Некроманты (сборник) - Перумов Ник (бесплатные версии книг txt) 📗
В тот день я возвращалась с поля. Имелось у нас за домом большое поле и крохотный островок деревьев посередине. Сейчас его частью застроили, частью перепахали, а тогда я любила «уплыть» на этот островок и сидеть там с книжкой. Я шла, уже вечерело, солнце опускалось и немного слепило глаза. Я увидела Марека, только когда мы почти столкнулись. Он остановился, сказал: «Привет. Ты с поля?» – «Ага», – ответила я. Марек пожал плечами: «А я как раз туда. Что-то никого в городе нет, только и остается, что отцу по работе помогать и гулять».
И мы стали гулять вместе.
Будто заново открыли друг друга. Хоть и были знакомы, но я ведь его совсем не знала.
Лазили по каким-то заброшенным садам, часто убегали на речку, играли с его собакой (отец Марека держал смешную дворнягу), часами обсуждали любимую музыку, а когда в городке устраивали маленькие праздники – танцевали. И гуляли… сотни и сотни миль. Наверное, пол земного шара обошли, если все прогулки сложить. При этом он никогда не делал ничего такого, что меня напугало бы. Не пытался со мной заигрывать или намекать на… всякое. Он даже ни разу не поцеловал меня. Только обнимал иногда, вечером, если мы сидели на пороге моего дома или в поле, под деревьями. Согревал. Был рядом. Мы больше вели себя как друзья, подростки. Словно провожали свое детство. Лишь в конце августа, в день, когда я уезжала, Марек пришел ко мне и долго стоял, не решаясь войти. Я заметила его из окна, выскочила, а у него в руках букет – ромашки, васильки, рудбекии. Я растерялась немного и обрадовалась, конечно. И тут же стало невыносимо грустно, что я сейчас уеду и все закончится. Он протянул цветы, сказал: «Только не вздумай пропадать. Мой адрес ты знаешь, а я знаю твой. Будем писать друг другу». Я кивнула, а затем вдруг взяла и чмокнула его в щеку. Он сначала замер, потом шагнул ближе и обнял так, что у меня аж ребра хрустнули.
На следующее лето приехать не получилось, я готовилась к экзаменам. Но, как и обещали, мы писали письма. Разные. Осторожные, порывистые, добрые, ехидные, нежные, резкие, ласковые. Иногда Марек решался на откровенность. И о себе, и о своих чувствах… Никто. Никто и никогда не говорил мне таких вещей, как он. Он видел во мне больше, чем видела я сама. Смотрел не просто как на милую девушку – как на человека, на близкого человека, и в то же время как на неизведанный огромный мир. Я была нужна ему, я была ему интересна, он давал это понять. Это заставляло сердце сжиматься, а меня – открываться в ответ. Но я ни разу не нарушила границ нашей нежной дружбы. Если мои чувства и прорывались, то легонько, намеком. Я тогда была очень стеснительной и, пожалуй, очень… девочкой.
Еще год прошел в редких встречах – то я вырывалась к бабушке на пару недель, то он приезжал на несколько дней повидать меня. Затем мы оба увязли в учебе, я поступила в филологический колледж, а Марек пошел по военной стезе. Но писать друг другу мы не переставали.
В то лето, когда я отпраздновала свой двадцать первый день рождения, я снова приехала к бабушке. Вообще, я не собиралась, Марек сидел где-то на другом конце страны, вернуться домой не мог, а мы с подругами думали найти подработку и накопить денег на поездку к морю. Но бабушка неожиданно плохо себя почувствовала, и я отправилась к ней. Выздоровела она довольно скоро, однако я уже решила не дергаться. Осталась. И нашла новых соседей у себя под боком. Родители Итона купили дом неподалеку и совсем недавно туда заселились.
С Итоном мы столкнулись в библиотеке. Стоим два таких чудика, каждый со стопкой книг в руках, чуть не роняем. Увидели друг друга, улыбнулись. Никто здесь раньше столько не набирал, кроме меня. Как-то не сговариваясь, сели за один стол и проболтали целый вечер. Он… зацепил меня. Мгновенно. В глаза взглянула – умные, спокойные, ироничные – и все, пропала Агата. Он вообще очень умный, очень. Ни с кем и никогда мне не было так интересно, как с ним. И это его обаяние… Он мог всего лишь переброситься парой фраз с человеком, и тот привел бы его в свой дом, накормил, отдал бы последнюю рубашку. К счастью, Итон никогда этим не пользовался. Но когда он улыбался мне… Ох, это было немножко больше, чем я могла вместить.
