И. о. поместного чародея - Заболотская Мария (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
И тут за моей спиной раздался голос Констана, который сказал приятнейшие слова в моей жизни:
— А пусть госпожа Глимминс живет в моем доме!
Тут и бургомистр и Каспар дружно издали одобрительные возгласы, свидетельствующие о том, как надоело им решать чужие проблемы, а я внезапно поняла, что счастлива, как никогда в жизни. Наконец-то мне предстояло жить в доме, где я не была обузой или прислугой, и что это был за дом! Ах, что это был за дом! Самый красивый в мире, уж точно!
— А ты, Констан, забирай коня! — выпалила я, не найдя подходящих слов благодарности, и мы с учеником обнялись, смеясь и плача одновременно.
Жители Эсворда, вошедшие во вкус, принялись славить Лигу, Констана и даже меня, и в голове моей зашумело, словно от крепкого вина.
ГЛАВА 39,
она же эпилог с подарками, признаниями и прощаниями.
Чтобы человек стал оптимистом, двух дней спокойной и размеренной жизни будет маловато. Я, перелицовывая платья, доставшиеся мне от покойных родственниц Констана, размышляла о том, что у крыльца нужно непременно разбить клумбу; что грядущей осенью буду сидеть у камина и часами смотреть на огонь, пока в окно бьется вечерний невидимый дождь; что старые перины и подушки нужно хорошенько выбить от пыли, пока стоит хорошая погода…
Скоро должны были поспеть яблоки, из которых получится прозрачное повидло, горшочки с которым украсят пустующие пока что кухонные полки, днем нужно потихоньку убираться в многочисленных комнатах дома, а ранним утром можно было бы ходить на рыбалку или по грибы.
Хозяйства у меня теперь не было, — на огород после потопа можно было махнуть рукой, тем более что близость хаотическою портала, по моим печальным наблюдениям, принесла сомнительную пользу огурцам и морковке. Эти овощи перешли из разряда съедобных в разряд тех, что представляют интерес для научных изысканий, а никак не для использования на кухне. Куры все-таки разлетелись кто куда во время всех этих переделок, а коня Констан должен был забрать с собой в Академию. Никто из комиссии не заикнулся о том, что имущество Сальватора должно быть конфисковано в пользу Лиги, а не передано мне по наследству, за что, должно быть, мне стоило в очередной раз поблагодарить магистра Каспара.
Насколько я помнила, наличие своего собственного скакуна помогало адептам занять в иерархии Академии место поприличнее, да и добираться домой на каникулы верхом на хорошей лошади было куда как проще, нежели на попутных дилижансах, так что мой подарок ученику был и щедрым и толковым. И одновременно избавлял меня от необходимости содержать здоровенную, прожорливую, бесполезную животину, каковой в моих глазах являлся конь. Денег нам должно было хватить еще на пару недель, а там, глядишь, и жалованье выплатят…
То были славные, теплые мысли, где находилось место и Виро и Констану, которые незаметно стали неотъемлемой частью моей новой, куда более приятной жизни. Но каждый раз, начиная думать о доме, друзьях и мирных вечерах у огня, я ловила себя на том, что с печалью гадаю, как скоро закончатся эти тихие, спокойные дни.
Так что, когда вечером в дверь моего нового дома требовательно постучали, я с самым дурным предчувствием отложила ложку в сторону и вздохнула, прощаясь, на всякий случай, с самыми своими любимыми видениями будущего — пылающим камином, ломящейся от запасов кладовой и пышным кустом вьющихся роз у крыльца. Виро тоже перестал жевать и замер с перекошенной физиономией, а Констан, отродясь не знавший дурных предчувствий, пошел открывать двери.
Славный ужин в кругу друзей, столь же трепетно относящихся к регулярному приему пищи, как и я, был испорчен напрочь. А ведь мы еще не дошли до прекраснейшей каши с подливкой, и стопка блинчиков посреди стола исходила ароматным паром…
— Кого это принесло на ночь глядя? — пробормотала я, тщетно пытаясь не вспоминать никаких аналогичных историй из прошлого.
Да, в городе воцарились тишина и спокойствие, комиссия Лиги должна была отправиться в Изгард только на следующий день, про меня же и вовсе все позабыли, дав возможность отоспаться и отдохнуть, но я все равно подозревала, что добром это не кончится. Арест, Армарика, жаждущие мести эсвордцы с вязанками хвороста, заплутавший оборотень или же очередной неизвестный мне родственник, сочетающий в себе множественные дурные наклонности, — все это промелькнуло в моем воображении суматошной кавалькадой, заставив меня помрачнеть.
