Мой личный чародей (СИ) - Анненкова Ирина (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
— Что???
— Жизни, — повторил он, — жизни разумных существ, положенные на алтарь эгрегора Зла. Ты хоть знаешь, что такое эгрегор?
— Слыхала, — дрожащим голосом ответила я.
— Ну, так вот, каждому покоренному мною разумному существу предстоит сделать выбор: либо искренне и безоговорочно стать адептом эгрегора Зла, отдав ему все силы своей души и разума (а кому-то и собственный магический дар), либо обагрить своей кровью его алтари. Ведь мощная астральная сущность, коей является эгрегор Зла, способна — заметь, единственная из всех! — воспринять и вобрать в себя не только веру и убеждения живых, но и некроэнергию, свою любимую пищу, в то время как для любого другого эгрегора жертва — этот всего лишь символ поклонения ему! И в этом плане магические народы мне куда интереснее людей — их смерть гораздо труднее и, как следствие, ярче, насыщеннее страданиями. Зато людей можно заставить принять любую идею и последовать за нею. Люди, знаешь ли, слабы и легко внушаемы.
Сивелий начал воодушевляться и повысил голос. Я же с нескрываемым ужасом смотрела на распаляющегося колдуна. А тот, не обращая внимания на мою реакцию, продолжал:
— А потом вслед за этим миром придет черед миров иных. И мне понадобятся могучие слуги, а также безусловная преданность и поддержка моих собственных магов, порожденных и взращенных мною, моей плоти и крови, моих соратников и наследников!
И вот тогда-то я, наконец, по праву стану главенствовать над всеми служителями эгрегора Зла! Я, только я, а вовсе не эта бестолковая ящерица Тиамат, ворочающаяся в своем подземелье! Более того, я смогу сам воплотиться в его сущность! Я…
Всё, больше не могу! Не могу и не хочу слушать бред сумасшедшего фанатика, намеревающегося стереть с лица земли десятки и сотни тысяч разумных существ. Причем, крайне опасного сумасшедшего: каким-то непостижимым образом я чувствовала, что в одном только кончике его мизинца было больше магии, чем во всей мне, и ему вполне по плечу сделать то, к чему он пока ещё только примеривался! О, Боги Пресветлые, как же ошибался Дар, полагая, что Тиамат заменила Сивелия на Владана из-за того, что старичок отказался проводить особо жуткие обряды и убивать людей сотнями! Да он их готов уничтожать сотнями тысяч, лишь бы только занять "почетное" место воплощенного Зла! Должно быть, в какой-то момент древняя дракониха поняла, что готовность чернокнижника идти по трупам включает и ее собственное тело, пусть не мертвое (бессмертная она, Тиамат-то!), но опустошенное и выпитое досуха. Вот она и попыталась придержать одержимого колдуна.
Да только есть ли на свете силы, способные остановить безжалостного убийцу?! Откуда в этом тщедушном тельце столько мощи? Где находится источник его нечеловеческого могущества? И как оторвать полоумного старика от этого демонова источника?
Не в силах дольше смотреть на брызжущего ненавистью чернокнижника, раздираемая на части жгучими вопросами, я, не дослушав Сивелия, зажала уши, выскочила из комнаты и стрелой полетела в сторону своих бывших покоев, звонко шлепая босыми ногами и распугивая встревоженных нойн. Я была готова своими руками запереться в застенке и выбросить ключ в окно, лишь бы только обрести хоть какое-нибудь, хоть самое призрачное укрытие от захлестывающего меня ужаса.
Однако постепенно я замедлила бег и перешла на шаг. Я не позволю себе сходить с ума от страха, как бы меня ни старались запугать! И если Сивелий надеется, что я, цепляясь за жизнь, сдамся, то его поджидает серьезное разочарование. Развернув плечи, я упрямо вздернула подбородок. Вот так.
В комнату я вошла с высоко поднятой головой. Затворив за собою дверь, я прижалась к ней спиной, приложила руку к груди и, мысленно обратившись внутрь себя, прошептала:
— Ну, что же, приветствую тебя, мой враг.
В светелке, снова ставшей моей тюрьмой, ничего не изменилось — словно я никуда и не уходила. Даже полотняное полотенце, брошенное мною в изножье постели, валялось на том же самом месте. На столе стояла пустая кружка, вся в некрасивых засохших разводах, а рядом на тарелке лежал кусок хлеба, зачерствевшего до состояния камня. Я провела пальцем по столешнице — пыль, пыль, всюду пыль. Бр-р-р!
