Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры - Сильверберг Роберт (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений TXT) 📗
Дорога эта была просто грязной неухоженной тропкой, отмеченной зарубками на деревьях да редкими короткими просеками, быстро зарастающими во многих местах. Но за время путешествия по джунглям она овладела искусством находить направление и редко надолго теряла тропу. Поздним утром добралась до отдаленных плантаций, а вскоре увидела и сам Нарабал, карабкающийся вверх по одному склону холма и сбегающий вниз к морю по противоположному.
Тесме не знала, для чего кому-то понадобилось основывать тут город — в самой западной точке Зимроеля. Какой-то замысел Властителя Меликанда, того самого Венценосца, что допустил поселение чужаков на Маджипуре, способствуя развитию западного континента. Да, в начале царствования Властителя Меликанда на Зимроеле в ужасном одиночестве находилось всего два города, фактически — географические названия, созданные первыми человеческими поселенцами на планете раньше, чем стало ясно, что центром жизни Маджипуры стал другой континент — Альханроель. На северо-западе Зимроеля тогда располагался Пидрайд, город с чудесным климатом и отличной естественной гаванью, а дальше по восточному побережью — Пилиплок, где обосновались охотники на морских драконов. Теперь к ним добавились два пограничных поста: Ни-моя, воздвигнутая на одной из самых больших внутренних рек континента, и Тил-омон, стоящий на краю тропического пояса западного побережья; к тому же существовало несколько поселений в центральных горах, да ходили слухи, что чауроги строят свой город в тысяче миль к востоку от Пидрайда.
И еще был Нарабал, тут, на дождливом юге, на краю континента, окруженный морем. Если стоять у края Нарабальского Пролива и долго смотреть на воду, то постепенно с ужасом начинаешь ощущать все эти тысячи миль дикости, лежащие за спиной, и тысячи миль океана, отделяющего тебя от Альханроеля, где находятся другие города. В юности Тесме пугалась мысли, что она живет в месте, столь далеком от центров цивилизации — как на другой планете. Иной раз и Альханроель, и те процветающие города казались ей просто мифом, а подлинным центром вселенной был Нарабал. Она никогда нигде не бывала, нигде, кроме него и не надеялась побывать. Слишком велики расстояния. Единственный город в пределах досягаемости — Тил-омон, но и до него не близко, и кто бывал там, рассказывали, что он сильно похож на Нарабал, только меньше дождей и солнце постоянно висит в небе докучливым пытливым зеленоватым глазом.
В Нарабале Тесме повсюду ощущала на себе любопытствующие взоры. Каждый раз, оборачиваясь, замечала, что горожане пялятся, словно девушка заявилась в город голой. Все знали ее — дикую Тесме, сбежавшую в джунгли, — ей улыбались, махали, расспрашивали, как идут дела, а за этим обычным добродушием были глаза — внимательно-пристальные, враждебные, сверлящие с неподдельным интересом и стремлением разгадать, что у нее на душе. «Почему ты презираешь нас? Почему чуждаешься? Почему делишь дом с отвратительным чужаком?» Она улыбалась в ответ, махала рукой и говорила вслух: «Рада увидеться с вами снова», «Все отлично», а про себя отвечала: «Я никого не презираю, мне просто нужно было уйти, а чаурогу помогла потому, что мне, возможно, когда-нибудь за это воздастся». Но они не понимали.
Никто не заходил в ее комнату в материнском доме. Она сложила в мешок книги и кубики, отыскала аптечку с лекарствами, которые, по ее мнению, могли сгодиться Висмаану. Здесь были средства противовоспалительные, ускоряющие заживление ран, жаропонижающие и многое другое — вероятно, все это для чужака бесполезно, но она полагала, что стоит попробовать. Тесме бродила по дому, ставшему для нее каким-то непривычным, несмотря на то, что она прожила здесь всю жизнь. Деревянные полы вместо разбросанных листьев, настоящие прозрачные стекла на шарнирах, чистильщик, настоящий механический чистильщик с кнопками и рукоятками — все эти миллионы цивилизованных вещей и приспособлений, выдуманных человечеством много тысяч лет назад в другом мире, от которых она сбежала в свою маленькую хижину с живыми ветвями, растущими по стенам…
— Тесме?
