Легион Видесса - Тертлдав Гарри Норман (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
Пытаясь найти защиту от страшного урагана, Виридовикс начал разрывать сугроб. Однако ветер почти сразу разметал его. Минут через десять упорных трудов кельт соорудил стенку высотой почти по грудь и скорчился за нею. Самодельное укрытие не спасет, если ураган не окончится скоро. Виридовикс знал об этом.
Смерть подкрадывалась к нему незаметно. Он едва понял, что не чувствует уже носа и ступней. В своем роде это было облегчение: по крайней мере, теперь они не болели. Мысли стали вялыми. Кельт провалился в безразличие. Он знал, что умирает, но сил бороться больше не имел. Он "a%#$ полагал, что будет сражаться со смертью до конца. Но холод сорвал одну за другой все линии обороны и в конце концов не оставил Виридовиксу ничего. Кельт не заметил, как закрыл глаза. На что ему было смотреть? Он заснул, погрузившись в ледяное оцепенение.
– Какой ужасный буран! – Гуделин с трудом перекрикивал вой ветра.
– Ты-то что жалуешься, Пикридий? – спросил Скилицез. – Тебе с твоим жирком теплее, чем любому из нас.
Офицер наклонился в седле, пригибаясь к правому боку лошади, чтобы хоть немного укрыться от ветра.
Жестокая сила степной зимы холодила сердце Горгида, как ветер студил его тело. Сын теплого Средиземноморья, он плохо был подготовлен к бесконечным милям по льду и снегу. Они страшили его больше, чем внезапная смерть на поле боя. Ничего удивительного, если видессиане изображают обиталище Скотоса эдаким ледяным логовом.
Повернувшись к Аргуну, грек спросил:
– Эти бураны у вас всегда такие свирепые?
Лицо кагана, как и его собственное, было смазано таким густым слоем жира, что лоснилось даже в пасмурном свете.
– Я видел несколько таких же сильных буранов за жизнь, – ответил каган. – Но не помню, чтобы ураган длился так долго. И он становится все хуже, чем дальше мы двигаемся на восток. Это очень странно. И непонятно. Обычно самая суровая зима – на западе.
Метель осыпала Аргуна снегом. Каган закашлялся, плотнее заворачиваясь в длинную шубу из овечьей шерсти. После отравления Аргун ощущал холод сильнее, чем его соотечественники. Но с губ владыки не сорвалось ни единой жалобы. Он ни разу не попросил, чтобы армия замедлила продвижение.
Двое разведчиков промчались назад через ряды кочевников – один чуть позади другого. Они направлялись к кагану. Один из них наклонил голову и заговорил с легким презрением к своему сообщению:
– Мы нашли в снегу «косматого», повелитель. Он спал. Рядом с ним чужеземец. Тоже спал.
Брови Аргуна взметнулись вверх:
– Хамор? На нашем берегу Шаума?
– Бандит? – резко спросил Скилицез.
– А, у него нет лошади. Не так давно он потерял глаз. Отвратительная морда. Просто косматый дурак, завернутый в войлок.
– Пес с ним, – вырвалось у другого разведчика, когда он подъехал к кагану. Он был моложе, и в глазах у него искрилось веселье. – Расскажи лучше об огненном демоне!
Первый разведчик сказал грубо:
– Провались под лед с твоим огненным демоном! Если он и демон, то буря покончила с ним навеки. Он замерз насмерть! Чему тут удивляться. Лег в снег в одном только полушубке. Дурак!
– Нет, дай сказать. Он необычный, – настаивал младший. – Где ты видел таких людей, чтобы волосы – как бронза, чтобы усы – как медь?
Горгид, Скилицез и Гуделин в голос вскрикнули. Разведчик вздрогнул. Он явно не ожидал такой реакции на свое сообщение. От дружного вопля лошадь Аргуна слегка попятилась.
– Наш это… Там – друг! – сказал Горгид кагану, от возбуждения перезабыв все правила грамматики.
– Да, это может быть только он, – кивнул Скилицез.
Горгид резко повернулся к разведчикам.
– Вы оставили его там замерзать, кретины?
– Пошел бы ты сам под лед и подальше, хвостом быка твою мать! – отреагировал старший разведчик. – Какое нам дело до чужаков на земле аршаумов?
Судя по злому взгляду, которому он удостоил грека, было ясно: Горгид включен в число презренных «чужаков на земле аршаумов».
