Королевский дракон - Эллиот Кейт (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
— Я?
— Ты. Или здесь есть кто-то другой? Когда я задаю вопрос, желаю слышать ответ.
— Но… я не думал о награде, ваша светлость. Я делал то, что велела совесть. Это достаточная награда. Может, что-нибудь для моей семьи…
— Ах да. Твоя семья. Этот Генрих, он кто?..
— Купец, ваша светлость. А тетушка Бела — свободная землевладелица в Осне.
— Возле монастыря, который сожгли в прошлом году. Помню. И что же купец Генрих рассказывал тебе о твоем происхождении?
Алан заерзал на стуле и отпил глоток вина, пытаясь скрыть смущение. Напиток оказался отличным, такие вина не предназначены простолюдинам, пусть даже свободнорожденным.
Рассказывая, юноша подумал, не стоит ли ему солгать. Но этому искусству не обучали его ни Генрих, ни тетушка Бела. Не стоило позорить их теперь, даже если правда и унизит его в глазах графа.
— Мать была служанкой в вашем замке. Мой отец, Генрих… Он любил ее. Про нее говорили, что она… — Он прикусил губу. Нельзя же было назвать мать гулящей. — Что она бывала с другими мужчинами. Три дня спустя после моего рождения матушка умерла. Диакониса отдала меня Генриху, взяв обещание, что, когда мне будет шестнадцать, тот отдаст меня в монастырь…
— Но тебе уже больше шестнадцати?
— Семнадцать, ваша светлость. Год назад я должен был поступить в Монастырь-на-Драконьем-Хвосте.
— … который сожгли. Понимаю. Это все?
— Да, ваша светлость.
Лавастин задумчиво сидел в темноте, поигрывая кубком. С улицы доносились слова его капитана, что-то говорили о короле, Отуне и помиловании, но даже своим острым слухом юноша не мог уловить, что точно говорят. Тоска плотоядно зевнул и стал тереться о ногу Алана. Юноша отодвинул стул. Тот скрипнул, и этот звук вернул графа к жизни.
— Слушай меня, дитя, — заговорил он быстро и отрывисто. — Я расскажу тебе кое-что. Постарайся все запомнить, ибо этого я не рассказывал никому и никогда. И не повторю впредь.
Алан кивнул, но, поняв, что в темноте граф мог не заметить кивка, прошептал:
— Да…
Восемь черных теней, развалившихся на ковре у их ног, казалось, вслушивались в речь Лавастина.
— Однажды я был женат, — тихо заговорил граф. — Но, как все знают, жену и дочь убили вот эти твари.
— Как такое могло произойти? — любопытство Алана взяло верх над чувством такта.
— Слушай и не перебивай! — резко оборвал граф.
Страх подошел к выходу и мордой приподнял полог. В шатре стало чуть светлее, и юноша увидел, что лицо графа искажает горькая усмешка.
— Как такое могло произойти? Даже я не знаю точно, откуда собаки появились у деда. Слышал, что он получил их не то благодаря какому-то соглашению, не знаю уж с кем, не то по наследству. Мой отец — единственный наследник, и я тоже единственный наследник отца, мы унаследовали их вместе с титулом графов Лаваса. В положенное время отец решил меня женить, чтобы продолжить династию. — Лавастин залпом осушил кубок и осторожно поставил вниз, на ковер. — Тогда я был молод, и у меня была женщина — молоденькая служанка. Обнародовать нашу связь мы не хотели и встречались тайно, в развалинах даррийской крепости. Как и следовало ожидать, она забеременела и стала просить меня признать ребенка, чтобы ее не прозвали гулящей. Но невеста была горда и самолюбива. Ей не хотелось видеть в Лавасе детей, рожденных для меня другой женщиной. Добрая диакониса, благослови Владычица ее память, которой я исповедался, пообещала мне позаботиться о ребенке. — Граф поднял с пола кубок, словно забыв, что выпил его содержимое, а затем поставил обратно. — Наверное, этот грех мне зачтется.
Алан сглотнул.
— Она умерла при родах?
Лавастин вскочил со стула и быстрым шагом подошел к выходу. Отстранил собаку, приоткрывшую полог, и мгновенно запахнул его.
