закрыла глаза, признавая поражение.
Куда бедной нежити против волны страсти?
— …и не отпускала до самого рассвета.
Некромант только крякнул, прикинув, что до этого самого рассвета осталось часов пять-шесть. На лице его появилось выражение обреченное, но решительное.
— Их тела сплелись друг с другом… вновь и вновь его меч пронзал трепещущую плоть, исторгая из горла сладострастные стоны…
Себастьян прикусил мизинец, сдерживая тот самый стон, правда, отнюдь не сладострастный.
Пауза затягивалась…
— Как мило! — наконец, произнесла Лизанька. — Так… откровенно… и эмоционально!
— Чувственно! — поддержала ее Габрисия, смахивая слезинку. — А… а что было дальше?
— Когда наступил рассвет, — Эржбета без сил опустилась на софу, — он понял, что не сможет без нее жить…
…обессиленный некромант растянулся на полу, вперившись пустым взглядом в потолок. И нежить доверчиво свернулась клубочком под его рукой.
— Он забрал ее…
…подумав, что с его-то профессией навь в паре иметь где-то даже выгодно…
— …и предложил ей свое имя…
…а заодно и долю в грядущих делах.
— И еще поместье… он оказался древнего рода… и князем…
Князь-некромант? И не простой, а бродячий? Хотя… если есть князь-актор, то почему бы и некроманту не случится?
— Конечно, его родственники были против…
…в чем-то их Себастьян понимал. Нежить же, тихонько хмыкнув, вытащила из сумки будущего супруга записную книжицу, точь-в-точь, как у Эржбеты, и принялась что-то писать. Похоже, родственников у князя-некроманта имелось в изобилии, а потому голод нави не грозил.
— Особенно матушка… но она потом передумает и благословит их…
Выразительно фыркнув, навь обвела очередное имя кружочком, надо полагать, решила опередить этот сюжетный поворот. И верно, от материнского благословения и упокоиться можно. А загробная жизнь нави пришлась очень даже по вкусу…
— Я назову книгу «Полуночные объятия», — доверительно произнесла Эржбета, поглаживая кожаную обложку. И ее поспешили заверить, что название — ну очень удачное…
Некромант промолчал, только будущую жену за острым ухом поскреб. И она блаженно зажмурилась… в конце концов, и нежити ничто человеческое не чуждо.
Глава 2
О королевском коварстве, бабочках и переменчивых обстоятельствах
…тем же вечером, Его Величество изволили дремать в библиотеке. Не то, чтобы в Гданьской резиденции не имелось иных покоев, но вот в библиотеке королю спалось особенно хорошо. Благотворное воздействие оказывала тишина, изредка нарушаемая кряхтением смотрителя королевской библиотеки, пребывавшего в том почтенном возрасте, до которого и сам Мстивойт Второй надеялся дожить. Способствовал покою и полумрак, и массивные книжные шкапы, достававшие до самого потолка, и сам вид томов, солидных, толстых, с кожаными переплетами и золотой вязью названий…
Бывало, в полудреме Его Величество приоткрывали глаза и принимались названия читать.
…Истинная история Королевства Познаньского, от темных времен до дней нынешних, писанная…
…Благие деяния короля Никея Первого…
…Подробное жизнеописание святой Бенедикты…
Читал и вновь возвращался в полудрему, скрываясь в ней и от королей былых времен, и от святых, и от прочих напастей. Бывало, что начинал точить душу червячок, мол, все-то предки чем-то да прославились, кто войнами победоносными, кто реформами… Никей Третий, опять же, университет основал… а он, Мстивойт Второй, просто царствует себе…
И что после смерти его напишут?
Что, мол, был такой король… просидел на троне два десятка лет, да без толку. И ведь не докажешь-то потомкам, что войны в нынешние времена — мероприятие разорительное, в реформах надобности особой нет, потому как живут подданные тихо и со всем своим удовольствием, а университет новый основывать… кому он надобен?
В каждом городе уже имеется.
А в Познаньске так цельная Академия.
Вот и мучился Мстивойт, втайне страдая от этакой жизненной несправедливости… хоть ты и вправду к упырям посла отправляй, налаживай отношения с альтернативными носителями разума…
Мстивойт вздохнул, поскольку и в полусне идея выглядела диковатой.
Посла было жаль: сожрут же…
— Дорогой, — этот голос спугнул картины, в которых Мстивойту ставили памятник, бронзовый и конный, как полагается, а еще именем его называли улицу… — Я так и знала, что найду тебя здесь!
Ее Величество, не дожидаясь приглашения, села.
В полумраке библиотеки королева была почти красива. Ей шло и это платье из темно-зеленой переливчатой тафты, и ожерелье из змеиного камня, прикрывавшее шею, на которой уже появились первые морщины.
— Это так утомительно, — пожаловалась она, открывая толстый том очередного жизнеописания, кажется, святого Варфаломея, прославившегося тем, что донес до дикарей-каннибалов слово Вотана…
…а может, не такая и дурная идея с послом-то?
Каннибалы, небось, не так уж сильно от упырей отличались?
— Ты должен сказать Матеушу, что он ведет себя неразумно!
— Что опять?
— Вот, — Ее Величество с готовностью подсунули уже знакомую желтую газетенку, сложенную вчетверо. Со страницы на короля, насупившись, выпятив нижнюю фамильную губу, которая на снимке выглядела несообразно огромной, смотрел Матеуш. — Они пишут, что он собирается сделать этой… девице предложение!
— Чушь, — с зевком ответил король.
…и мысленно добавил, что если его наследник будет столь глуп, что нарушит договоренность с соседями, то и вправду отправится нести упырям слово Вотана.
Разумное и вечное.
— Полагаешь? — королева, хоть и не отличалась особой мнительностью, но когда дело касалось старшего отпрыска, предпочитала все же перестраховаться. Матеуш был умным мальчиком… но мальчиком… а во дворце — полно коварных хищниц…
— Надеюсь, — Его Величество вновь зевнул, широко и смачно, до ноющей боли в челюсти. — Народ любит сказки… вот ему и пытаются продать очередную…
Он газету развернул.
— Посмотри сама, новость даже не на первой странице… сами понимают, что чушь…
Первую страницу занимал броский заголовок «Любовь и ревность: смертельные страсти в Познаньской полиции».
А разворот радовал снимком.
Его Величество хмыкнули и перевернули газету вверх ногами, разглядывая изображение пристально, точно надеясь увидеть нечто иное, сокрытое…
