Избранники Смерти - Зарубина Дарья (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt) 📗
— А если не получится? Узнают меня? — дрожащим голосом забормотал Тадеуш.
— Только грозился Чернца убивать, а сейчас боишься чужой кровью на камень брызнуть? — скривил губы Иларий. — Значит, врал ты, что ради Эльжбеты готов и умереть?
Тадеуш насупился, ноздри его трепетали от гнева, в глазах появилось наконец живое выражение.
— Если камень не признает, подумают, что радужная топь всему виной, а может — что княгиня Агата не совсем честною женой была покойному Казимежу. Ни тебе, ни мне от того не будет беды. А вот если получится…
— А отец, брат? — Голос Тадека звучал еще неуверенно, но Иларий поклясться мог, что тот готов уже попробовать.
— Войцеху и Лешеку я глаза отведу. Ты же сказал им, что собираешься раньше уехать?
Тадеуш кивнул.
— Вот пусть и думают, что уехал. Уехал и сгинул.
— Как?..
Видно было, что совестно дальнегатчинцу так поступить с отцом и братом. Но упустить удачу Иларий не мог.
— Так, господин. Если признает земля… наследника, станет княжить в Бялом Якуб Казимирович, а Тадеуш из Дальней Гати умрет. Вот он на полу лежит, мертвый. Только одежда на нем отчего-то твоя, княжич. Снимай скорей и одевайся. Гости ждут. А мертвого… дальнегатчинца мы вечером снесем на берег, набьем пазухи камнями да в Бялу бросим. Уж там Землица за ним приглядит.
Глава 9
«Пусть идет все так, как Землице угодно. Как написано на роду, того не переправить. Человек предполагает. А Земля-матушка располагает», — и так и этак пыталась утешиться Ядвига, а сердце все не находило покоя. Господа словно бы о ней и вовсе забыли. Вернувшаяся нянька не отходила от Эльжбеты, а Ядзю то и дело шпыняла, заставляя без толку бегать из конца в конец княжеского огромного дома, а то и на рынок за каждой мелочью. Мимо Страстной-то стены! Скоро эту же манеру взяла и пришлая ворожея Надзея, что изредка являлась в доме. Ядвига раз или два фыркнула на нее, так матушка Агата так бранилась, что Ядзя поняла — сама госпожа эту черную ведьму боится.
Кто такая Ядзя — господская девчонка, и она стала бояться. Так, что, кажется, и за великана закрайского пошла бы — только б упас, защитил. Да только ушел с Владиславом закраец, уехал в родное Бялое на Якубов обряд.
От мысли о наследнике Бялого сердце и вовсе расходилось. Ядвига присела на лавку у заднего крыльца, опустив рядом сверток с покупками, закусила кулачок, всплакнула. Благо с самого утра сидят госпожи как совы, запершись в опочивальне княгини Эльжбеты, и никто слез ее не увидит.
От жалости всплакнула — к себе, к Якубеку, к несчастливой их судьбе. Теперь, когда быть Якубу князем, да под пятой Черны, и мечтать Ядвиге нельзя о том, чтобы вернуться. Но сколько ни уговаривала она глупое сердце, а то все не находило покоя. Чуяло беду.
Только никому до ее предчувствия дела не было. Никого на чужбине у Ядвиги, чтобы пожаловаться да посетовать.
Снова всплакнула — от обиды. Вспомнился возчик Славко. Уж как она просила его отвезти ее в Бялое — не взял. А никому другому не доверилась бы Ядзя. Ну как вернут хозяйке, а еще страшнее — новому хозяину. Хозяйка за волосы оттаскает да в погреб посадит на ночь — это, знамое дело, можно перетерпеть. А князя Влада кто знает — может, за побег от господ в Черне тоже Страстная стена полагается, и Игор не выручит.
— Все с ним хорошо будет, — проговорил над плечом Ядвиги тихий голос, который она и узнала не сразу. Ни разу не слыхала она в голосе княгини Агаты такой тоски, горечи. — Дурного Землица не допустит. Каждый день ей за Якубека молюсь. А ты?
Ядзя кивнула, размазывая ладонями слезы по щекам, чтоб сохли скорей.
— Тоскуешь по нему? — Странное лицо было у Агаты, словно бы каменное, мертвое. И только в черных глазах выражение такой муки, какую только матери знают.
Ядвига опустила голову, спрятала лицо в ладони.
