Хроники Иберлена (Трилогия) (СИ) - Бочаров Анатолий Юрьевич (бесплатные версии книг .TXT) 📗
— Либо этому есть другое объяснение.
— Либо другое, — согласился Фэринтайн покладисто. — Всегда есть какое-то другое объяснение, сама знаешь. Нет смысла впадать в панику прямо сейчас. Мы приехали сюда, мы увидели, что небо тут пока не упало на землю. Уже хорошо. Теперь можно осмотреться и подумать. Выводы станем делать, когда у нас появится хоть какая-то для этих выводов пища.
Кэран прошлась по комнате. Тревога не отпускала ее. Минувшие месяцы выдались непростыми. Сначала в Таэрвернский замок явился гонец, доложивший о грянувшей на западе междоусобной войне и о наследнике дома Ретвальдов, что овладел забытыми силами своих предков. Затем последовали поспешные сборы и попытки понять, что же происходит в Тимлейне. Магия была возмущена, лишена покоя — будто прежнее ее равновесие оказалось нарушено.
Когда Кэран дотрагивалась до энергетических потоков, ей казалось, что на западе собирается некая грозовая туча — словно оттуда вот-вот грянет сметающий на своем пути даже горы шторм. Ей чудилось, будто само небо трясется. Раз за разом ей снились картины разрушения мира, после которых наследница Кэйвенов просыпалась с криком и в холодном поту, будя и заставляя спросонья хвататься за оружие Эдварда.
Сотню лет сила Ретвальдов была забыта — но теперь проснулась вновь, и что-то подсказывало эринландской волшебнице, что случившееся в битве на Горелых Холмах — это только начало. Кэран старалась пронзить, осмотреть Тимлейнский дворец своим особенным, магическим взором — но замок окружали тени, и нечто пугающее таилось среди этих теней.
Сотню лет назад странный человек по имени Бердарет Ретвальд явился в Иберлен из неведомых людям земель. Он сказал, что низвергнет Тарагонскую империю, грозившую поработить весь тогдашний цивилизованный мир — но взамен потребовал себе Серебряный Престол дома Карданов. На Борветонских полях чернокнижник один выступил против легиона южан — и сокрушил этот легион. Кэран едва представляла, какой силой нужно было обладать для подобного. Один маг мог справиться в бою с десятком вооруженных человек или даже с несколькими десятками — но чтобы испепелить в пламени сотни солдат и обратить в паническое бегство тысячи, требовалось обладать немалым могуществом. Став королем Запада, Бердарет-Колдун больше не прибегал к своему могуществу и не передал никаких знаний потомкам. Теперь его способности вновь, сами собой пробудились у его отдаленного наследника — и кто мог доподлинно сказать, какую власть они ему принесут?
Кэран была воспитана в глуши и изгнании, восприняв от матери все сохраненные многими поколениями предков колдовские умения Древних. Она считала себя одним из последних прошедших настоящее обучение чародеев на этой земле — и не могла не приехать в Иберлен, узнав, что здешний государь тоже приобщился к забытым искусствам. Вот только некое чутье подсказывало супруге Эдварда Фэринтайна, что Гайвен Ретвальд — нечто большее, чем просто еще один волшебник, стремящийся возродить колдовское искусство в давно отрекшемся от него мире.
Имелось в Гайвене нечто еще — нечто пугающее и непонятное. Когда Кэран видела те странные сны, молодой Ретвальд иногда являлся ей в них, еще прежде, чем сегодня она увидела его наяву — и в этих снах у него было два лица и две тени. Второе лицо никак не получалось рассмотреть. Вторая тень была чернее самой чернейшей тьмы.
Тот путь, каким пришла к магии сама Кэран, не был простым. Мать научила ее не только колдовству — но также старательно прививала гордыню, высокомерие, ненависть к обычным смертным, ненаделенным чародейским даром. В юности наследница Кэйвенов верила, что ее долг — подчинить своей воле Срединные Земли, воспользовавшись для этого оставшимися от Древних реликвиями, что хранились в Таэрвернском замке.
