Заговор судьбы. Трилогия - Первухина Александра Викторовна (список книг txt) 📗
— Ты не с-с-сможешь двигаться еще пару час-с-сов, а говорить будешь едва с-с-слышно. Точнее, с-с-слышно для меня, люди и даже компьютер тебя не ус-с-слышат. А теперь отвечай: зачем ты проник в покои моего гос-с-сподина и чем ты ему угрожаешь?
Линир попытался ответить, но язык ему не повиновался. Его охватила паника. Эфа усмехнулась:
— Ты не бойс-с-ся, человек, говори. — Линир попробовал еще раз и едва слышно выдохнул:
— Я ничем не угрожаю Рейту, он мой друг.
— Лжешь! — Эфа не повысила голоса, но от ее тона человек покрылся холодным потом. — А ложь с-с-следует наказывать. Еще раз: чем ты его шантажируешь?
— Ничем! — В голосе Линира слышалось отчаяние. В следующее мгновение боль скрутила его так, что только паралич помешал ему заорать благим матом. Эфа не бросала слов на ветер.
— Я не могу определить по твоему поведению, лжешь ты или нет — мой яд меняет запах и приглушает другие физиологичес-с-ские реакции организма, но я неплохо изучила людей, поэтому обмануть меня тебе вряд ли удас-с-стс-с-ся. Я повторяю с-с-свой вопрос-с-с и желаю получить на него правдивый ответ, иначе тебе будет очень больно.
Линир безнадежно застонал и, едва шевеля губами, выдавил:
— Я друг Рейта. Я беспокоился, что ты можешь причинить ему вред, и пришел проверить, всё ли в порядке. — Он уже понял, что совершил страшную ошибку, придя в каюту герцога, никого не предупредив, и теперь вряд ли избежит смерти. Линир уже был готов молиться Саану, чтобы всё скорее закончилось.
Рейт проснулся среди ночи от какого-то странного ощущения. Он открыл глаза и прислушался, но в каюте было тихо, только едва слышно шипели датчики системы безопасности, обследуя помещение. Герцог закрыл глаза, но сон не приходил, что-то по-прежнему его беспокоило. В следующий миг он напрягся, и его рука потянулась к кинжалу, который он всегда хранил под подушкой. Едва слышно, на грани восприятия, раздался полный боли стон. Глаза Рейта привыкли к темноте, и он бесшумно поднялся с кровати, пытаясь определить, откуда прозвучал стон. Герцог не спешил поднимать тревогу, возможно, ему это показалось, или что-то случилось с Эфой.
Последняя мысль заставила его выругаться. Он вспомнил, сколько она съела после длительной голодовки, и испугался, что ей могло стать плохо. Эта сумасшедшая вполне может не сказать о том, что ей плохо, и молча страдать, считая, что ему до этого нет никакого дела. Рейт стремительно рванулся к двери кладовки, распахнул ее, ожидая увидеть Эфу, корчащуюся от боли, и замер, потрясенный открывшейся ему картиной. В темноте он не смог разобрать деталей, но то, что в каморке находятся двое — он не сомневался. Что, Саан побери, происходит? Герцог растерянно скомандовал:
— Свет!
Каюту залил яркий свет, и Рейт грязно выругался. На защитной пленке, обтягивающей ванну, безвольно лежал Линир, его лицо было совершенно спокойным, но в глазах застыли боль и ужас, а над ним склонилась бесстрастная, как всегда, Эфа. Она, без сомнения, услышала Рейта и теперь спокойно смотрела на него.
— Что ты с ним сделала? — Герцог был на грани срыва от ярости.
— Он проник в ваши покои и лжет, утверждая, что не хотел причинить вам вред.
— Эфа, что ты с ним сделала? Почему он не двигается?
— Укус-с-сила.
— Что?!! Ты его убила!!! — Рейт задохнулся от ужаса и бросился к другу. Эфа посторонилась, пропуская его, и бесстрастно произнесла:
— Я с-с-сама решаю, будет ли яд убивать или прос-с-сто парализует.
— Ты хочешь сказать, что он будет жить? — В голосе герцога прозвучало сомнение.
— Да. Он придет в с-с-себя через два час-с-са.
— Почему ты напала на него?
— Он проник в каюту, и его поведение с-с-свидетельс-с-ствовало о том, что он не хочет, чтобы вы об этом знали.
— А что сказал он сам?
— Он утверждает, что он ваш друг и проверял, вс-с-сё ли с-с-с вами в порядке.
