Разбойничья дорога - Дункан Дэйв (читать книги онлайн полностью без регистрации .TXT) 📗
– Не совсем. У Полли были кривые зубы, а у тети Сириус – вполне заметные усы.
– Правда? Прости меня за то, что вмешиваюсь в твое повествование, но, излагая его в следующий раз, мой тебе совет, опусти эту деталь. Она мало что добавляет к достоверности.
– Весьма признателен тебе за добрый совет. Теперь об отце. Отец мой был бродяга, плут и мошенник. Собственно, по роду занятий он был – теперь ты поймешь, почему я не решался говорить об этом – странствующим рассказчиком.
Я ухмыльнулся в темноте, но промолчал.
– Однажды утром этот забулдыга имел несчастье остановиться у окна, из которого достойные девы торговали своими изделиями, и сумел увлечь мою мать беседой. Случись при этом кто-то из ее сестер, не сомневаюсь, результат оказался бы совсем другим. Но поскольку она была в ту минуту одна, она не смогла устоять перед его красноречием и пригласила его в дом отдохнуть от уличной жары и отведать ее пирожков с повидлом.
– Ни разу не бывал в Сессмарше, – сказал я, – хоть и давно мечтал туда заглянуть.
– Убей меня, не знаю зачем. Что же до прискорбного инцидента, о котором я рассказываю, – продолжал Ториан, – подробности его мне неизвестны. Я уверен, что совместную жизнь моих родителей можно назвать очень счастливой, хотя она вряд ли длилась дольше двадцати – двадцати пяти минут. Ну, самое большее, полчаса.
– В этом есть своя романтика.
– Ну, это зависит от точки зрения. Мои тетки оказались снисходительны и не устраивали моей матери сцен. Да и ко мне, когда я появился на свет, относились хорошо. Нет, право же, они были очень добры ко мне, так что в детские годы я даже забыл, кого из этих славных дам звать «мамой», а кого «тетей».
– Наверное, у тебя было очень одинокое детство?
– Несомненно, именно таким должно оно казаться тебе, выросшему совсем в других, более обыденных условиях. Но мне, не знавшему иной жизни, оно представлялось совершенно нормальным. Правда, теперь я вижу, что в тогдашней моей диете имелся явный избыток сладкого. Я никогда не выходил из дома, чтобы поиграть с другими детьми, однако дом был просторен, к тому же у него имелась большая плоская крыша, на которой мы спали в жаркую погоду. Я проводил там целые дни, глядя вниз, на сонную жизнь маленького городка. Этого мне вполне хватало.
– И сколько это продолжалось? – спросил я в ожидании надвигающейся трагедии.
– Я как раз приступаю к этой части моего повествования. Как я говорил, Сессмарш уже несколько веков платит дань Занадону. Тем самым он вроде как обретает защиту от других врагов, хотя одним богам известно, какую это вызывает у этих других врагов ненависть. Денежная дань не слишком обременительна, ибо Занадон не особо нуждается в золоте. Зато нашим сессмаршским юношам приходится проводить свои лучшие годы в Занадонском войске, и эта почетная обязанность их почему-то не очень радует.
Вот почему граждане Сессмарша стараются уберечь своих сыновей всеми возможными средствами. В детском возрасте мальчиков, как правило, наряжают девочками и воспитывают соответственно. А достигнув зрелого возраста, они обыкновенно переселяются на время к родственникам в других городах. Весьма разумный выход из неприятного положения.
– С ума сойти можно.
– Именно поэтому, следуя местной традиции, мать наряжала меня в девчачьи одежды и все мои отроческие годы учила меня вести себя, как девочка. И мои тетки тоже принимали в этом активное участие. Одним словом, совместными усилиями они добились того, что я и сам поверил, будто отношусь к нежному полу.
Он сделал большой глоток вина, громко рыгнул и продолжал рассказ:
– Меня научили управляться с иглой и готовить пищу. В то время как обычному мальчику полагалось учиться владеть мечом и луком, лемехом и мотыгой, я вышивал передники и носовые платочки. Я освоил ткацкий станок и прялку и, кроме того, замечательно играл на лютне. Короче говоря, я искренне полагал, что я женщина – просто младше матери и ее сестер.
