И.о. поместного чародея. Книга 2 (СИ) - Заболотская Мария (читать книги онлайн полные версии txt, fb2) 📗

Нож мне не потребовался – демон пред лицом столь значительного события удвоил свою учтивость по отношению ко мне, и со словами: «Вы позволите, госпожа Каррен?», острейшим когтем рассек кожу на моей ладони. Все это было проделано так легко и искусно, что я почти не испытала боли, а Мелихаро заверил меня, что когти демонов из его рода ядовиты лишь в тех случаях, когда их обладатели сами этого желают.

– Какая удобная и полезная родовая особенность! Куда лучше, чем человеческие фамильные черты вроде косого подбородка или родинки на носу, – промолвила я, не желая уступать демону в любезности.

Мы с Мелихаро, встав друг напротив друга, немножко вразнобой произнесли клятву – Искен сказал, что созвучность в этом деле не столь уж важна – и в тот момент, когда мы пожали руки, испачканные вперемешку кровью и грязью, затхлый воздух подземелий словно всколыхнулся. Листья плюща, изображенного на фресках, отчетливо зашелестели, и мне показалось, что некоторые из них опали на пол – точь-в-точь как это бывает с настоящей листвой на ветру. К моей руке словно приложили раскаленную подкову, но стоило мне ощутить невыносимый жар, как голову мою объял уже знакомый ледяной холод, идущий от невидимой метки, оставленной на моем лбу лесным королем. Две волны – огня и холода – пробежали по моему телу и сошлись, казалось, точно около сердца. Позже магистр Леопольд сказал мне, что я громко вскрикнула, однако я этого так и не вспомнила.

Когда я пришла в себя, то увидела, что стою на коленях – видимо, ноги мои подкосились, – а демон с тревогой заглядывает в мое лицо, браня Искена. Тот же хладнокровно отвечал, не двигаясь с места:

– Как я мог предугадать, что эта магия вступит в конфликт с какой-то иной, признаков которой я не вижу? У Рено имеется слишком много тайн для того, чтобы чары, насланные на нее, срабатывали в точности так, как им полагается. Если бы речь шла о земельном наделе, то я бы сказал, что тебе, демон, предстоит длительная тяжба с господином, наложившим руку на эти земли ранее.

Мелихаро буркнул в ответ что-то презрительное, помогая мне подняться, а я, проверяя свои догадки, сделала шаг в сторону Искена, якобы пошатнувшись от слабости, и заметила, как он тут же подался назад. Скорее всего, он опасался, что обряд, завершившийся так непредсказуемо, может коснуться и его, а вспышка чувств, едва не заставившая Искена пожертвовать своей силой, уже угасла. Теперь он вновь сосредоточился на главной цели – то же самое стоило сделать и мне.

Ничего не ответив на вопросы обеспокоенного моим приступом демона, я поспешила к арке, доставая на ходу записку, данную мне Аршамбо. Она заметно пострадала из-за нашего нелепого купания в грязи, но ученый предусмотрел и это – зачарованные чернила почти не расплылись под воздействием избыточной влажности. Я приложила руку к красному отпечатку ладони, который был изображен на стене, и быстро произнесла формулу. Аршамбо предупреждал меня, что из-за слабости портала она может сработать не сразу и советовал прочитать ее самое меньшее три раза, а еще лучше – девять, ибо числа, кратные трем, особо угодны древней магии.

Опасения чародея оправдались не в полной мере – хватило и шести прочтений. В ушах вдруг зашумело, точно я погрузилась глубоко под воду, а затем мои глаза ослепил нестерпимо яркий свет. Запретив себе оглядываться, я, еще толком не прозрев, шагнула вперед в неизвестность, и вместо того, чтобы упереться лбом в холодную каменную стену, очутилась в неуютном извилистом коридоре, лишь самую малость освещенном сгустками света – они словно запутались в густых иссохших побегах колючих лиан, которые густо покрывали стены по обе стороны от меня. Я подняла голову и убедилась, что надо мною больше нет каменного свода – одно лишь небо, усеянное яркими звездами, и я знала, что не смогу узнать ни одно созвездие. Лун же здесь имелось еще больше, чем во владениях короля Ринеке – целых три, одна из которых была почти багровой и пульсировала, точно огромное сердце, вырванное из чьей-то груди.

