Кот баюн и чудь белоглазая (СИ) - Ладейщиков Александр (читать книги регистрация .txt) 📗

— Всё хорошо, воевода. Молоденькая хазарская принцесса, что не доказано, тогда не была княгиней белозерской, а Стефан, отдалённый потомок восточных готских графов — князем. Заговор Мишны против верховного волхва принёс неоценимую пользу, расчистив дорогу новой династии. Только, вот, зачем это был сделано? Волхв был наслышан про исчезнувшую девочку из Хазарии? Искал, собирал слухи и новости?

— Собирал, батюшка, — ответила за Мишну старуха, пересевшая во время речи Коттина за спину молодой княгини. — Ходили тут люди, расспрашивали осторожно. Лет пять тому…

— Умеешь слушать? — хитро посмотрел на Хаву глава тайной службы.

— Не только слушать, — ухмыльнулась старуха в чёрной накидке, — но и думать. Когда нечем торговать, в смысле — всё и так отберут, остаётся только то, что содержится в голове.

— Знания, — задумчиво протянул Коттин. — Вы, иудейки, самый опасный народ.

— Это ещё почему? — вспыхнула Мишна.

— Да потому, что я давно живу и много видел, — невозмутимо улыбнулся странник. — Стоит появиться в стране двум еврейкам — как одна из них сразу же становится женой кагана, царя, князя, султана, императора, пророка Мухаммеда, а вторая её советницей.

Челюсть Стефана, отпавшая далеко вниз, встала на место не скоро,

— Ну да, — улыбнулась Мишна, — мы всегда во всём виноваты. Как будто Стефан стал князем сам, благодаря своим ратным или иным заслугам. И некий хитроумный человек не сделал всё, чтобы это произошло.

— Достойный ответ, — пожевал губу Коттин. — Не знаю, что ты сотворишь в будущем, но ты станешь великой княгиней.

Мишна умудрилась сделать поклон с пируэтом, не вставая с диванчика.

— Воевода, — вдруг резко сменил тему бывший Кот, — привлеки вместе с Аминтой к тайной службе этих бездельников из храма, коль у них имеется своя сложившаяся разведка.

— Будет сделано, — расплылся в улыбке воевода. — Значок, значит, нацепят под рясу…

— Вдали виднелась тёмная полоса, отделяющая цветущую степь от голубых небес, от края земли и до края — Великий Лес, — начал рассказ древний странник, вспоминая недавно приснившийся сон про старинные времена.

— Расскажи нам про любовь, Коттин, — опять попросила Мишна, наконец-то отослав Хаву.

— Расскажи, братец, — промолвил Стефан, покинув стол, и расположившись на кушетке напротив молодой княгини.

— Давно уже обещал, — сурово рыкнул воевода Чудес, растянувшись на широкой лавке и завернувшись в медвежью шкуру, покрывавшую деревянную поверхность.

— В перелёте стрелы до леса степь заканчивалась — вместо буйных ковылей и цветущего разнотравья поверхность земли покрывала, словно ковёр, зелёная мурава. Лужайка была расцвечена плоскими листьями подорожника и мать-и-мачехи, уже выкинувшей жёлтые цветочки, напоминавшие маленькие солнышки. Само Солнце стояло высоко в небе, поэтому граница Степь-Лес не имела тени, переход был резким, чёрно-белым, без полутонов. Огромные дубы стояли так плотно, что пролезть между ними было непросто, их зелёные кроны сплелись на огромной высоте, меж стволами чернело — во тьме леса мелькали жёлтые огоньки глаз, раздавались шаги, шорохи, слышался чей-то вой, треск разгрызаемых костей.

Я спрыгнул с коня, погладил его по шее, снял узду, и шлёпнул по крупу. Конь, чуя расставание, заржал, потом встал на дыбы, поиграв передними ногами, поскакал в степь — искать свою судьбу. Я долго смотрел, как он уменьшается, растворяется в травах. Затем я вынул из мешка меч, приладил его вместе с луком за спину, посмотрел на Солнце (быть может, в последний раз) и шагнул в сторону дубравы. Меня окатил незнакомый запах Леса, словно влажное и тёплое дыхание неведомого существа. Я шагнул во тьму и долго стоял, пока не привыкли глаза. В двух шагах позади меня сияла Степь, так ярко, что, если б я выскочил наружу — наверняка бы ослеп. Я вздохнул, и пошёл во влажную зелёную полутьму — надо было узнать, что за дивы и лешие населяют это небывалое место, и куда подевались наши конники.

