Возвращение немого (СИ) - Романова Галина Владимировна (книги бесплатно TXT) 📗
Из артистов на берег явились почти все, кроме Таши, оставшейся с детьми, и Соэль, которая слишком волновалась о судьбе Лейра, чтобы думать о чем-либо еще. Муж арестован — какие уж тут развлечения?
Поскольку к берегу им пробиться бы не дали, артисты держались поодаль. Тайн и Янсор влезли на деревья и комментировали происходящее оттуда:
— А народу-то, народа! При встрече столько не было! Откуда они все взялись? Вот бы столько к нам на представление хоть раз пришло! С каждого по серебрушке — и до весны можно жить припеваючи!
— Скажи лучше, что у берега делается? — крикнул снизу мастер Боар.
— Ладья уже готова. Родня прощается с телом, — крикнул Янсор. — Отец подошёл. Стоит, молчит…
— Ох, — Ниэль схватилась одной рукой за грудь, другой — за локоть мужа.
— Тебе плохо? — забеспокоился глава труппы.
— Ничего, — покачала та головой. — Просто как представила, каково ему сейчас — родное дитя хоронить! Слезай, Тайн!
— Ты чего, мама? — обиженно откликнулся тот. — Сейчас же начнётся самое интересное!
— Слезай! А не то упадешь и разобьешься!
— Ну, маа-ама…
— Слезай! Я не хочу тебя потерять!
— Янсор, давай и ты тоже вниз, — поддакнула Раэна.
— Чего? — метатель ножей отлично умел делать выводы, а острый ум не уступал в нем остроте его взгляда. — Ты что, тоже боишься меня потерять?
— Что? — ревниво встрепенулся Кайр.
Девушка сердито засопела, не зная, что сказать.
— Ну, хоть намекни! — настаивал бывший браконьер.
— Да отстань ты от нее! — не выдержал Даррен. — Лучше скажи, что творится?
— Отец отошел, — послушно ответил Янсор. — Кремень! Камень! Она ж ему не чужая…
— Он — лорд, — вступился за Наместника Сапфирового мастер Боар. — Он отвечает за весь Остров и не должен раскисать.
Старый артист был прав. Ровилару Сапфировому хотелось выть волком, но он держался. И еще находил в себе силы утешать плачущую навзрыд леди Аннирель и двух ее дочерей. Рави топтался на месте, как потерянный — кто не знал его характера, мог бы подумать, что он близок к помешательству.
После родных — леди Аннирель уводили под руки, поддерживая, чтобы не упала, — настала пора прощаться остальным. Мужчины и женщины, лорды и леди пошли печальной вереницей. Каждый на миг останавливался сперва перед Хозяйкой и брал у нее из руки цветок, а потом — возле выставленной на берег ладьи, и клал подношение к покойной. Цветы старая волшебница творила прямо из воздуха, но они были настоящими, источали аромат и блистали капельками росы — розы, гибискусы, фиалки… Постепенно они укрывали всё тело молодой женщины, словно еще один саван.
Охтайр стоял подле наследника Раванира до последнего. Его очередь прощаться подошла в конце, когда проходили последние лорды и леди. Как и все, он взял у Хозяйки цветок — обычную лесную фиалку — как все, подошел и, приостановившись, положил её на край. Не удержался, посмотрел на бледное лицо с плотно закрытыми глазами и чуть приоткрытыми губами. Если бы не смертная бледность и капельки влаги на коже, можно было подумать, что Дехтирель спит. Она была такой… живой, что денщик уже протянул руку, чтобы дотронуться, хотя бы прикоснуться в последний раз и убедиться, что это не так…
— Не задерживай!
Очередь за его спиной была короткая, но всё застопорилось. В какой-то миг Охтайру захотелось ударить того, кто делал ему выговор. Но как он объяснит свой порыв? «Она — моя жена, и я имею право попрощаться с супругой?» Но Видящие не выходят замуж, а Преданные не женятся. Они дважды нарушили закон. И не от особой любви, а просто потому, что это было нужно полукровке для того, чтобы свершилась месть. Он хотел разрушить жизнь Наместника Сапфирового, отняв всё, что было так дорого. А вышло, что сейчас потери у обоих. И у Охтайра они даже больше, ибо у его соперника в живых оставался сын, а у денщика по-прежнему не было никого.