Она удивленно оглянулась. В дверях стояла ее сестра Мирифэйн, ее двойник: та же манера говорить, то же лицо, те же длинные тонкие руки и ноги, те же прямые черные волосы. Только на десять лет старше и на десять лет более примирившаяся со своей жизнью. Замужняя работающая женщина, мать. Тесме всегда страдала при виде Мирифэйн. Словно смотрелась в зеркало и видела себя десять лет спустя.
— Мне кое-что нужно, — нехотя объяснила Тесме.
— А я надеялась, что ты решила вернуться домой, — огорчилась Мирифэйн.
— Зачем?
Мирифэйн ответила привычной проповедью о возобновлении нормальной жизни, возвращении в общество, о полезном труде. В конце она сказала:
— Мы упустили тебя.
— Может быть, — ответила Тесме, — но я делаю то, что нужно мне. — Она немного помолчала. — Рада была повидать тебя, Мирифэйн.
— По крайней мере останешься на ночь? Мать скоро вернется, она будет рада, если ты пообедаешь с нами.
— Мне еще далеко идти. Я не могу оставаться здесь надолго.
— Знаешь, ты хорошо выглядишь. Загорела, окрепла… По-моему, отшельничество тебе на пользу.
— По-моему, тоже.
— Думаешь еще пожить в одиночестве?
— Мне нравится, — ответила Тесме. Она начала завязывать мешок. — Как у вас?
Мирифэйн пожала плечами.
— По-прежнему. Только я на время отправляюсь в Тил-омон.
— Счастливо.
— Думаю вырваться из нашей заплесневелой зоны и отдохнуть. Холтас поработает там с месяц над проектами новых городов в горах — приходится обеспечивать жильем всех этих инородцев, что начинают прибывать. Он хочет взять с собой меня и детей.
— Инородцев? — переспросила Тесме.
— Ты разве не знаешь?
— Расскажи.
— Ну, иномиряне, живущие на севере, постепенно проникают сюда. Есть один вид, вроде ящериц с руками и ногами, хотят развивать фермы в джунглях.
— Чауроги?
— А, так ты слышала? И еще одно племя, напыщенное и воинственное, с лягушачьими рожами и темно-серой кожей. Холтас говорит, что они заполнили все мелкие должности в Пидрайде, вроде клерков и писцов, а теперь начинают наниматься сюда. Холтас и кое-кто из архитекторов собираются спроектировать для них поселения внутри страны.
— Значит, они не будут вонять в прибрежных городах?
— Что? А, я думаю, часть все равно тут осядет. Никто не знает, сколько их будет, но, по-моему, наши вряд ли согласятся на большое число иммигрантов в Нарабале, да и в Тил-омоне тоже…
— Да, — кивнула Тесме. — Ну, передавай привет, пойду, мне пора. Надеюсь, ты приятно отдохнешь в Тил-омоне.
— Тесме, пожалуйста…
— Что, пожалуйста?
Мирифэйн сказала с досадой:
— Ты такая резкая, такая далекая и холодная! Мы не виделись уже несколько месяцев, а ты еле терпишь мои расспросы и смотришь с таким раздражением. Почему злишься, Тесме? Разве я тебя когда-нибудь обижала? Почему ты такая?
Тесме знала, что бесполезно снова все объяснять. Никто не понимал ее, никто, и меньше всего те, кто уверяет, что любит ее. Стараясь говорить мягче, ответила:
— Назови это запоздалым переходным возрастом, Мири, или возмужанием юности. Ты очень хорошо относишься ко мне. Но только зря, я все равно уйду. — Она чуть коснулась пальцами руки сестры. — Может, загляну еще на днях.
— Надеюсь.
— Только скоро не ждите. Передай всем привет от меня, — сказала Тесме и вышла.
Полная внутреннего напряжения, она торопливо шла по городу, боясь встретиться с матерью или с кем-нибудь из старых знакомых, особенно бывших любовников. Украдкой, как вор, оглядывалась, и не раз ныряла в переулки, заметив того, кого не хотела видеть. Встречи с сестрой было достаточно. Пока Мирифэйн не сказала, что она явно выказывает раздражение, Тесме не сознавала этого. Мири права. Тесме чувствовала, что остатки раздражения еще кипят внутри нее. Эти люди, эти унылые маленькие людишки со своим ничтожным честолюбием, со своими маленьким страхам и маленькими предрассудками, замкнувшиеся в череде бессмысленных дней, — они приводили ее в ярость.
