Колдуны и капуста - Уланов Андрей Андреевич (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
– Малыш Уин, – неожиданно сказал Крис, – как-то уверял меня, что неподалеку от Австралии есть остров, где муравьи не строят муравейники, а выращивают их… в смысле, выращивают деревья, а потом в них живут [9].
– Ничуть не удивлюсь, если сие окажется истинной правдой, – невозмутимо отозвался русский. – Ибо насекомые эти на редкость сметливы. В Европе, как мне доподлинно известно, они пасут тлей, так же как мы – коров или овец. Так почему бы их австралийским сородичам не заняться садоводством?
– Довольно, – попросила я. – Про джунгли и их обитателей я могу рассказывать дольше, чем любой из присутствующих.
– Охотно верю.
– Так что вы знаете об этом чертовом острове, Николай?
– Как я только что сказал – не столь уж много, – произнес русский. – Открыл его, если мне не изменяет память, испанский мореход Хуан Кабесас в 1526 году. А первый зарытый на нем клад приписывают легендарному Генри Моргану – по крайней мере, именно это утверждалось в доносе, легшем на стол его величества Карла Второго. Сэра и губернатора Ямайки долго расспрашивали по этому поводу в Лондоне, но ничего так и не узнали.
Вторым, – продолжил вампир, – претендентом на превращение Кокоса в «пиратский сейф» принято считать мистера Уильяма Дампира, что забавно, также удостоенного впоследствии британской короной рыцарского звания. Личность, надо признать, столь же незаурядная, как и Морган. Моряк и исследователь, писатель и пират – впрочем, в те лихие времена такие сочетания встречались сплошь и рядом. Точных сведений о зарытом им кладе нет, но есть одна любопытная, особенно для людей моей прежней профессии, странность – в своих книгах, коих не так уж мало, сэр Уильям о Кокосе упоминает всего единожды, да и то ссылаясь при этом на рассказы других. А меж тем сам он плавал в этих местах долго, и в то, что сей островок ни разу не удостоился его посещения, верится с трудом.
– Дрейк там ничего не зарывал? – насмешливо поинтересовался Крис.
– Как ни странно, нет.
– Действительно… странно.
– А много награбил этот ваш Дампир? – с интересом спросила я.
– Немало, – усмехнулся Рысьев. – По крайней мере, вознаграждение за его голову испанский король назначил весьма солидное.
– А еще? – жадно спросила я. – Ведь были и другие?
– Были, – кивнул Николай. – Следующим крупным инвестором «Банк оф Кокос», видимо, можно счесть уже знакомого нам Диего Томпсона. К слову, это также и самая достоверная из связанных с островом историй – капитан брига «Гаттерас» Джон Киттинг действительно привез в Сан-Франциско несколько бриллиантов из «сокровища Лимы».
– То есть Пломмер не врет? Киттинг действительно знал, где сокровища?
– Похоже на то. По крайней мере, – заметил Николай, – я не вижу других причин, способных позволить человеку, которого взбунтовавшаяся команда оставила на необитаемом острове, по возвращении прикупить небольшой особняк и спокойно прожить отведенный ему Господом остаток дней тихой и размеренной жизнью состоятельного буржуа. Другой вопрос, что та карта, которую он вручил на смертном ложе своему другу Джону Фитцджеральду, видимо, кое в чем отличалась от той, что он получил при схожих обстоятельствах от Диего Томпсона.
– Он соврал? Но зачем?
– Кто знает, – пожал плечами вампир. – Впрочем, мне самому больше импонирует версия о том, что изменения в карту внес сам Фитцджеральд. Я видел его тогда, в пятьдесят третьем, во Фриско – болван болваном.
– Лично видели? – недоверчиво уточнил Крис.
– Ну да, – кивнул русский. – Я тогда в первый раз попал в вашу замечательную страну… вторым помощником консула. И, надо признать, Сан-Франциско произвел на меня изрядное впечатление… после Сибири…
– А с чего вы так заинтересовались этим Фитцджеральдом?
– Им сложно было не заинтересоваться, – желчно усмехнулся Николай. – Потому что о планируемой им экспедиции в Сан-Франциско не знали разве что садовые улитки.
– И вправду болван.