Теперь тщательно лелеемый план никуда не годился. Зачем унижать ту, которая мертва? Он надеялся занять место Наместника, как муж его дочери, даже если для этого пришлось бы прикончить Рави — но перед этим так втереться в доверие к его отцу, чтобы тот при жизни назначил его своим преемником. А потом, став Наместником, он бы отнял у жены ребенка и сам занялся воспитанием младенца. А что ему делать теперь?
Отойдя на несколько шагов, он молча стоял и смотрел, как завершалась церемония прощания. Как потом шесть дюжих Преданных на руках донесли ладью до воды, как оттолкнули шестами от берега, и как Хозяйка вышла вперед, поднимая вверх руки:
Путь — печать,
Ждет нас даль.
Оттолкни ладью — и в путь.
Мне не жаль.
Скинь вуаль
С прошлого — и позабудь.
В этот край,
В этот дом
Не найти уже ключей.
Не вздыхай
Ты о том,
Что отныне ты — ничей…
«Что отныне ты — ничей!» — многие на берегу подхватили последнюю строчку погребальной песни, и в тот же миг удаляющаяся ладья вспыхнула ярким светом. Уплывая прочь все дальше и дальше, она словно таяла в этом сиянии, растворялась, как кусочек льда в постепенно нагревающейся воде.
Песню сменила молитва Покровителям. Стоя у самого уреза воды, Хозяйка протягивала руки к яркому свету и молилась в голос, прося о любви и снисхождении, умоляя дать отдых той, которая проделала такой долгий путь. Она продолжала молитву долго после того, как погас яркий свет, поглотив погребальную ладью без остатка. Молилась уже молча, когда начали расходиться с берега зрители. Молилась, опустив руки и словно погрузившись в транс, когда тихо направились прочь тетка, отец и брат Дехтирель. И долго стояла, ни о чем не думая, уже когда осталась совсем одна. Потом, словно очнувшись, повернулась и зашагала к часовне.
Было так спокойно и радостно переступить ее порог Хозяйкой, как когда-то. Как будто не было нескольких лет изгнания и одиночества. Конечно, предстоит много работы. Нужно перебрать все амулеты и артефакты, отделив те, которые неумелыми действиями ее предшественницы приведены в полную негодность. Составить новые списки заказов и найти способ передать их в Обитель. Потом вынудить Наместника сделать небольшой ремонт — хотя бы стены заново отделать и скамьи по-другому расставить. И в жилой башне тоже всё стоит переделать. Ей не хочется спать на той самой постели, где и встретила свою смерть Дехтирель, дочь лорда Ровилара. И следы магии в эфире тоже неплохо почистить.
Размышляя таким образом, волшебница прошла в кладовую. С нее и начнем. Использованные и не подлежащие восстановлению вещицы в одну кучу, те, которые можно починить или зарядить магией заново — в другую. Те, что уцелели — в третью.
Работа ей нравилась. Кучки стремительно росли. И та, в которую откладывались испорченные амулеты, была намного меньше двух других. Хозяйка даже принялась напевать что-то под нос и встрепенулась, когда услышала в часовне тяжелые решительные шаги.
— Здесь есть кто-нибудь? — приглушенно прозвучал гортанный женский голос. — Старшая сестра?
Хозяйка тихо вздохнула, выпрямляясь — она сидела на полу, перебирая вещи, лежавшие на двух самых нижних полках, — и поднялась на ноги, поправляя складки балахона и проверяя, крепко ли заколот у горла плащ.
— Кто там?
Внутри часовни туда-сюда, заложив руки за спину и озираясь по сторонам с любопытством и задумчивостью, ходила женщина средних лет. Она была в легком конном доспехе, при оружии, но без шпор и, следовательно, служила в пехоте. То есть, должна была служить в пехоте, если бы уже не была отменным боевым магом.
Старая Хозяйка искоса смерила ауру женщины, считывая ее. Умная, сильная, опытная. Прибыла с боевым заданием.
— Что вам угодно? — поинтересовалась старая волшебница.
— Мне угодно узнать, что происходит на Острове, — ответила гостья. — Не далее, как двое суток назад к нам в Зал Порталов с вашего Острова… больше, из Портала, который располагался в поместье-столице!.. кое-что явилось.