Молодая колдунья сначала сделала своим союзником одного из эринландских принцев, Гилмора Фэринтайна, а потом и вовсе принесла его в жертву в ритуале магии крови, надеясь обрести так искомую Силу, что могла высвободиться в час смерти наследника Великого Дома фэйри. Однако все оказалось тщетно и Сила не отозвалась. Даже ее познаний не хватило, чтобы овладеть оставшимся от предков могуществом. Отчаявшись, Кэран готова была прибегнуть к любой черной магии, и все равно потерпела поражение. Брат убитого ею Гилмора, Эдвард Фэринтайн, проявил невиданное великодушие и вместо плахи привел юную волшебницу под венец. Он сказал, что последним на свете чародеям лучше объединиться и вместе работать над общим делом, нежели заниматься бессмысленной враждой. Фэринтайны и Кэйвены были одними из немногих потомков основателей прежнего Конклава чародеев, что пережили Войну Пламени.
Кэран навсегда запомнила тот день. Утоптанный снег под ногами, выставленные перед собой меч и кинжал. Стойкость последнего из эринландского королей, что выступил против нее и победил. Протянутую ей руку — вместо смертельного удара.
«Я была глупа и бездумна, и едва не наделала великих бед. А что можно сказать о Гайвене Ретвальде? Он потерял отца, не доверяет собственным соратникам. Неудивительно, что он замкнут и зол. Кто знает, какие дурные всходы взойдут из подобных посевов?»
— Ты совсем не в себе, — пробормотал Эдвард.
— Есть с чего.
Кэран подошла к окну, выглядывая на двор. Суета людей, ржание коней, чьи-то крики и чья-то ругань. Башни и стены поднимались вокруг, а за нами виднелись красные черепичные крыши. Небо было ясным, солнце стояло в нем высоко. Еще не скоро подует первыми сквозняками осени, но чародейке почему-то вдруг сделалось зябко. Будто почувствовав это, Эдвард Фэринтайн подошел к ней и обнял.
На минуту Кэран позволила себе расслабиться, закрыть глаза, положить голову на плечо мужа. Порой Эдвард представлялся ей единственным, ради кого стоит жить на свете. Когда подступало отчаяние, он всегда помогал. Так повелось с того самого дня, когда он мог убить ее, но не стал этого делать, а взамен предложил ей занять место на троне подле себя. Вместе они изучали рассыпающиеся от ветхости писания Древних, пытаясь разобраться в тайнах отпущенного им дара. Иногда Кэран казалось, что они вдвоем противостоят огромному и пустынному миру, для которого все их магические изыскания — не более чем сказка и вздор.
— Будет тебе бояться, малышка, — пальцы Эдварда коснулись волос. — Мы и не с такими бедами справлялись. Мы никакой беде не по зубам. Сама знаешь.
— Знаю. И солнце на небе такое яркое, и город вокруг так хорош. Люди смеются и ждут коронации государя. Или проклинают его, замышляя стащить с трона. Плетут интриги и жарят мясо на вертеле. Пьют вино или травяные настойки. Любят друг друга или ненавидят, выкрикивают признания ненависти или страсти, — Кэран говорила словно в забытьи. — Когда я смотрю на мир вокруг нас, мне кажется, что мои опасения ничтожны. Что может случиться такого непоправимого с этим огромным живым миром? Ведь нелепо и глупо бояться ночных страхов, правда? Вот только сегодня утром, когда мы ночевали в Эленгире, мне приснилось, что с севера пришел ветер. Этот ветер заморозил все. Людей и животных, деревья и дома, убил саму жизнь. Просто холодный северный ветер, без дождя, без снега, без всего. Даже без туч на небе. Но когда он прошел сквозь город, и камень, и живая плоть — они все стали прозрачным льдом, и один только король в прозрачной короне остался в этом городе жив, ибо он повелевал и ветром и смертью.
Пальцы Эдварда дрогнули на мгновение. Снам государь Эринланда верил, и отмахиваться от них не привык. Он слишком хорошо знал, что сны, которые снятся волшебникам, редко совсем ничего не значат, и уж тем более не тогда, когда осеннее равноденствие на носу. Эдвард Фэринтайн обнял Кэран Кэйвен еще крепче, чем обнимал до этого. Нашел ее губы своими.
— Успокойся, малышка, — сказал он тихо. — Когда северный ветер придет — мы станем против него щитом.
Глава четвертая
Граф Рейсворт сказал в тот вечер еще много всего — и почти ничего по сути. Дядя ронял общие фразы, рассуждал про охватившее дворян недовольство, перечислял убытки, уже понесенные вследствие принятых молодым Ретвальдом законов. Намекнул, что мог бы заручиться помощью иностранных держав, хотя бы некоторых из них, в своих притязаниях на власть.
