Тайны гор, которых не было на карте... - Вихарева Анастасия (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
— Если они на дороге столько собрать умеют, может, определим их на государственную службу? Пусть бы в казну сразу и собирали. А то жалование платим кому ни попадя, а казна все одно весит меньше жалования!
— Хорошая мысль, — задумчиво произнес Его Величество. — Казначея и сборщика податей потом пристроим потом куда-нибудь. К привычной-то работе они не приспособлены. Сдается мне, обворовывают нас. Вот откуда у них столько добра? По отчетам не придраться, а глаза другое зрят. С другой стороны, службу государственную несли. Им бы губернию какую, пусть еще поучаться.
— Или депутатами от народа, пусть замалюются, бумага все стерпит, а если жалобу накатают, дальше нас не уйдет, некуда, — пожала плечами Ее Величество. — Внушение сделаем, чтобы не обворовывали нас и народ наш. Наша казна народная, но не до такой же степени, чтобы всякий себе карманы набивал. Стране без них богаче! — она взглянула строго на представших перед нею разбойников и секретаря, который сидел чуть ниже ее и чего-то писал в длиннющем свитке. — Все слышал? — обратилась она к секретарю. — Запиши Указ да народу передай: мол, мы, Наши Величества, раскрыли заговор против народа нашего. Казначей — казнокрад, сборщик податей — дегенерат, все мыслимые и немыслимые бедствия народные от их некомпетентности. Обчищали казну и вывозили за пределы царства-государства, а посему повелеваю…
— Повелеваем! — поправил жену Его Величество.
— Пусть будет по-твоему, — согласилась она. — Не суть важно! Повелеваю извести гнид с лица земли, как вошь поганую. И назначить на место казначея… Подойди-ка сюда, — подозвала она одного из разбойников. — Как зовут-то тебя?
— Пантелей Вороватый. Так меня в народе окрестили, — скромно представился грубоватым голосом солидностью обиженный человек. Был он мелковат и глазки у него бегали туда-сюда, туда-сюда, будто стрелял он ими, присматриваясь к имуществу Ее Величества.
— Знает, как добро считать, — отметила Ее Величество про себя, кивнув на него Его Величеству. — Пана Телея Вороватого… Вроде и звание есть, но звучать имя твое должно, — она прикусила губу и задумалась, — Имя поменять не сложно, если знаешь к чему приставленному быть. А посему звать будем тебя Пан Телей Воровский. Пана Телея Воровского на должность главного казначея. И…
Она уставилась на второго разбойника, которые уже как бы разбойниками не были, получив прощение.
— По батюшке или по матушке, Ваше Величество? — поклонился тот.
— Как есть, оболтус! — всплеснула Ее Величество руками. — Да как же это можно-то под двумя именам жить?!
— Так, Благодетельница Матушка, из цыганских евреев я, так положено у нас. Если одно имя опорочат, второе укроет от позора!
— Да ты что! — удивился Его Величество, присматриваясь к новому казначею и сборщику податей.
Смутные сомнения начали ему подсказывать, что, может, он поторопился. Но сделать со слугой своим волен был в любое время всякое, чего бы не пожелалось, а шанс дать — это святое. За это, может, Бог помилует, если какое наказание должно выйти. Ведь если не судить, то не судим будешь.
— По батюшке я Барон Обер Удо Нитки, а по матушке Душегуберман. Но можно просто: "Веревку и мыло не заказывали?" Я привык. Куда бы не пришел, в народе все так и кличут: Веревку и Мыло не заказывали…
— Что же это за народ такой! — возмутилась Ее Величество. — Если к ним пришел человек, пусть с таким именем, как Веревка и Мыло, высмеивать его?! Не заказывают они! Закажут, заставим! — пригрозила она. — Цыганские евреи? Что-то не слыхала я… Я смотрю, удал ты и крепок, черные кудри вьются, и брови, как крыло вороново, нос не наш в профиль, будто с тебя древние статуи ваяли. Мы, пожалуй, поговорим с тобой в другом месте и в другое время…
— Из тех, Матушка Благодетельница, которые за Моисеем пошли, да так в пустыне и отстали. Как взошел он на гору за письмецом от Бога Нашего, собрали мы народное злато-серебро и отлили скульптуру Бога Нашего. Спасемся — думали мы, народ благой, народ избранный Моисеем по слову Бога Нашего. Во славу же Бога отливаем! — но тут лицо цыганского еврея стало пасмурным. — А Моисей, как с горы вернулся, сам не свой стал. Письмецо от Бога порвал. Скульптуру ногами запинал. Кричит: всех убью, всех, паскуд, порежу! И требует, чтобы прошло по стану войско и убивали бы всех, кто не в войске. За истину, — кричит, — за святую землю, которую еще не получили, а уже и меня, и Бога прогневали! Тьфу, царя на вас! Тьфу, царя на вас!
