Лестница в небо - Федорочев Алексей (е книги .txt) 📗
В качестве «разумной просьбы» Константин вполне мог принять мою личную клятву, и, скорее всего, он ее ожидал, но… я такой власти над собой дать был не готов. Трудно объяснить, но есть разница между понятиями «служить империи» и «служить императору». Для меня, по крайней мере. Я полюбил эту родину, принял ее всем сердцем такой, какая она есть, но некоторые понятия для меня остались неизменными.
Мое решение приняли. С иронией, присущей императору, но приняли. Он, по-моему, вовсю забавлялся, видя мое трепыхание, но, пожалуй, именно тогда его легкая необидная насмешка заставила меня уважать Константина и как первое лицо государства, и просто как человека.
— Князь, княгиня… — поклонился я шедшему навстречу Кириллу Александровичу с семьей. Торжества по случаю очередного Дня империи подходили к концу, и княжеское семейство спешило на церемонию открытого награждения, начинавшуюся вскоре после только что состоявшегося нашего, закрытого.
— Граф… — слегка заторможенно откликнулся Задунайский, в лучших традициях Земели заламывая бровь.
Герб на рукаве много мог сказать знающему человеку. Мой же теперь украсился крупной голубой четырехлучевой звездой. В сочетании с двумя красными пятилучевыми звездочками, выбранными ранее, смотрелось это, может быть, и не особо красиво, но я менять ничего не собирался. В конце концов, знак солнца, обозначающий княжеское достоинство, тоже не слишком сочетался с символикой Задунайских.
— Вас не было видно на торжествах, — отметил князь, окидывая взглядом мой эскорт. Учитывая, что у двоих пилотов наград больше, чем у князя с наследником вместе взятых, зрелище было внушительным. Вениамин, сопровождавший родителей, прикипел взглядом к Шаману, а вот Михаил и Мария — к ордену на моей шее.
— Сожалею, но дела… — учтиво отозвался я.
— Завтра мы даем прием: может быть, навестите нас? Ваших спутников мы тоже будем рады видеть.
— С удовольствием, — не стал я упорствовать. Пусть «дружба» с Задунайскими не стала дружбой в нормальном смысле этого слова, но они по-прежнему находились в «топ-100» империи. И если полученный графский титул давал мне право на равных общаться с ними, то по степени влияния я очень незначительно отошел от своего предыдущего уровня. Есть еще к чему стремиться.
— Князь, княгиня, — раскланялся я с Потемкиными, идущими следом за Задунайскими.
— Граф, — поприветствовали меня несостоявшиеся родственники. Кирилл Александрович отметил эту сцену внимательным взглядом. Точки над «i», поставленные в отношениях с Потемкиными, пошли нам всем на пользу: они успокоились на мой счет, а я — на их. Петр Александрович пока еще слишком неуверенно сидел своим тощим задом в троноподобном кресле главы клана, чтобы что-то планировать против меня, а даже замыслив — наткнется на активное противодействие жены и матери. Ксения Аркадьевна настолько явно наслаждалась своим нынешним статусом, что просто не даст мужу возможности вляпаться в противостояние с властями. По крайней мере, в ближайшие годы. А Полина Зиновьевна… Женщин мне не понять — она просто любила меня. Возможно, как память о Павле — все-таки я остался единственным кровным сыном ее обожаемого старшенького, или вообще просто так. Не буду вникать, в конце концов, любит же меня мать, несмотря на обстоятельства моего появления на свет.
— Тогда — до завтра? — напомнил князь.
— Несомненно. Честь имею, — попрощался я, продолжив спуск но лестнице.
Выйдя на площадь, вдохнул сырой питерский воздух полной грудью. Чего я там хотел когда-то?.. Свобода, независимость, сильная родина и небо.
Свобода? Абсолютной свободы не бывает, но прятаться мне больше не от кого. Я — уважаемый член общества. Орденоносец. Граф. Граф Васин — звучит дебильно, но только для меня, а в Северном океане бесхозных островов еще много, могу и князем стать, какие мои годы?
Независимость? Та же фигня. Но, пожалуй, в рамках того смысла, что я вкладываю в это понятие, — я независим. А то, что с моей судьбой связаны несколько судеб дорогих мне людей, так разве я хочу от этого избавиться?