Что хорошего мог сулить неожиданный вечерний гость?.. И я с тоской покачала головой, ловя отзвуки голосов у двери.
— Госпожа Каррен, к вам пришел магистр Каспар! Он желает с вами поговорить, там, снаружи, — объявил Констан, вернувшись на кухню, где мы проводили вечера, так и не привыкнув к тому, что в доме есть столовая.
Появление магистра было не столь зловещим, как те картины, что я успела вообразить, но, хорошо представляя свою роль в этой истории, я не торопилась радоваться. Вряд ли магистр собирался отдать дань вежливости и попросту любезно попрощаться. Скорее всего, мне предстояло вновь узнать какую-то неприятную новость касательно своего будущего.
Проходя мимо зеркала в гостиной, я бросила взгляд на свое отражение и в кои-то веки осталась довольна. Правду сказать, меня смущало, что крестный постоянно видит меня в самом непотребном виде. Теперь же в зеркале я видела вполне милую девушку в опрятном, ладно сидящем клетчатом платье, которое было не лишено некой доли кокетства. На груди моей сверкал орден, который я не снимала с момента вручения ни днем ни ночью, ибо полагала, что он может помочь в случае очередной неприятности — все же колотить орденоносного поместного мага решился бы не каждый. Мои короткие волосы были аккуратно причесаны, а все еще бледное лицо выглядело не изможденным, а одухотворенным, чего я добилась благодаря продолжительному сну и плотным завтракам. Наконец-то я походила на ту Каррен, которую хотела видеть бабушка, — воспитанную барышню из хорошей семьи, будущее которой ясно и приятно, как погожий летний день.
«Каррен, тебе бы не помешало трогательно таращить глаза и отучиться хмурить брови», — посоветовала я сама себе, заметив ехидный прищур, который невольно появился, едва я только вспомнила, как покровительственно вел себя магистр Каспар с тощей, избитой оборванкой, которой я была три дня назад. После некоторых усилий я придала лицу выражение робкого достоинства, которое хорошо сочеталось с моим скромным платьем, и вышла из дому. Теплые, душистые летние сумерки окутали меня, а в ветвях деревьев тут же запел соловей.
Каспар ожидал меня на ступенях дома. Над крыльцом висели две лампы, и в их свете было хорошо заметно, что лицо магистра задумчиво. Ветер покачивал ветви, изменчивые тени плясали на ступенях, вызывая безотчетную тревогу.
— Магистр Каспар! Я так рада вас видеть! — произнесла я, поймав себя на мысли, что в моих словах есть доля искренности.
Он повернулся ко мне, но говорить начал не сразу, словно изучая мой новый облик, которым я так втайне гордилась. Или, быть может, просто подбирал слова.
— Ты ведь знаешь, что история не закончилась, — наконец произнес он, скорее утверждая, а не спрашивая. — Но я так и не понял, что ты думаешь по этому поводу. Почему, дьявол тебя дери, ты не спрашиваешь меня о Сальваторе, не пытаешься с ним поговорить, не плачешь при его виде?! Почему ты так равнодушно восприняла правду? Неужели тебе действительно все равно или тебе есть что скрывать, раз ты так старательно остаешься безразличной?
Я опешила и от тона Каспара, который никогда еще в беседе со мной не был столь взвинчен, и от этих вопросов. Именно их я не хотела пока что задавать себе, но теперь нужно было срочно придумывать ответы.
— Я хочу, чтобы моя жизнь была спокойной, — твердо сказала я и сложила руки на груди, намекая, что мои слова не стоит подвергать сомнению. — И я никогда не отличалась чувствительностью, равно как и доверчивостью. Более того, это не первый батюшка в моей жизни и, подозреваю, не последний, да благословят боги мою сообразительную матушку. Хоть я и не знакома с нею, но раз о существовании своей дочери магистр Сальватор узнал с ее слов, я не считаю это достаточно веским основанием, дабы поверить в такое положение вещей. Мне не по нраву Сальватор Далерский, и я не скрываю от вас ничего, касаемо моего к нему отношения, которое исключительно недоброжелательно. Если вы опасаетесь, что я начну искать свою мать, чтобы с ее помощью вытащить Сальватора из Армарики, то совершенно зря. У меня есть основания полагать, что это не сделает мою жизнь более спокойной, и мне совершенно все равно, сколько там пробудет этот мерзкий тип, едва меня не угробивший. Во всей этой истории меня интересует только местонахождение моей матушки, о котором я бы хотела услышать от вас.