— Больной он у вас что ли умом был? — удивился Его Величество.
— Больной не больной, а все к тому шло. Он ведь нас на святую землю свою вел, а разве была она у него? Ведь не видал ее сам, а народ смутил. Что, плохо нам жилось в Египте-то? Ведь и хлеб был, и дома у каждого не по одному, и при землице дом стоял. Ну, побивали нас, бывало, палками, так ведь и своих били. На то вельможные паны поставлены были фараоном, чтобы народу не трудолюбивому леность в голову не ударялась. Богато мы жили, нам фараоновы подданные завидовали и все время пальцем тыкали: мол, вот, идет чужой народец, а мы тут как рабы перед ним кланяйся. Ведь сколько золоту собрали, что поднять не все смогли. Давали нам египтяне в долг, знали, отдавать есть чем. И умыкнули золотишко по слову Моисееву…
Мы потом это золотишко Моисею и отдали на всякие его прихоти, до которых народу ну ни в жизнь бы не догадаться. Палатка у него была самая что ни на есть богатая, охраняли ее со всех сторон, даже изнутри. Собрал все золото, напаял себе сундуков и светильников…
Мы бы вернулись, но как обратно в Египет голым-то вернешься, ведь все спросят и за всех сразу! Гнались за нами… Весь народ Египетский, который золотишко одалживал…
Вот так и получилось, что или в рекруты, или побирайся по пустыне. Да много ли в ней найдешь? Даже Господь нас, Матушка, пожалел, послал нам хлебную крошку, как слезу свою горючую. Белая она у него, и гниет быстро. Стоит набрать про запас, как наутро в палатке такая вонь стоит, и черви начинают ползать…
— Ну, если это яйца мухи или какого другого насекомого, то, пожалуй, должны ползать поутру. Мухи в тепле быстро нарождаются, — Ее Величество слушала рассказ с прискорбью, сокрушенно качая головой.
Его Величество был тоже любопытен, он слушал рассказ о трагических событиях невесело.
— Как же можно без царя-то? — удивленно произнес он. — Сам царем захотел стать! Все сделал, чтобы не поворотил народ назад! Спаситель Наш вот так же Ирода решил спихнуть с трона. Но наш-то хоть службу сослужил. Доказано уже, что пока богатством не разжился, на царство не сади себя. Народ во всякое время над собой самого богатого ставил.
— Да мы это уже поняли! Но не сразу. И вот как стал он статую пинать, пока суд да дело, забрали мы статую с собой и унесли подальше. А потом подумали: чего добру пропадать? Скоро ли ее в пустыне найдут? Ведь не прав он и Бог не прав, если не зрят в скульптуре народную любовь. Продать да хоть бы поесть по-человечески. Лет на пять нам ее хватило. Ели досыта, пили и в долг давали под проценты. А уж когда, если что, стало нам куда вернуться, — решили мы нагнать своих да посмотреть, чем все закончится. А вдруг, подумали мы, и вправду есть такая земля?! Но когда пришли на то место, ушел народ. Мы туда, сюда, да разве сыщешь? Пустыня-то, ой, Матушка, большая, а мы в ней какие маленькие!
— Ну и правильно сделали! Чего добру пропадать? — одобрила Ее Величество. — А вера ваша какова теперь?
— Самая простая: все мы братья и сестры. В разумных пределах, — скромно ответил новый сборщик податей. — Все народились от двух идиотов, которые Рай просрали. Но кто-то поумнел уже, а кто-то несет в себе ген недостойный, которым недостойных наделяет Бог Наш, Отец Всевышний. Так и сказал: "не все вразумлены будут на житие долгое и радостное".
— Да-да, — согласилась Ее Величество, — слава Богу, что пронесло уродиться с таким геном! Здравый рассудок — вразумление от Бога. Не каждому дано. Из нашего, значит, будете народа, это хорошо. А то приставляем к казне кого попало, — она вздохнула с облегчением. — А что вам еще известно о Боге Вашем? Вы вроде как не Спасителя Нашего Спасителем называете, а Того, который вам помойку прислал. Его Спасителем называете?
