Кукушонок (СИ) - Нихиль Дереликт Симулякр (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
С виду всё просто: люди кушают вместе. Нет. Совместная трапеза - это основа любой общности. Счастливые и несчастливые события мы отмечаем вместе. Делим между собой радость и горе. Граф Орёл придерживался старых традиций, устраивая подобные банкеты довольно регулярно. Ценой личных неудобств и некоторого увеличения расходов, он демонстрировал единение с войском и слугами. Личную преданность этих людей графу трудно представить. Так работает экономика дарения. Одаривая человека, даритель получает негласный кредит. Это не только основа коррупции, но и древняя суть единства. Воинского братства, корпоративной этики, семейных традиций. В этом случае послание предельно просто: все блага от феодала - вот его суть.
Средневековье - это период жёсткой иерархии в обществе. Человек прикован к своему происхождению, месту, хозяину. Извернуться и залезть куда повыше практически невозможно. Единение с хозяином стирает эти рамки. Именно по этой причине все так любят корпоративы, особенно большие начальники. Совместное застолье с выпивкой рождает мнимое чувство общности. Умом человек понимает, что между ним и начальником - пропасть, но пьяная обезьяна внутри пытается убедить в обратном. Древние римляне устраивали в конце года праздники 'сатурналии', когда хозяева прислуживали рабам за столом. Пять дней в году можно было и потерпеть.
Я был сыт в тот момент, когда садился за стол, и это обжорство грозило разорвать мою тушку. После ужина, обмена любезностями и словами искренней преданности, я был свободен. Половину разговоров за столом я не понимал, зато вторая позволила мне составить некоторое впечатление о людях замка. Всё это хорошо было бы записать, но мне требовалось растрясти брюшко. Я вышел на свежий воздух. Шёл мелкий дождик, из-за клочков туч проглядывала луна. У неё красивое имя - Нара, и она раза в полтора больше нашей.
Я погулял с четверть часа, и пошёл к себе. Ужин Орла позволил понять, что граф хорошо держит бразды власти. Искать себе помощников для организации бегства было практически бесполезно. Обмануть их можно, но если они что-то заподозрят, то сдадут меня мгновенно. Люди графа останутся ему верны в любой ситуации. Если и есть здесь паршивые овцы, то они достаточно умны, и платят им недруги графа. Голодранцу вроде меня остаётся только его собственная голова, друзья-приятели, да всё, что можно получить от графа. Любой местный ребёнок после такого обходительного обращения превратился бы в верного слугу графа, но я не был ни ребёнком, ни местным.
Нужно было ещё многое сделать, обдумать, постараться изменить, но я устал. Гулять по замку не хотелось. Я взял свой дневник и стал записывать события шестого дня. В спокойной обстановке уединения я смог набросать примерный план. Из всего, что я слышал прежде был один вывод: только город Хегль мог укрыть меня. Мне предстояло стать кем-то нужным для города, одновременно, не всполошив никого в замке. Задача не из простых. Все мои возможные контакты с городом отсекались старшими слугами. Первым делом понадобится возможность выбраться из замка. Не для бегства, для того, чтобы поболтать с купцами. Когда научусь писать, можно будет отправить сообщение кому-то из недружественной графу верхушки города. Сначала надо заинтересовать, потом завести совместные денежные дела, и только после этого можно просить об убежище. Иначе я сменяю один ошейник на другой. С такими мыслями я лёг спать. Снилось мне что-то хорошее, кажется, свобода.
За несколькими стенами из камня.
- Викор, ты не думаешь, что слишком рискуешь? Гнев герцога будет безудержным. Вы и так с ним на ножах, а теперь он сможет настроить против тебя и Его Величество.
Граф обнял жену, и ответил:
- Валотия, не будь такой пугливой. И король, и герцог могут не узнать о мальчике до первой экспедиции. Если егеря вместе с Замгри найдут что-то ценное, то мы сразу сможем выплатить отступные. Я послал Денкеля сразу же, как получил известия. А он успел объяснить всё старосте. Из замка наша маленькая тайна не выскользнет, я верю своим людям.
- Но зачем так рисковать?
- Смотри сама: хорошо обученные егеря ходят на болото три, или четыре раза. После не возвращаются. Если они найдут хоть что-то один раз, то окупят всю подготовку. Дважды - принесут большой доход. Те, на ком метка Хозяйки, ходят туда десятки раз, и гораздо глубже в Топь. Они словно чувствуют, когда болото их ждёт. За пару лет Замгри принесёт нам такой же доход, какой должны бы платить смутьяны из Хегля. С такими деньгами я без малейшего труда подкуплю чернь города и верну его себе.