– Но не мог же ты, достигнув зрелости…
– Увы, даже тогда, – с горечью вздохнул он. – У матери и теток не было родственников в деревне, к которым они могли бы на время отослать меня. А я не общался ни с кем посторонним, и этот обман так и оставался нераскрытым, в том числе и мною самим.
– Но когда у тебя начала расти борода…
– Разве не говорил я, что у тети Сириус были пышные усы? Вот я и верил, что мне тоже не повезло, только сильнее. Я купался и спал один – откуда ж мне было знать, что под передничком у меня имелись и другие отличия? Даже плоская грудь мало меня смущала, ибо таким же недостатком страдали мои тетки – старые девы. Преисполнившись убеждения, что боги за что-то наказали меня особым уродством, я в конце концов перестал даже показываться на крыше. Я оставался в доме и проводил дни за изысканной вышивкой или не менее изысканной готовкой, не зная общества, кроме матери и ее сестер.
Он тяжело вздохнул.
– Мне трудно сказать, сколько продолжалась такая жизнь. Полагаю, я должен быть благодарен форканцам. Поток беженцев из захваченных и разоренных врагом Пряных Земель докатился до ворот Занадона Непобедимого, вызвав вполне естественную тревогу его военачальников. Городские власти спешно начали укреплять свое войско. Именно поэтому, вместо того чтобы послать, как обычно, сборщиков податей, они просто-напросто назначили каждому городу количество сильных юношей, которых надо прислать в Занадон, и этим вроде бы незначительным изменением процедуры невольно прервали безмятежное течение моей жизни.
Марионеточные правители Сессмарша, получив такое распоряжение, принялись исполнять его с обычным для холуев рвением, ибо только так могли они уберечь от войны своих собственных отпрысков. С этой целью они внимательно прислушивались ко всем слухам. И настал день, когда исполнитель постучался и в наш дом.
– Должно быть, это стало для тебя ужасным потрясением?
– О, я ничего и не знал о его визите – я был на кухне и пек пирожные-корзиночки. Его принимала тетя Сириус, чью внешность я тебе уже описывал. Тем не менее, – со вздохом продолжал Ториан, – моей матери и ее сестрам стало ясно, что какие-то слухи все-таки просочились. В тот же вечер тетя Бетельгейзе, которой досталась короткая соломинка, отвела меня в свою комнату и открыла мне некоторые физиологические подробности, ускользавшие прежде от моего внимания. Должен признаться, я был потрясен. Я разрыдался, ибо именно так учили меня выражать свое огорчение. Я зарыдал еще громче, когда тетя объяснила, что исполнители неминуемо вернутся и обыщут дом и что у меня нет другого выхода, кроме как бежать. В мир, куда я еще не ступал ногой…
Тут я не выдержал.
– Ты смеешь смеяться над моим горем, несчастный?
– Нет, нет, нет! – поспешно вскричал я, утирая слезы. – Я потрясен постигшим тебя горем. Звуки, которые ты слышишь, происходят единственно от едва сдерживаемых рыданий.
– В таком случае прости мне мой гнев. Но рассказ на этом, собственно, кончается. Той же ночью я наскоро сшил себе кое-какую мужскую одежду, сложил в котомку немного булок с огурцами и пирожных-корзиночек на дорогу и в первый раз за всю свою жизнь шагнул за порог дома, где родился и вырос.
Так глубоко был я тронут этой историей, что с трудом мог сдержать дрожь в голосе.
– И как давно это все случилось?
– Тому четыре полных дня, – с горечью ответил он. – На следующее же утро мне повстречался этот мужлан, капрал Фотий, верхом на своем дохлом пони. Убежденный, что он нуждается в добром собеседнике, дабы скоротать день, я сам наивно окликнул его, никак не ожидая, что вместо ответа он огреет меня дубовой палицей по уху. Когда я пришел в себя, я был уже закован в цепи. В таком состоянии ты меня и застал.
– Твой гнев вполне понятен. Но ты забыл рассказать, откуда у тебя взялся этот не заживший еще шрам. Такие раны обычно наносятся длинными зазубренными форканскими клинками. Обыкновенно их получают те несчастные воины, которые, потеряв коня и щит, но предпочитая смерть позорному плену, осмеливаются сразиться с конным противником.