Но тут Аргун заревел громовым голосом:
– Придержи язык, собака! Эти чужеземцы – наши союзники! Этот человек спас мою жизнь! Если их друг умрет, ты пожалеешь, что родился на свет!
– Проводите меня к нему, – быстро сказал Горгид.
Разведчики безмолвно повернули лошадей.
– Галопом, будьте вы прокляты! – прикрикнул грек.
Все трое пришпорили коней. Снег полетел из-под копыт. Гуделин и Скилицез неслись следом. Они миновали авангард и погрузились в гудящую снежную пыль.
Горгид пытался понять: как это кочевники разбирали дорогу? Откуда им знать, куда ехать – в этой бесконечной завывающей белой пустыне? Они ориентировались по ветру и каким-то только им одним известным приметам. Ветром жгло глаза. Горгид смахнул набежавшую слезу. Нос уже казался сосулькой, несмотря на толстый слой жира. Все эти плосколицые кочевники куда лучше приспособлены для суровой степной зимы.
– Там! – сказал один из разведчиков, указывая на столбы взвихренного снега.
Сначала грек заметил коней, затем – соскочивших с них аршаумов. Подойдя ближе, грек обнаружил, что один из стоявших людей был хамором – судя по густой бороде. Но Горгид мгновенно забыл о человеке из Пардрайи. Если этот парень еще достаточно жив, чтобы шевелиться, то в ближайшие несколько минут явно не помрет.
– Прочь с дороги! – крикнул грек, спрыгивая с лошади.
Трое аршаумов, стоящих возле неподвижной фигуры, простертой на снегу, вскочили, хватаясь за сабли. Разведчики, прибывшие с Горгидом, закричали – видимо, объясняя товарищам, кого привезли с собой.
Горгид уже ничего не видел и не слышал. Он склонился над застывшим Виридовиксом. Когда он осторожно перевернул кельта на спину, ему показалось, что тот умер. Кожа была бледной и холодной, голова безвольно моталась, как у младенца. Похоже, он не дышал.
Грек взял лицо Виридовикса в ладони. Точно так же держал он Квинта Глабрио, когда шальная стрела убила его друга. Он ничего не мог сделать. Только беспомощно сидеть рядом и проклинать свои знания и опыт. И вот другой человек, который тоже ему дорог. И снова Горгид не в силах его спасти. Проклятие, на роду ему, что ли, написано оставаться ни на что не годным костоправом? Горгида охватил гнев. Вся прожитая жизнь предстала ему бессмыслицей и тщетой.
Внезапно ему показалось, что он чувствует слабое биение пульса на горле Виридовикса. Пульс был почти незаметным, Горгид едва поверил в чудо…
Впоследствии он так никогда и не понял, что делал дальше. Некогда упрямая приверженность голой логике приводила в отчаяние Нейпа, когда жрец пытался обучить рационалиста-грека видессианскому искусству исцеления. «Перестань думать! Выброси из головы все как и почему! – заорал на него однажды Нейп, обычно такой терпеливый. – Ты должен просто знать, что можешь это сделать! Только тогда ты сделаешь это!»
Для грека подобное объяснение было хуже, чем никакого. Он ни разу не добился успеха.
Может быть, окажись Квинт Глабрио тяжело ранен, Горгид сумел бы вырваться за жесткие рамки рационализма и перестал бы наконец везде искать причины и следствия. Но Глабрио был мертв, а даже видессианские жрецы-целители не умели возвращать мертвых к жизни.
И тогда Горгид отвернулся от их искусства – как он тогда думал, навсегда.
Но теперь отчаяние подняло его душу из тех мрачных глубин, где он ее похоронил, и смело все преграды. Осталось одно – жгучее и яростное желание спасти друга.
Увидев, как Горгид замер над Виридовиксом, Гуделин остановил аршаума, который уже собирался тронуть грека за плечо.
– Шаман, – сказал чиновник, указывая на Горгида. – Оставь его.
Раскосые глаза аршаума расширились. Он кивнул и отступил на шаг.
Горгид, уставившийся в белое лицо кельта, даже не расслышал этого короткого диалога. Он чувствовал, как воля собирается в узкий пучок. Он концентрировал силу, точно собирал линзой солнечные лучи. Это был тот самый первый шаг, на котором раньше грек всегда спотыкался.
Его воля рванулась вперед прежде, чем он попытался направить ее на больного. Он стал посредником, проводником энергии.