Валотия прижалась к мужу:
- А он не помрёт на болотах? Слишком хлипкий, взгляд дурной, не знает, как себя вести надо.
- Помрёт, значит такова Их воля. Выживет - будет у нас и Хегль, и торговля с половиной королевства. Его Величество не любит болота, но весьма благожелателен к подношениям.
Об этом разговоре я узнал много позже от личных слуг графа и графини. Согласно традиции, они ночевали в спальне своих господ, правда без удобств.
День седьмой - День двадцать первый.
С утра я понял - пора подводить итоги недели. Я был жив, здоров и в относительной безопасности, что не могло не радовать. Вместе с тем, я оказался в самом центре средневекового бардака, ошибочно принимаемого за порядок. Пока мне просто везло. Повезло не убиться, не сдохнуть на болоте, не умереть от местной чумки, не стать кормом для монстра. А вчера мне выпал джекпот - преодолев бездну социальной пропасти, я приземлился в мягкое тёплое место родственника графа. Местные и мечтать о таком не смели, а я всё ныл. Правда местные и живут мало. Может эти мысли пришли мне не на седьмой день, но я помню их хорошо. Отношение к жизни пришлось менять.
Мой скептицизм нельзя считать плохой чертой характера: я жив и пишу эти строки только потому, что не стал вживаться в роль средневекового человека. Я всегда помнил о долгом пути человечества, и путь этот был преодолён не благодаря приспособлению к окружающей среде, вовсе нет. Мы всегда подстраивали среду под себя. Огонь души полезен, когда ведёт вперёд. Теперь мне нужен был чёткий план, позитивный настрой, и выверенный путь прочь от излишнего риска. Грузовик с дополнительными жизнями перевернулся на другой улице, и мою единственную, мне нужно защищать изо всех сил. Очень скоро меня буквально ткнули мордой во все мои недостатки.
С раннего утра под присмотром графа Денкель проверял мои навыки. Я поднимал тяжести, бегал, прыгал. Лицо графа постепенно становилось всё более хмурым. Денкель озвучил его опасения:
- Больно тощий. Три месяца откармливать надо.
Признаюсь, я специально делал всё хуже, чем мог, но притворялся не слишком сильно: сказывались последствия вчерашней конной прогулки. Понять меня не сложно: граф не рискнул бы послать на болото добытчика, которого может пристукнуть поварёнок, а я не стремился снова встретиться с чудовищами. Оставив в стороне мою немощь, воители решили проверить мои навыки с оружием. Тут мне даже притворяться не пришлось. Под хохот братцев Векера и Даклуна я опозорился с мечом и с копьём. Как со щитом, так и без. Из лука я стрелял ещё хуже, чем фехтовал. Кто-то предложил даже попробовать дать мне дубину, но подзатыльник быстро прекратил эти разговоры.
Денкель повторил:
- Больно тощий. И не умеет ничего. Три месяца - не меньше.
В этот момент я ощутил себя победителем. Задача минимум была достигнута, и я спокойно пережил избиение деревянным мечом, оформленное, как поединок с Векером. Он не особенно старался, больше выделывался, а я защищал только голову. Я хорошо понимал, что мне не тягаться с опытным пользователем меча, даже игрушечного, поэтому собирался не подпускать любителей махать острыми железяками близко. Здесь не знали ни арбалетов, ни двуручного оружия пехоты. Да и с доспехами беда.
После избиения меня направили на первую тренировку. Описывать этот долгий и изнурительный процесс не стоит. Просто запомните: трёхразовые тренировки - залог здорового сна и дикого голода. Опыта у приставленного ко мне сержанта было не занимать, гонял он меня жёстко, но аккуратно. Литеви был воякой лет с десяти, и к тридцати успел прожить в войске целую жизнь. Он был наёмником, городским стражником и телохранителем, а сейчас стал сержантом-наставником в войске графа. Прибыл он недавно, и не успел прикипеть ни к месту, ни к людям. Этим он запомнился мне особо. Солдаты боялись его, как огня, считая злыднем. Я же помню его добрым малым, отлично игравшим злобного сержанта для своих подчинённых, и навсегда останусь благодарен ему за военную науку.