Я сама не заметила, как мы стали встречаться все чаще и чаще. Качели из куска деревяшки и двух крепких веревок, привязанных к дереву, «наша» лавочка в крохотном городском саду, обшарпанная, но такая уютная кафешка, куда мы иногда забегали, чтобы поболтать и выпить горячего шоколаду… А еще мы оба подкармливали слова на заднем дворе. Оба изучали их. Он ведь собирался стать журналистом. И он так же любил книги, как и я. Марек читал редко, мне вечно не с кем было обсудить новый роман или старую добрую классику, а с Итоном мы могли проговорить об этом хоть целый день.
Я сначала не понимала, что происходит, мне просто было хорошо. А потом… потом было уже поздно.
Нет, он, как и Марек, оставался очень сдержанным. Мы дружили. Но когда в конце лета мы расстались, я уже знала – мне никуда без этих разговоров, без этой легкой иронии, без той ласки в его глазах, которая иногда мелькала при взгляде на меня.
А самое странное – в моем отношении к Мареку ничего не изменилось. Я писала им двоим, и от обоих была счастлива получать письма. Я все уговаривала, уговаривала себя, что это только дружба. Что мы просто такие хорошие приятели, и с Итоном, и с Мареком. Что, конечно, пройдет время и уж оно-то расставит все по местам. Случится ли у Итона какая девушка, а, может, Марек найдет кого-нибудь или я встречу своего «настоящего» человека…
Мы жили и учились в разных городах, мы не виделись месяцами. Мы оставались в очень строгих рамках: общество диктовало, да и просто такие у нас оказались характеры – сдержанные ли, робкие, не поймешь. «Ну какая тут может быть любовь, – говорила себе я. – Их же двое. Это все твои фантазии, Агата. Ты слишком впечатлительная».
Я пыталась смотреть на все взрослыми глазами. Но каждый раз, доставая из почтового ящика письмо от Марека, я подпрыгивала от радости, а получив весточку от Итона – прижимала бумагу к груди и перечитывала по двадцать раз… Девочка, да. Глупая, да. Прошло почти двадцать лет… мало что изменилось.
Однажды мы все встретились. То самое мое «третье» лето. Итон и Марек вернулись в Санниплейс раньше и успели познакомиться, даже подружиться между собой. По крайней мере, сошлись на короткой ноге. А затем приехала я.
Наверное, я никогда не переживала столько эмоций, как тогда. И счастье, и тревогу, и беззаботное веселье, и смутную вину. Я сначала боялась, что не смогу общаться с обоими одновременно. Но как-то так получилось, что мы легко и незаметно стали одной компанией, этакой неразлучной троицей. Ребята помогали мне с бабушкой – она в то лето снова сильно заболела, я подтягивала Марека по языку и философии, а с Итоном мы разбирались с лексической стилистикой. Не только в теории. Отлавливали шныряющие в полях слова, и давай их всячески вертеть. А иногда, если выдавалось время, просто гуляли. Хорошей, веселой компанией.
Тот день был особенным. Ночью прошел дождь, а к утру небо стало чистым и синим-синим. Одуряюще пахли травы. Мы втроем возвращались с поля, и тут Итон вдруг сказал: «Смотрите, уличный фотограф». Мы переглянулись и наперегонки бросились к нему. Так появился тот снимок.
Все изменилось к концу лета. Первым, как ни странно, решился Итон. Вечером… на окраине города… Мы остались вдвоем. Он взял меня за руку. Не так, как обычно, – я сразу почувствовала. Наши пальцы переплелись сами, будто не было в мире ничего естественней. Я смотрела куда-то в сторону, он – на меня. Дыхание совсем замерло. Я повернула голову, и тогда он поцеловал меня. Не очень умело, в уголок губ. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать. И прижаться к его губам. Все, чего мне хотелось, чтобы мы вот так и стояли вместе… целую вечность.
А на следующий день Марек сделал мне предложение. Пришел в гости, сел на этой самой кухне, сказал, что ему порядком надоело писать круглый год письма. И достал кольцо.