Сильная родина? Император не спешит объявлять о найденных запасах алексиума. Отсюда и подписки, и закрытое награждение. Да и не все там гладко с его добычей: сложившаяся за века флора и фауна успешно сопротивляется вторжению человека, регулярно «радуя» Милославского исчезновением его людей. А аномалия с излучением за несколько дней сводит с ума всю технику, независимо от того, используется в ней алексиум или нет. На людей, кстати, длительное пребывание тоже не очень хорошо действует, и с этим всем еще предстоит разбираться местным ученым. Так что нам просто повезло, что недолго пробыли там.
Но даже того количества, что удастся достать, хватит на пинок космической программе, которая здесь полностью зависит от этого экзотического материала. Подстегнется развитие незаселенных территорий. А это значит — оживится экономика, снизится социальная напряженность. Тех же лечебных артефактов появится больше, а значит, еще и медицина шагнет вперед. Перечислять можно долго, плюсов будет много. И я даже рад, что клад достался государству, которое сможет обеспечить его сохранность и потратит это богатство на общее развитие, а не кланам, которые устроили бы грандиозную свару за его обладание. Хотя ехидная жаба иногда напоминает, что двадцать пять процентов могли бы и отдать нашедшим.
А небо? Вон оно, надо мной. Все еще впереди.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Обычно по завершении торжеств император с семьей уезжал на побережье отдохнуть от суеты и набраться сил. Очень часто лишь мысль о предстоящих неделях на закрытой даче позволяла пережить всю тяжесть церемониала без нервных срывов. Но не в этот раз. Семья паковала багаж, а вот самому государю отдыхать не придется.
Поэтому тот, кто смог бы заглянуть этим вечером в кабинет первого лица государства, был бы очень удивлен открывшимся зрелищем: босой император в расстегнутом мундире и с ослабленным ремнем на брюках валялся на диване, задрав ноги на спинку. А рядом в кресле кляксой растекся Тихон Сергеевич. Вольностей в одежде, подобно боссу, он себе позволить не мог, но вот от возможности вытянуть ноги и откинуться на спинку кресла даже этот несгибаемый человек сегодня не мог отказаться.
— Каждый год одно и то же! Вроде и присесть некогда, а набираю к концу три-четыре килограмма! — пожаловался император соратнику.
— Пара недель — и все вернется в норму, — отозвался Тихон Сергеевич, дипломатично не уточняя, что с возрастом часть наеденных за праздники сантиметров все же оседала на августейшей талии.
— Эх! Мои уже завтра в море купаться будут! А мы с тобой, Тихон, так и останемся в этом году зелеными лягушками! Ладно… К отъезду все готово?
— Да. Самолет ждет, проверен. Экипаж готов. Ждем только приказа.
— Вот и хорошо! Провожу завтра своих — и можно будет спокойно делами заняться. Что с перевозкой?
— На сегодняшний день перевезли около десяти тысяч тонн. Об условиях добычи я вам уже докладывал. Один самолет разбился, но груз уже собрали и отправили поездом.
— Диверсия?
— Нет, простая халатность и ошибка пилота. Люди работают на износ, государь.
— И все равно надо поторопиться. Слишком близко к границе. А уральские болота ничем не хуже. Надо же! Веками распространяли сказки про Карелию, считая, что казну увезли восточнее, а оно правдой оказалось!
— Неисповедимы пути господни, — пожал плечами безопасник.
— Аминь! Сколько, думаешь, еще осталось?
— Даже не знаю. Оценить трудно, он по-разному залегает. Но наш новоиспеченный граф уверенно говорил о семистах-восьмистах тысячах тонн. Не знаю уж, откуда у него такие цифры взялись.
— Так уж и не знаешь?
— Расчеты он мне показывал, но почему именно пять процентов? Не один, не два, не три — как у нас в хранилище? Я, конечно, мог бы его спросить со всем тщанием, но зачем?
— Да уж! Начинаю думать, что было что-то такое в этой потемкинской безумной евгенической программе. Хотя… если учесть, что единственный ожидаемый результат у них получился случайно… я бы даже сказал — вопреки всему… Как там, кстати, твой протеже поживает?