Я отошёл от края Степи совсем недалеко, но всё изменилось самым невероятным образом — дубы расступились, и я понял, что только на границе своего мира они росли так сплочённо — обороняли свои владения от светлых созданий плоского степного пространства. Сначала меня подавляло отсутствие голубого неба, Солнышка и облаков над головой — вверху зеленело переплетение ветвей, оттуда сыпалась какая-то шелуха и увядшие листья, там стрекотало и шуршало, пищало и щёлкало — птички, и мелкие зверьки постоянно жили наверху, редко спускаясь вниз, на землю. Меж стволов земля была тёмная, влажная, в ней копошились черви и личинки жуков, бегали многоножки и пауки. На корнях, тут и там лежащих толстыми змеями, сидели важные лягушки, редкие белёсые травинки тщетно пытались уловить живительный свет. Затем, деревья ещё больше отодвинулись друг от друга, и оказалось, что солнечный свет заглядывает и во тьму леса. Более того, выяснилось, что лес полон различных оттенков зелёного, что пятнами света радуют глаз полянки, заросшие крапивой и молодой порослью рябинок, кустами малины.

На одной из таких полянок я остановился, скинув мешок возле древнего валуна, и сел, прислонившись спиной к серому камню. Солнечные лучи достигали зелёной травы, освещая оранжевые, в чёрную крапинку, цветы лилий, было тихо, только по кронам деревьев шумел ветер, и где-то стучал дятел. Вдруг в лесу затрещало, захрюкало, я лёг на землю, заглянул под полог мелколесья, машинально вытаскивая из колчана стрелу с тяжёлым наконечником. Небольшое стадо диких свиней рыло землю в поисках вкусных корешков, подбирало зелёные жёлуди, огромный секач посматривал маленькими глазками по сторонам, но меня пока не чуял. Я медленно приподнялся, снял с плеча лук, нацепил тетиву, и выстрелил в молодую свинку. Животное завизжало, покатилось по траве. Старый кабан, увидев меня, грозно заворчал, но затем повернулся и стремительно побежал в лес, уводя стадо. Я прикончил кабанчика ножом, и только тут до меня дошло, что вожак, видимо, знаком с двуногими созданиями. Я долго стоял, прислушиваясь, отгоняя проникающий в душу страх — но было тихо, жужжали шмели, стрекотали кузнечики — и я успокоился.

Собрав сушняк, я приступил к добыче огня, стараясь не поминать недобрым словом Агни, наконец, его искра, живущая в двух камнях — чёрном кремне, и белом кварце, упала на сухой мох, показался огонёк. Вскоре огонь весело пылал, пожирая сухие веточки, облизывая изъеденную короедами корягу, покрывая её квадратиками светящихся в темноте углей. Кабанья нога, насаженная на меч, медленно прожаривалась, в темноте леса бродил какой-то мелкий хищник, привлечённый одуряющим запахом жареного мяса. Во тьме прошёл кто-то большой, чёрный — мелькнули его жёлтые глаза. Вокруг шуршало, топало — из тьмы высунулась рука с когтями — потом убралась, не дотянувшись до мяса. Нечисть боялась огня, да и стальной меч был ей не по нутру.

Я снял с огня поджаренную свинину, с аппетитом вонзил в неё зубы, прислушиваясь к звукам леса. Стало светлее, взошла Луна, известная как Вайрашура, и я уставился на её лицо, покрытое тёмными пятнами, но вдруг понял, что большее не могу держать меч с насаженным куском мяса. Оружие упало в траву, меня пронзила боль — тело ломало и корёжило, поднеся руку, я увидел, как из пальцев пробиваются чёрные когти, как рука превращается в покрытую шерстью лапу. Застонав от боли, я расстегнул ремень, чувствуя, что становлюсь выше — уже не надо было выглядывать из-за валуна, чтоб увидеть ночное светило — камень стал мне по грудь. Куртка и штаны, шитые из кусков кожи, выдержали, хотя и стали коротковатыми, сзади на волю выскочил длинный пушистый хвост, наконец, затрещали красные сапоги — острые когти прорезали их, торча наружу устрашающими кинжалами.

— Спасибо тебе, Агни, удружил! — сказал я вслух, и к своему изумлению, понял, что способен по-прежнему говорить человеческим голосом, только он стал высоким, тягучим и мяукающим. Я попытался взять меч — лапа была большой, мягкой, с розовой подушечкой посередине, когти мешали сжать кулак, большой палец, у человека отстоящий отдельно, улез куда-то вверх, и не способствовал хватательным способностям. «И как я буду теперь жить?» — испугался я, вообразив погибель от врагов или от голодной смерти. Кое-как зажав меч меж угловатых колен, я содрал мясо, заодно выяснив, что обладаю довольной большой пастью, с четырьмя огромными клыками, и полусотней поменьше. Это меня приободрило — кто сунется — укушу. Насытившись, я привалился к камню, весь дрожа от пережитого превращения, затем попытался успокоиться. Сделав это, я начал изучать новое тело, выискивая его преимущества, и, одновременно размышляя — есть ли ещё на белом свете такие, как я, или это прихоть коварного бога.