У меня не было каких-то определенных указаний, но я чувствовала, что мне следует поторапливаться – каждый камень, каждый лист, каждый шип этого мира относился с неприязнью ко мне, и только яркий знак, теперь уж открыто горящий на моем лбу, заставлял их смириться с моим присутствием.

Бегло осмотрев окрестности, я сделала вывод, что здешние края пребывают в упадке – если во владениях короля Ринеке черный ночной лес был жив, несмотря на зловещую тишину, царившую в нем, то здесь все растения выглядели мертвыми и сухими, а камни словно подернулись пылью безвременья. Стоило мне только задеть хрупкие стебли неизвестной мне травы, пробивавшейся в щели между камнями, как они тут же рассыпались черным прахом. Я вспомнила, как магистр Аршамбо говорил, что здешний мир был покинут своими властителями, и решила, что вместе с магией тех существ отсюда ушла и сама жизнь.

Все сильнее я чувствовала беспросветную тоску и зло, стучавшиеся в мою душу извне, и эта настырность показалась мне знакомой – точно то же случилось со мной, когда я в первый раз очутилась в подземелье храма. Тогда перед моими глазами пронеслись страшные сцены, предшествовавшие разрушению древней святыни – и ни одну из них я не желала бы увидать повторно. Сейчас же, несмотря на то, что я яростно сопротивлялась, предвидя, что меня ожидают весьма неприятные ощущения, моим разумом вновь пытались завладеть – я чувствовала приступы дурноты, а в мозгу сами по себе рождались яркие картины, которые никак не могли быть моими собственными воспоминаниями.

Вначале я увидела богатые процессии, движущиеся по мощеной камнем дороге – и на каждом камне той дороги был искусно высечен знак, напоминавший очертаниями листок. В песнопениях, сопровождавших их передвижение, слышались радость и почтение – и здешний мир внимал им благосклонно.

Люди, раз в году допущенные в дивный край, где они всегда были недостойными чужаками, несли богатые дары духам, благодаря тех за собранный урожай – я в подробностях видела сочные фрукты, искрящиеся на солнце, чувствовала сладкий запах меда, и глаза мои слепили воистину золотые снопы пшеницы. Затем я заметила, как падают зерна на землю – празднество сменилось иным зрелищем, пусть и бывшим донельзя естественным, но оттого не становившимся более приятным: мне напоминали, что любой урожай – всего лишь часть бесконечного круга, по которому ходят жизнь и смерть, представшие передо мной в своем истинном, ничем не приукрашенном виде. Я одновременно видела, как оплетают корни чьи-то полуистлевшие кости, и в то же время перед глазами моими проносились смутные образы из жизни того существа, что лежало в сырой земле – некогда оно радовалось и тосковало, любило и желало быть любимым… Хоть я и догадывалась, чем должно обернуться это видение, но все равно ощутила неприятный холодок, когда поняла, что видела сейчас итог своей собственной жизни – впрочем, такой была судьба любого смертного, и именно о том мне напоминала здешняя магия, остатки которой все еще теплились в камнях и земле.

– Я и без того смотрю в будущее без особого воодушевления, – пробормотала я, растирая виски, чтобы побыстрее прийти в себя. – Не думайте, что чем-то меня удивили.

Но стоило мне сделать один шаг вперед, как резкая боль пронзила мою левую ногу. Мне показалось, что один из сухих колючих побегов ударил меня по колену, продемонстрировав тем самым отменную силу, плохо сочетающуюся с его усохшим видом. Я, потеряв равновесие, рухнула навзничь, и тут же рядом с моей головой с суховатым треском раскололся невесть откуда упавший камень, способный размозжить череп и быку. Я вскочила на ноги, торопливо осматриваясь, но, опять же, стоило мне только сдвинуться с места, как черная жесткая ветвь отвесила мне весьма болезненную оплеуху, и я вновь вынуждена была упасть на колени, утирая кровь с рассеченной щеки. Не успела я озадачиться вопросом, что же во мне так не нравится здешним камням, сухим веткам и прочим предметам, которые я ранее не заподозрила бы в чрезмерной разборчивости, как в ушах у меня зазвучал шепот: