Золотой шут - Хобб Робин (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
– Остановить музыку, – сказал он и закрыл глаза. Потом открыл их и, прищурившись, посмотрел на меня. – Вот, сделал.
Раньше я даже не представлял себе, как сильно его Скилл бьется в мои защитные стены. В окружившей меня тишине я испытал невероятное облегчение. Словно во время бури вдруг наступило затишье и ветры перестали реветь. Я вздохнул, а Дьютифул неожиданно выпрямился и с удивлением потер уши, а потом взглянул на меня.
– И это все был он?
Я кивнул, медленно приходя в себя. На лице Дьютифула появилось озадаченное выражение.
– Но я думал… я думал, что это сам Скилл. Огромная река, о которой ты говорил…
Он снова посмотрел на Олуха, но теперь его отношение к маленькому человечку было иным. Нет, в нем появилось не уважение, а, скорее, осознание, которое предшествует уважению.
Затем, словно вдруг снова начался ливень, музыка ожила, проникла в мои мысли и отделила от Дьютифула – так охотники перестают видеть друг друга в тумане. Я посмотрел на Олуха. Его лицо снова приняло тупое, бессмысленное выражение. И я неожиданно понял, что пользование Скиллом для него – естественное состояние. А вот чтобы отказаться от Скилла, нужно прикладывать усилие. И где же он этому научился?
Твоя мама так с тобой разговаривала?
Нет.
Тогда как ты научился?
Она мне пела, – нахмурившись, ответил он. – И делала так, что плохие мальчики меня не видели.
Меня переполняло возбуждение.
Олух, где твоя мама? У тебя есть братья или…
– Прекратите! Это нечестно! – вскричал принц, как капризный ребенок.
Его крик вырвал меня из моих мыслей.
– Что нечестно?
– Вы разговариваете при помощи Скилла, а я вас не слышу. Это невежливо. Как будто вы шепчетесь у меня за спиной.
Я услышал в его голосе ревность. Олух, дурачок, умеет делать то, что не доступно принцу Шести Герцогств. А я, самым очевидным образом, не скрываю своего восхищения способностями убогого. Да, придется вести себя осторожнее. Мастер Скилла Гален наверняка сделал бы их соперниками, чтобы заставить каждого трудиться больше и старательнее. Но у меня были другие цели. Я хотел превратить их в единое целое.
– Извини. Ты прав, мы вели себя невежливо. Олух только что сказал мне, что его мать при помощи Скилла пела ему песни, а иногда делала так, что плохие мальчики его не видели.
– Значит, его мать обладала Скиллом? Она тоже была полоумной?
Я увидел, как Олух поморщился. Точно так же меня коробило, когда при мне говорили «бастард». Я хотел было отругать принца, но понял, что это будет лицемерием. Разве я сам не называл про себя Олуха дурачком? Ладно, решил я, пока промолчу, но обязательно позабочусь о том, чтобы Олух больше не слышал подобных слов от нас с принцем.
– Олух, где твоя мама?
Он несколько минут просто смотрел на меня и молчал. Затем, тоном обиженного ребенка, проговорил:
– Она ум-мерла. – Я понял, с каким трудом далось ему это слово.
Олух принялся оглядываться по сторонам, как будто что-то потерял.
– А можешь про нее рассказать?
Олух наморщил лоб.
– Мы пришли в город вместе с остальными. Когда там много людей, когда Весенний праздник. Да. – Он кивнул, гордый тем, что ему удалось вспомнить правильное слово. – Потом, утром, она не проснулась. А остальные все у меня забрали и больше не взяли с собой. – Олух с грустным видом почесал щеку. – И все, все пропало, а меня привели сюда. Потом… сюда.
Не слишком понятно, но я сомневался, что мне удастся вытянуть из него еще больше. Но тут вмешался Дьютифул, который мягко спросил:
– А что твоя мама и другие делали, когда вы путешествовали?
Олух тяжело вздохнул, словно не мог справиться с горем.
– Ну, знаешь… находили большую толпу. Мама пела, Проки играл на барабане, Джиму танцевала. Мама говорила: «Вы его не видите, не видите, не видите», а я маленькими серебряными ножничками срезал у них кошельки. Только Проки все забрал… и мою шапочку с кисточкой, и одеяло…
– Ты срезал кошельки? – недоверчиво переспросил Дьютифул.
Отличное применение Скилла – спрятать от посторонних глаз сына, который срезает у зевак кошельки, подумал я.
Олух кивнул, скорее, самому себе.