— Когда я говорю, тебе следует молчать, Алан. — Юноша кивнул, хотя граф и стоял к нему спиной. — Никакого больше вина, — пробормотал Лавастин. Затем громко и быстро продолжил, торопясь окончить рассказ: — Да, она умерла. Моя невеста была молода, сильна и нетерпелива. Я был таким же, и мы… В общем, не сошлись характерами. Она редко допускала меня в свою постель. Я не позволял себе связей на стороне, но вскоре у меня появились подобные подозрения на ее счет. Впрочем, доказать что-то было нельзя, ее служанки повиновались хозяйке беспрекословно. Когда родился первый ребенок, я не верил жене, что он мой. Хотя… — Он резко махнул рукой, подошел к стулу, но садиться не стал. — Так могло быть. Она воспитывала в девочке недоверие ко мне, но сам я безуспешно пытался стать другом ребенка. Наконец жена отбросила всякое притворство. Она полностью отказалась от своих супружеских обязанностей и не скрывала связи с любовником. Каким-то простолюдином… «Если ты мог спать со служанкой, то могу и я», — говорила она. Наконец жена забеременела, и ясно было, что ребенок не от меня. Тогда я потребовал проверить первого ребенка. Ты догадываешься как — с помощью этих вот животных.
Алан чуть не вскрикнул от ужаса, но вовремя приложил руку к губам. Он догадывался, что произошло.
— Она с ребенком попыталась убежать, но собаки… Собаки словно взбесились в ту ночь.
Восемь черных теней на ковре затихли, будто вслушиваясь в страшную повесть. Тоске и Ярости было по три года. Самые старые — Рьяный и Ужас. Были ли они там той ночью? Не они ли преследовали беременную женщину и ее дочь?
Лавастин говорил так тихо, что Алану пришлось сосредоточенно прислушаться, чтобы разобрать слова.
— Умирая, она прокляла меня: «У тебя не будет наследника твоей крови. Любая женщина, которую ты полюбишь, погибнет страшной смертью. Призываю тому в свидетели древних богов, что все еще бродят по земле и которыми порождены эти страшные псы». Год спустя я, как и следовало, обручился с одной молодой дворянкой. За неделю до свадьбы она утонула во время переправы через реку. На пути в Лавас… Еще через год я захотел жениться на молодой вдове. Но та прямо на свадьбе слегла и два дня спустя умерла от тифа. Повторять попытки я не решился, не хотелось больше смертей. А теперь…
«Что теперь?» Алан молчал, выжидая, пока граф продолжит. Лавастин подошел к нему. В полумраке шатра он выглядел призраком, а не человеком из плоти и крови.
— Я присматривался к тебе с самого возвращения из осеннего похода. Но под заклятием Антонии, естественно, забыл обо всем. А тебе, тебе все не кажется очевидным?
Алан сначала не понял, что граф хотел сказать. Потом коснулся своей новой рубахи, расшитой столь роскошно, что даже богачка тетя Бела не смогла бы позволить себе купить и локоть подобной ткани. Глянул на собак, вольготно разлегшихся на ковре и лениво глядящих то на него, то на графа.
Лавастин взял его за руку и заставил подняться со стула. Губы его были сжаты в одну твердую ровную линию, и, когда он заговорил, тон не допускал возражений:
— Ты мой сын.
Лиат снились кошмары. Каждую ночь во сне ей являлись огромные псы, впивавшиеся в плоть и разрывавшие ее на части. Каждую ночь она просыпалась в холодном поту с бьющимся сердцем. Дрожа под одеялом до тех пор, пока пронизывающий ночной воздух не овладевал ею, смиряя скорбь и страх. И только тогда она вновь засыпала.
Вулфер всегда спал в такие моменты. Или притворялся спящим. Спрашивать об этом ей не хотелось. Старик был поглощен своими мыслями и заговаривал только тогда, когда было необходимо. Только однажды услышала Лиат, как он в забытьи шепчет имя Манфреда.
Они ехали много дней, и Лиат потеряла счет времени. Небо было ясным и идеальным для наблюдения звезд, но она не удосужилась даже проследить путь Луны чрез Дома Ночи, мирового дракона, связующего небеса. Ее не интересовали планеты, проходившие через созвездия. Она не повторяла про себя то, чему учил отец. Не заглядывала в город своей памяти, столь заботливо оберегаемый все эти годы. Лиат то предавалась горестным воспоминаниям, то забывалась тяжелым сном, что поглощало все свободное время.
Иногда, когда она всматривалась в пламя костра или очага в придорожном трактире, ей казалось, что она подсматривает в замочную скважину и видит происходящее по ту сторону двери.