Вздохнув, я открыла ларь, в котором, насколько я помнила, хранилась одежда. Как ни противно мне было надевать на себя принадлежащее колдуну платье, на сей раз выбора у меня не было. Ну, то есть, выбор-то присутствует всегда, однако перспектива ходить в одной простыне вдохновляла ещё меньше. Порывшись в тряпках, я обнаружила, что Сивелий придерживается традиционных взглядов на то, как должна быть одета женщина: в ларе было сколько угодно длинных, в пол, рубах, понев и сарафанов, но ни одних нормальных штанов. Что ж, привередничать мне не приходится — да, в общем-то, и недолго осталось.
Раздраженно морщась, я натянула простую белую рубашку и переплела косу. Подумав, обернула вокруг бедер полосатую поневу и небрежно затянула гашник. Выбрала самые толстые шерстяные чулки и широкий теплый плат: должно быть, к Дыре тоже подступала зима, и в светлице было зябко и промозгло.
В распахнутом зеве очага ещё с лета лежала сиротливая кучка дров. Ладно, убедили: помирать буду с удобствами. Щелкнув ногтями, я заставила поленья вспыхнуть. Вот и хорошо, вот и ладно. Теперь можно и поразмыслить.
Две вещи я знала совершенно точно. Первая: сумасшедшего колдуна необходимо уничтожить любой ценой. И вторая: ни моих магических, ни телесных сил на это не хватит. Впрочем, у меня оставалось кое-что, о чем многомудрый Сивелий даже не подозревал, и что я сама себе поклялась не использовать никогда и ни за что. Похоже, наступил как раз тот случай, когда придется переступить через собственные зароки. Насколько я поняла, о моей второй сущности некроманту невдомек; в ипостаси же змеевихи, пусть даже и недообращенной, мои сила и скорость многократно увеличиваются. И всё это совсем без магии, которую старикан учует за версту. И никакие браслеты подчинения мне не помеха. Можно рискнуть. Или мне повезет, или колдуну, спасая свою тощую шею, придется нас обеих уничтожить.
"Кое-что", почувствовав мой настрой, настороженно шевельнулось. Потерпи, мой враг, уже скоро. Скоро я буду готова даже к тому, чтобы добровольно уступить тебе свое место — в последней схватке. Правда, мы с тобою наверняка погибнем, и, как я понимаю, не самым легким образом — некромант совершенно недвусмысленно дал понять, что его смерть для убийцы будет страшнее его бессмертия.
Но, Боги Пресветлые, как же это было мучительно! Оказывается, страшнее всего расставаться вовсе не с жизнью — умереть я не боялась; должно быть, я не погрешила против истины, сказав однажды, что столько раз за последнее время встречалась со смертью, что утратила перед нею должный трепет. Гораздо больнее прощаться с быстро закончившимся счастьем, не тем, которое ты ещё только ждешь, а тем, которое уже состоялось, напитало тебя своей силой, заставило в себя поверить.
А ещё хуже — сознавать, что придется пожертвовать не только собою; что твоя гибель убьет того, чье дыхание для тебя дороже всех сокровищ мира. И неважно, что я понимала: без меня Дар всё равно не сможет жить; добровольно идти на верную смерть, тем самым обрекая на нее любимого — это совсем другое. Это как если бы я своими руками собиралась разрядить ему в грудь самострел или напоить его кровью жертвенный камень.
Однако самое жуткое — это представить, что мой замысел увенчается успехом, и уже полностью обращенная змеевиха сумеет каким-нибудь чудом увильнуть от гибели. И в один "прекрасный" день мой любимый разыщет меня — такую, в облике проклятой нежити, лишенную бессмертной души, и будет вынужден убить собственными руками…
Сивелий не соврал: ему и впрямь было не до меня. Но ведь он не знал, что время оказалось моим союзником. С каждым днем моя вторая сущность, которую больше не подавляла кровь Дара, становилась все сильнее. Примерно к началу третьих суток заточения я поняла, что она окрепла настолько, что при малейшем толчке уже может начаться частичная трансформация. Вообще, я начала подозревать, что снадобье, которым меня так усердно пичкал мой чародей, не нанесло змейке большого ущерба. Освободившись от его действия, чудовище пришло в себя как-то уж слишком быстро. Что ж, теперь мне это было только на руку.