— Он действительно мой друг. — Рейт осторожно прикоснулся ко лбу парализованного Линира и улыбнулся. — Мой лучший друг. Эфа, поверь, он не хотел мне ничего плохого. Ему дозволено заходить в мою каюту в любое время. Ты понимаешь меня?
Эфа задумчиво прикрыла глаза, анализируя новую информацию, и тихо зарычала, досадуя на свою глупость. Действительно, ее прежний господин тоже позволял своим фавориткам некоторые вольности.
— Мне перенес-с-сти его на вашу кровать?
— Да, если сможешь. — Эфа подхватила Линира на руки и без малейшего напряжения протиснулась мимо герцога к кровати.
Рейт шел за ней следом, поражаясь силе такого хрупкого на вид существа и тихо радуясь, что успел вовремя. Нужно будет завтра же утром перечислить ей всех, кто находится на корабле, и объяснить круг их обязанностей во избежание подобных сюрпризов. У Рейта совершенно не было уверенности в том, что в следующий раз всё тоже закончится только потрепанными нервами и временным параличом. Заниматься похоронами своих вассалов, по мнению Эфы, ведущих себя не так, как полагается, ему почему-то не хотелось. А если учесть то, что правила поведения для слуг при дворе и у него в герцогстве разительно отличаются…
Между тем Эфа аккуратно положила Линира на кровать и отступила в сторону. Он подошел к другу и осторожно проверил у него пульс. Сердце билось ровно и сильно. Рейт улыбнулся с облегчением и тихо спросил:
— Ты всё поняла?
Эфа склонила голову и так же тихо ответила:
— Он ваш фаворит, ему многое дозволено.
И скрылась в кладовке, прежде чем Рейт успел прийти в себя от изумления. Он бросил взгляд на Линира: тот смотрел на него круглыми от потрясения глазами. В следующую секунду герцог взмолился, чтобы компьютер не среагировал на их беготню и не включил программу записи. Хорошо хоть, в обычном режиме ни визуального наблюдении, ни прослушивания разговоров не ведется. Иначе он до конца жизни не отмоется, и Линир тоже. Вот уж наградил Саан слугой. Так и врагов не нужно!
Рейт открыл глаза и тихо усмехнулся про себя — на часах было шесть утра. Дожил, уже и сон потерял. Линир беспокойно спал на своей половине кровати прямо поверх одеяла, в одежде. Бедолага отключился практически сразу, после того как Эфа отправилась в кладовку, и явно не собирался просыпаться в такую рань.
Рейт тихо встал, стараясь не разбудить его, подошел к бару и потянул на себя дверцу из натурального дерева. В зеркальной глубине застыли бутылки с напитками на любой вкус. Рейт, не глядя, достал очередную бутылку с вином и вытащил зубами пробку. Видел бы его сейчас отцовский преподаватель этикета! Старика наверняка бы хватил удар. Но что делать, если, несмотря на сумасшедшее количество всевозможных приспособлений, открывать бутылку зубами всё-таки удобнее?
Рейт покачал головой. Напиваться с утра, конечно, плохая примета, но иногда по-другому просто не получается. Хотя, если всё останется по-прежнему, он точно сопьется. Рейт глянул на себя в зеркало и усмехнулся: хорош красавчик! Всклоченные каштановые волосы, опухшие после сна предположительно карие глаза. Полное ощущение человека, медленно опускающегося на дно жизни. Герцог провел рукой по волосам, приводя их в приблизительный порядок, и поморщился. Пора приниматься за тренировки, а то так недолго и жиром зарасти. Последнее было сильным преувеличением — атлетическая фигура молодого человека могла бы принадлежать профессиональному спортсмену, но Рейту нравилось думать, что он, как истинный аристократ, предается лени и излишествам.
Он налил в невесомый хрустальный бокал вина и рухнул в кресло, которое слуги всегда предусмотрительно ставили возле бара на тот случай, если герцог переусердствует с вином и не сможет добраться до кровати. С Рейтом такого еще ни разу не случалось, а вот его отец в свое время не раз засыпал в кресле. Вино было, как всегда, великолепным, и утренняя меланхолия постепенно отступала. Нужно было разбудить Линира и отправить его к себе в каюту, но двигаться было лень. Поэтому Рейт продолжал сидеть в кресле в нижнем белье и прихлебывать вино, глядя в никуда. Его жизнь постепенно превращалась в какую-то сумасшедшую гонку на выживание, и он не видел способа это остановить. Иногда ему хотелось всё бросить и просто куда-нибудь сбежать. И останавливал его только долг перед людьми, которые когда-то доверили ему свои жизни.