— Поезжай в Бялое, — ни с того ни с сего бросила княгиня. — Я не могу, а ты поезжай. Пусть не думает, что он один там. Так и скажи, что мое сердце с ним.
— Да как же… А княгиня? — спросила, не в силах скрыть радостное волнение, Ядвига.
— Довольно у нее нянек, Ядзюня, — проговорила Агата почти ласково. — Я тебе велю — поезжай. Побудь с ним, сколько позволит. Сон мне дурной приснился. Будь моя воля, сама поехала бы, да только… не в Бялом, а в Черне судьба обоих уделов решается. Мне надо при дочери и внуке нерожденном остаться. Через час обоз в Бялое уходит — собирайся. Я тебе для Якуба кое-что дам. Возьми…
Глава 10
…с собой только самое малое, чтоб налегке. Уходить всегда налегке надо. Скорее, пока добрые люди не нагнали да не явили своей доброты вилами или жердями.
До самых сумерек искали ее в лесном городе и рядом в лесу, рыскали по дорогам, отыскивая ее следы. Все это время она, едва жива, просидела под грудой одежды в домике возчика. И только когда разгневанный Славко, ставший, словно по велению словника, всеобщим вожаком, позвал всех в шатер ужинать да за трапезой побеседовать о случившемся, когда голоса стихли, она выбралась из укрытия и на дрожащих ногах добралась до своего домика. Там все было перевернуто и изорвано.
Странные люди что злые, что добрые — одинаковые. Случилась беда — сразу бросаются не жертвам помогать, а искать виновного. Бегают, шумят. А сесть, толком обговорить, кто что видел, знает, как все произошло — беспокойная кровь не даст. Уж если ударит она в голову, так рьяные искари и тряпки-то все разорвут, словно мог спрятаться виновный меж полой и карманом.
Агнешка окинула взглядом маленький домик, подаривший ей несколько седьмиц тишины и покойного житья, собрала в заплечный мешок то, что могло пригодиться и не слишком пострадало от добрых людей. Потом достала из-за пазухи несколько пучков сухой травы и трутницу. Зажгла несколько крошечных костерков в углах, обложив их щедро тряпками и щепками.
Таясь, скользнула между строениями в лесную чащу, где по привычке оставила для себя подарочки на черный день, чтоб не так горько было снова сниматься с места и бежать куда глаза глядят. От людской доброты.
Да только куда бежать? Где спрятаться? И от кого стоит скрываться в первую очередь? От чернских, бяломястовских, лесных братьев или селян, что готовы за монету ловить ведьм десятками, в снопы вязать да на двор Чернцу волочь.
И снова мысль о Владиславе Чернском отозвалась не ужасом, а каким-то странным покоем. Словно кто цветущей дурман-травой на сердце дунул. Вспомнился голос, уверенный и чуть виноватый, вспомнились глубокие серые глаза.
Агнешка замерла, не в силах поверить, что мысль, пришедшая в голову, не кажется ей такой уж безумной.
И тут вспыхнул резко и ярко дом. Пламя, тлевшее в углах, поползло, как и задумала беглянка, по всем четырем опорам, жадно глотало соломенную крышу. Люди забегали, от колодцев понесли ведра.
— Куда это ты, Ханна? Или как лучше называть — вечоркинская ведьма?
Агнешка вскрикнула, когда чья-то сильная рука схватила ее за плечо.
Славко выдернул из рук Агнешки мешок, продолжая удерживать жестокой хваткой. Едва ли кто, увидев его в этот миг, сказал бы, что несколько часов назад лежал этот человек почти бездыханным. Силища в руках бывшего мануса была медвежья.
— Думаешь, опоила, подставила тех, кто доверял тебе, под засаду, а потом спокойно улизнешь? Едва ли, Ханна. Что, прикусила свой острый язычок?
Агнешка готова была заплакать от досады и страха, но сидевшая в ней словница Ханна подняла голову и гневно глянула на возчика.
— Убери руки, бывший манус. Не жена я тебе, чтоб терпеть.
При этих словах тот и правда ослабил от удивления хватку, и надменная гордячка продолжила:
— Не подставила я Ивайло. Сам он себя под удар подвел. Разбойничать ему нравилось, верно? Не станешь отрицать. Нравилось людей грабить, глотки резать, железками махать. Думал железом силу истиннорожденных взять. А не вышло. Налетел на самого Чернца. И в том моей вины нет. Моя вина только в том, что, не опои я тебя, лежал бы ты в лесу вместе с ним мертвый.
