Плечом к плечу (СИ) - Воронин Дмитрий Анатольевич (читать книги полные TXT) 📗
Он помолчал, словно ожидая услышать возражения, но жрец, похоже, потерял интерес к воспоминаниям. Наконец, пауза стала слишком нарочитой, и Унгарт решил приступить к тому, ради чего он и вызвал Бороха к себе.
— Итак, очевидно, Метиус крайне заинтересован в исследовании южных вод. Настолько, что готов пойти на компромисс с Империей. Поэтому мне нужен человек, который сумеет контролировать ситуацию.
— У меня… — начал было Борох, но тут же осекся, прерванный хлопком ладони Императора по массивной столешнице.
— Я не люблю, когда меня перебивают, — отчеканил Унгарт. — Так вот, этот человек должен не просто приглядывать за представителями Ордена. При случае он должен сделать всё от него зависящее, чтобы результат этой экспедиции, каким бы он ни был, принес Империи больше пользы, чем нашим соседям. И я знаю лишь одного такого человека.
— Вы имеете в виду леди Танжери? — осторожно спросил Верховный Жрец, уже зная, какой ответ услышит.
— Разумеется, нет. Дилана незаменима, если необходимо отправить к Эмнауру какую-нибудь грешную душу, но политика — не её стезя. Она хороший исполнитель, но не более. Нет, Юрай, я хочу, чтобы именно ты был глазами и ушами Империи в этой экспедиции. А Дилана… при необходимости, она будет твоими руками и, если понадобится, твоим клинком.
— Это немалая честь, Император, но я бы предпочел, чтобы она досталась кому-нибудь более приспособленному к морским странствиям, — голос Бороха, обычно и без того тихий, сейчас звучал с такой натугой, словно старику приходилось прилагать массу усилий для выталкивания каждого слова из вдруг перехваченного горла. — В мои годы…
— Чушь, — стукнул кулаком по столу Император. — Таково мое желание, жрец, и так будет.
«Ну возмутись, — мысленно потребовал он от старика, стискивая зубы в приступе пока ещё сдерживаемого гнева. — Возмутись, наговори дерзостей, сделай что-нибудь такое, чтобы я имел повод отправить тебя на кол. Да и не будет кола, не будет, ты сдохнешь быстро и без мучений. Избавь меня от лишних хлопот, Юрай!»
Его надеждам не суждено было оправдаться. Борох не дожил бы до кресла Верховного Жреца и уж точно не сумел бы удерживаться в нём столько лет, если бы не ощущал тех моментов, когда любой результат спора будет повернут не в его пользу. Менее всего ему хотелось сейчас отправляться в море — да если на то пошло, вообще куда-либо отлучаться из Брона. Как паук, сидящий в центре сплетённой паутины и чутко прислушивающийся к малейшим дрожаниям почти невидимых нитей, Борох считал, что ради блага Империи, Триумвирата и своего собственного, он должен находиться именно здесь. Обычно ему удавалось управлять настроениями Унгарта, но сегодня старик нутром чувствовал, что любые возражения будут отметены, да ещё и вызовут гнев Его Величества. Учитывая некоторую напряженность в отношениях между троном и Триумвиратом, особо заметную в послевоенные годы, злить Властителя без нужды не стоило.
И потом… кое в чём Его Величество прав. Инталия рвется на юг, и Метиус рассчитывает отыскать там нечто воистину важное. Не полезней ли будет ему, Юраю Бороху, оказаться в нужном месте и в нужное время?
— Повинуюсь, Император, — старик склонил голову, почти уткнувшись носом в сцепленные пальцы. — Я отправляюсь немедленно.
— Срочности нет, — кивнул Унгарт, остывая. — Флот выйдет из Блутской гавани не раньше, чем через двадцать дней. Пока подойдут корабли Индара и Инталии, пока будут загружены припасы… Но запомни, жрец, я желаю знать всё, каждую мелочь. Что бы там ни стремился найти Орден — мы должны первыми увидеть это, оценить и решить, стоит ли… — он сделал паузу, и сурово добавил, — стоит ли кораблям Несущих Свет возвращаться в свои гавани.
Дверь за Верховным жрецом захлопнулась, и Император остался один. Раздраженным движением руки он смахнул со стола непрочитанные донесения и уставился в стену невидящим взглядом.