– Если я хорошо все делал, мне давали пенни на конфетку. Каждый день.
– А у тебя были братья или сестры, Олух?
Он задумался.
– Мама была старая, слишком старая, чтобы у нее были дети. Вот я и родился глупым. Так Проки сказал.
– Боги… Похоже, этот Проки был симпатичным парнем, – язвительно заметил принц, и Олух с подозрением на него посмотрел.
– Принц хочет сказать, что Проки плохо с тобой обращался, – пояснил я ему.
Олух пожевал верхнюю губу, затем кивнул и сообщил нам:
– Никогда не называй Проки «папа». Никогда.
– Никогда, – согласился с ним Дьютифул, и я понял, что именно в этот момент его отношение к Олуху переменилось. Склонив голову набок, принц посмотрел на грязного, уродливого человечка. – Олух, а ты можешь обратиться ко мне при помощи Скилла, но так, чтобы только я тебя слышал, а Том нет?
– Зачем? – удивился Олух.
– Чтобы стать учеником, – вмешался я. – Учеником, а не слугой.
Олух несколько минут сидел, раздумывая над предложением Дьютифула. Кончик его языка касался верхней губы. И вдруг принц громко расхохотался.
– Песья вонючка? Почему ты его так называешь?
Олух скорчил гримасу и чуть приподнял одно плечо, показывая, что не знает. И вдруг я понял, что тут кроется какая-то тайна. Дело было не в том, что он не знал, он не хотел говорить. Неужели Олух чего-то боится? Я сделал вид, что мне весело.
– Все в порядке, Олух. Можешь ему рассказать, если хочешь.
Мне показалось, что мои слова его смутили. Может быть, кто-то сказал ему, что он не должен мне говорить? Чейд? Олух смотрел на принца и хмурился. Потом он заговорил. Я ожидал, что он расскажет принцу о моем Уите и что он каким-то образом почувствовал мою прежнюю связь с волком. Но он произнес слова, от которых я похолодел.
– Они так его называют, когда про него спрашивают. Которые в городе живут. Они дают мне денежки на орехи и конфетки. Песья вонючка и предатель. – Олух, улыбаясь, повернулся ко мне, и я заставил себя улыбнуться ему в ответ.
– Правда, они так говорят? Какие мерзавцы!
Улыбайся, Дьютифул. Громко смейся, только не связывайся со мной Скиллом.
Я послал ему свою мысль, сузив ее до крошечной точки, но Олух все равно начал беспокойно переводить взгляд с меня на принца. Дьютифул побледнел, но послушно расхохотался. Его громкое «ха-ха-ха» не имело ничего общего со смехом, казалось, его вот-вот вырвет. Я решил предпринять последнюю попытку.
– Это говорит человек с одной рукой, так ведь?
Олух не слишком уверенно улыбнулся, и я понял, что ошибся.
– Нет, не он. Он новый. Он почти не говорит. Но когда я рассказываю, они дают мне денежку, а он повторяет: «Хорошенько следи за бастардом. Следи хорошенько». И тогда я отвечаю: «А я и слежу. Я слежу».
– Ну, ты все хорошо делаешь, Олух. И заслужил свою денежку.
Он принялся раскачиваться на стуле, довольный собой.
– Еще я слежу за золотым человеком. У него красивая лошадка. И шляпа с перьями, а на перьях глазки.
– Точно, – согласился я. Во рту у меня все пересохло. – Ты хотел получить такое перо.
– Я могу его получить, когда его не будет, – спокойно сообщил мне Олух. – Так сказали те, из города.
Я понял, что задыхаюсь. Олух сидел и кивал, довольный собой. Тупой слуга Чейда, слишком тупой, чтобы понимать, какая опасная тайна ему доверена, продал нас за несколько монет. И все потому, что я оказался слишком глуп, чтобы догадаться: человек, окруженный чужими секретами, сути которых он не понимает, может иметь собственные. Что он видел и кому успел об этом рассказать?
– На сегодня все, урок закончен, – с трудом проговорил я, надеясь, что Олух сразу же уйдет, однако он остался сидеть.
– Я все хорошо делал. Хорошо. И не виноват, что крыса умерла. Не хотел я, чтобы она умерла. Он сказал: «Крыса будет твоим другом», а я ответил: «Нет, меня один раз укусила крыса». А они говорят: «Возьми ее. Она хорошая. Корми и приноси с собой, когда будешь к нам приходить раз в неделю». Я так и делал. А потом она умерла, под миской. Наверное, миска на нее упала.