– Так вот, – продолжил Рысьев, – даже если Фитцджеральд и сам изменил карту – например, надеясь последовать примеру Киттинга и попытаться набить карманы бриллиантами втайне от остальных участников экспедиции, – то это у него не получилось. Ну да Бог с ним. А тогда, в пятьдесят третьем, меня куда больше заинтриговала другая персона, также заявившая о том, что ей ведомы кое-какие сведения о зарытых на Кокосе сокровищах.
Подходящий момент усомниться в собственном слухе, решила я.
– Что, еще одних?!
– Не совсем.
– «Не совсем» – это как?
– Как вы, без сомнения, помните, – Рысьев чуть заметно качнул головой в сторону орудующего шваброй Пломмера, – по рассказу нашего нового друга Карла, сокровища на пристани Кальяо в сентябре 1820 года лежали грудами в самом прямом смысле этого слова.
– Помним. И что с того?
– Дело в том, – пояснил вампир, – что на борт «Мери Диар» попали далеко не все «сокровища Лимы», как именовали сии богатства испанские историки. Часть из них осталась на берегу и была впоследствии погружена на галеон под названием «Релампаго».
– Только не говорите, – недоверчиво сказала я, – что сами испанцы, испугавшись дальней дороги, решили припрятать оставшееся у них золотишко на этом чертовом Кокосе!
– Отнюдь, – с жаром возразил Николай. – Они…
– Простите, граф, – неожиданно перебил его мой муж, – что приходится прерывать вас, но у меня к вам есть одна небольшая просьба.
– Да, Крис?
– Не могли бы вы излагать вашу, вне всякого сомнения, весьма занимательную историю тоном ниже? Дело в том, что, – Крис оглянулся и, подавшись вперед, перешел на полушепот, – последние полчаса наш рулевой уделяет куда больше внимания вам, чем компасу.
– Ох, я ему сейчас…
– Прошу вас, Бренда, не надо. – Рысьев скорчил рожицу, долженствующую, по его мнению, выглядеть жалостливо. – Как справедливо заметил ваш муж, это мне стоило бы укротить свою луженую глотку.
В другое время меня бы не удержал и десяток жалобных Рысьевых. Однако сейчас мне до зарезу хотелось услышать окончание истории о кокосовых кладах, и потому я решила малость повременить с дисциплинарными разборками.
– Так что было дальше?
– «Релампаго» вышел из гавани под конвоем четырех военных судов, – для вящей наглядности вампир продемонстрировал нам ладонь с загнутым большим пальцем. – Испанцы считали, что такого эскорта вполне достаточно, чтобы обеспечить благополучную доставку сокровищ в Испанию, и ничуть не обеспокоились, когда вскоре после отплытия эскадру начал нагонять одинокий бриг.
– А следовало бы?
– Еще как! Этот бриг уже встречался в бою с испанцами и их союзниками французами. Он отличился в ходе знаменитого Трафальгара, когда под командованием капитана Александра Грэхема выполнил особый приказ лорда Нельсона. Грэхем же и продолжал командовать бригом. Правда, поскольку официально королевства Англия и Испания заключили мир, одной из статей которого обговаривалось запрещение столь любимого Александром каперства, мистер Грэхем счел за лучшее именоваться Альфонсом Белафонте.
Я тихонько присвистнула. Этот самый Альфонс Белафонте сумел оставить о себе столь славную память, что на западном побережье Мексики его порой поминают и в наши дни… правда, не к ночи.
– Это его прозвали «Кровавый Меч»?
– Сия подробность мне неведома, – сказал Рысьев. – Если таковое прозвище и имелось, то картотека моего ведомства… то есть ведомства, к которому я еще недавно имел честь принадлежать, отчего-то не сочла нужным зафиксировать его. Итак, – продолжил он, – Грэхем-Белафонте вступил в бой с испанской эскадрой. Бой был короток и жесток. К его исходу на плаву оставались лишь два корабля. Изрешеченный ядрами и с минуты на минуту собиравшийся исчезнуть в пучине «Девоншир» и… – Николай сделал паузу, – «Релампаго»… – еще одна томительная пауза, – взятый англичанами на абордаж.
На этот раз очередь свистеть выпала Крису.
– Этот парень, похоже, любил хорошую драку, – заметил он. – Все-таки на море трудно сыскать более лихих и отчаянных парней, чем те, что плавают под «Юнион Джеком». Что бы там ни говорили некоторые остроухие…