Два дня назад здесь, в этом кабинете, на том же самом кресле, с которого только что поднялся Юрай, сидела леди Танжери. И, точно так же, получала приказы, от которых была не в восторге. Что поделать, повеления, которые властители отдают слугам, редко доставляют тем радость — но чувства не должны мешать исполнению порученного. Иначе такой слуга становится обузой.
Унгарт не хотел бы считать Дилану обузой. Прошло много лет с тех пор, как он расценивал эту красавицу лишь как возможное украшение для своей постели, но забыть отказа Император не мог и поныне. Забыть и простить… и всё-таки, что бы ни говорили об Унгарте в народе (увы, редко чернь искренне с любовью относится к господам), превыше всего он ставил интересы Империи, а для государства Дилана была полезным приобретением. Ради этого стоило пожертвовать столь незначительными планами, как избрание новой фаворитки. Тем более, что к услугам Его Величества в любой момент были может и не столь яркие красавицы, но уж точно — куда более покладистые. Кто-то другой расценил бы полученный отказ как вызов, попытался бы обуздать непокорную волшебницу любой ценой — силой, золотом, почестями… или угрозами. Император отступил и считал, что выбор в тот момент сделал верный.
Немного было в Империи людей, на которых Унгарт мог бы положиться — Дилана была одной из них. Потому он и удалил её тогда, сразу после войны, в захолустье, на долгие годы. Чтобы не попалась под горячую руку — иногда и властитель оказывается несвободен, иногда его решения диктуют не личные симпатии или антипатии, а сложившаяся ситуация. Дилана осторожна, но до Унгарта доходила информация о некоторых её поспешных высказываниях, за которые кому-то иному грозила участь куда более серьёзная, чем просто временная ссылка. Ещё его раздражала некая связь между леди Танжери и Верховным Жрецом. Император знал, что Дилана получала приказы не только от него — как знал и то, что возможности отказаться волшебница не имела. Невыполнение приказа, просьбы или дружеской рекомендации Юрая Бороха означало, как правило, смерть. Умирать его подопечная не желала, и трудно было её за то осудить.
Три года ссылки не прошли даром. Юрай ни на мгновение не поверил, что леди Танжери окончательно впала в немилость и никогда не будет допущена к Его Величеству, но привязанная к своему поместью, волшебница временно стала для жреца бесполезной.
Правда, жрец ничего не забыл. Эта смехотворная идея о возвращении Блайта в новом облике… о, Император вполне допускал, что выстрел Диланы, сколь бы точен он ни был, поразил совсем не ту цель. И сам Блайт, и арГеммит — те ещё лисы, они способны увидеть ловушку даже там, где её отродясь не было, оставить для себя три-четыре запасных выхода и подстроить западню самому охотнику. Но вот в сказки про магию Формы верилось с трудом. Как и в то, что Блайт сунется в осиное гнездо, где найдутся десятки, если не сотни человек, способных узнать его при малейшей оплошности. Одно дело избежать гибели в Обители, находясь под защитой Ордена и отточенного ума арГеммита, другое дело уцелеть здесь.
Поэтому предположения Бороха Император расценил как попытку вбить клин между ним и Диланой, точнее, как возможность не допустить восстановления прежнего (по мнению Юрая — несомненно, утраченного) доверия. На всякий случай, он решил, что следует поддержать жреца в его устремлениях, поэтому на людях разговаривал с Диланой чуть холоднее обычного. Не настолько, чтобы это выглядело нарочитым, но достаточно, чтобы дать понять любому желающему — «клинок Императора» явно не в фаворе.
— Леди Рейвен настаивает на отбытии, — сообщила Дилана после необходимых приветствий, реверансов и очередного напоминания, что наедине она может обращаться к Унгарту по имени.
— Тебя это беспокоит?
— Немного. Ваш приказ насчёт вхождения в доверие трудновато будет исполнить, если я останусь здесь, а Таша отправится обратно в Инталию.
Император понимающе кивнул.
— Тебя ведь тяготит это поручение, верно?
— Пожалуй, — не стала увиливать Дилана. — Леди Рейвен мне глубоко неприятна. Я была бы не прочь положить букет на её могилу. Она испытывает ко мне похожие чувства, хотя, как мне кажется, первоначальный лёд мне удалось сломать. Таша — не слишком умная девочка, она ещё не научилась отметать аргументы, которые на первый взгляд кажутся неотразимыми.
