Прочь из моей головы (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна (читать книги онлайн полные версии .txt, .fb2) 📗
Я бессмысленно крутанулась на месте, пытаясь найти его глазами… и едва не села там, где стояла, потому что мост тоже исчез. Что вправо, что влево, насколько хватало глаз, простиралась девственная, не тронутая предприимчивыми человеческими руками гладь реки. От резкого, острого приступа ужаса у меня заложило уши. Тряся головой, как припадочная, я попятилась, попятилась… и врезалась спиной во что-то.
…в кого-то?
Прямо за мной стоял ребёнок в красном комбинезоне – то ли мальчик с чересчур нежным лицом, то ли девочка, слишком коротко остриженная. Аккурат между нами лежало мороженое на палочке, медленно растекающееся по асфальту – видимо, последствия нашего столкновения. Но прежде чем я пришла в себя и сообразила, что надо бы извиниться, ребёнок перешагнул через сливочно-шоколадное пятно, дёрнул меня за край толстовки, привлекая внимание, и тихо попросил:
– Ты не уйдёшь с дядей? Ты будешь моей мамочкой?
Глаза у него были белые, как у слепца.
Как я не заорала дурниной в тот момент – даже и не знаю. Растерялась, наверное, потому что в человека помещается только определённое количество ужаса, а излишки вываливаются сами собой. Колени зато подломились, как миленькие, и, не желая того, я очутилась с мнимым ребёнком на одном уровне, лицом к лицу. В глазах всё двоилось – река, розовеющий небосвод, городские постройки на другом берегу… всё, кроме этого существа.
А ещё оно точно светилось изнутри.
– Привет, кроха, – выдавила я из себя дружелюбно. Надеюсь, у него нет привычки жрать инициативных собеседников… – Как тебя зовут?
Несколько секунд оно молчало и таращилось на меня, а потом ощерилось – и расхохоталось басовито и хрипло, как прокуренный дед-культурист. Хватка маленьких пальчиков сделалась буквально стальной, край толстовки затрещал и стал расползаться.
«Хорошо, что я уже сижу, и дальше падать некуда», – пронеслось у меня в голове.
И тут миру вокруг наконец надоело двоиться, и он попросту развалился пополам; одна из половин вспыхнула розоватым бездымным пламенем – вместе с тварью в детском обличье, а вторая приняла уже знакомые очертания: тёмно-красная арка моста, ещё правее, на берегу – шумные рыночные ряды, левее, вдоль стремительного течения Аржана – разномастные частные домишки, огороженные заборами. А я обнаружила себя почему-то на склоне, в зарослях шиповника за остановкой трамвая, откуда ломилась через кусты знакомая долговязая фигура, которая на фоне светлого неба выглядела картонным силуэтом.
– Урсула… – Йен сгрёб меня в объятия и вытащил на свободное пространство. Теперь река бежала прямо у нас под ногами, внизу, под обрывом. – Великий Хранитель, ты же дрожишь вся… Прости.
– За что? – буркнула я, с удовольствием утыкаясь лицом в его плечо. – За то, что отказалась оставаться в гостинице и ждать, пока ты распутаешь дело до конца? Брось. Ничего же не случилось. Подумаешь, испугалась… Кстати, это ведь ты меня вытащил?
– Ну да, – откликнулся он рассеянно, поглаживая меня по спине. – Сразу не сообразил, что сделать, но потом разделил две реальности. И лишнюю уничтожил.
– Вместе с тем существом? – с надеждой спросила я.
При воспоминании о бельмах на условно-детском лице меня передёрнуло.
– О, если бы это было так просто, – цокнул языком Йен раздражённо. – Но ничего, справлюсь, сердце моё, не тревожься. Нужно всего лишь немного времени.
Перед тем как задать следующий вопрос, я помедлила.
– Слушай… А кто это был-то? Или что?
Солнце плавало в облачной дымке – яркое, но мутное пятно, и оттого казалось, что небо тоже равномерно светится от горизонта до горизонта. Судя по мобильнику, который наконец соизволил очнуться, из реальности я выпала всего на несколько минут, но по ощущениям прошло не меньше пары часов. Мышцы ломило, как после изматывающего забега, и хотелось в тёплый душ.
Или в ванну. Желательно вместе с Йеном.
– Это была фея, – наконец ответил он задумчиво и прижал меня к себе чуть сильнее.
Не то чтобы я возражала.
– Фея? Такая мелкая шкода с крылышками, обряженная в платьице из цветочных лепестков?
– Насчёт шкоды – верно, а всё остальное мимо, – улыбнулся Йен. – Хотя… помнишь Королеву Лабиринта?
У меня перед глазами возник образ стервозной миниатюрной женщины в полметра ростом, облачённой в цветочное платьице.
– Это та, которая заявилась по твоей просьбе на суд и сдала Крокосмию и его опыты с потрохами?
Поцелуй в макушку подтвердил, что вспомнила я правильно.
– Именно, любовь моя. Так вот, Королева Лабиринта – фея, рождённая из суммы человеческих ожиданий и представлений о ней. Сначала, лет двести назад, появились истории о крошечной красавице со скверным характером, которые ученики Розария пересказывали друг другу. Затем истории обросли подробностями, впитали силу, страхи… и в Лабиринте родилось нечто, ставшее его Королевой. Со временем оно набралось могущества, и теперь сладить с этой капризной дрянью непросто даже наставникам Розария, поэтому с ней предпочитают просто не связываться.
Я повертела сказанное в голове и подытожила:
– В общем, если чародеи сотворили что-то страшненькое сознательно – это называется химерой, а если оно само, никто ни при чём – это фея. Так?
– Вроде того, если опустить примерно миллион нюансов, – с непередаваемой иронией согласился Йен. – Все феи разные, однако можно выделить некоторые яркие закономерности. Во-первых, силу эти существа набирают очень медленно, к счастью. Во-вторых, к людям они настроены, как правило, не враждебно, а их «шалости» – следствие того, что человек нарушил некое правило, – он сделал выразительную паузу. – Или наоборот, выполнил условие. Так Королева Лабиринта нападает только на женщин… Точнее, на мужчин нападает тоже, но по-другому, – быстро поправился он и почему-то закашлялся. – Ну, неважно. Условия обычно связаны с тем, как фея появилась, с её истоками. У Королевы это страшилки, которые передавали друг другу шёпотом ученики Розария.
Йен замолчал, словно давая мне шанс своим умом дойти до правильных выводов… в принципе, сейчас это было уже несложно.
– Значит, то, что местная феечка не выносит поцелуев на мосту, как-то соотносится с тем, как она появилась на свет? – предположила я осторожно. И развила мысль, вспомнив, как он несколько раз подчёркивал это «чародеи рассказывали», «вливали силу» и прочее в том же духе: – И в образе белоглазого ребёнка она является не просто так, да? Значит, у нас есть разлучённая пара, условная «мамочка», которой фея симпатизирует, «дяденька», к которому «мамочка» не должна уходить, а ещё ребёнок и чародейские силы…
Йен неожиданно встрепенулся:
– Так-так, а что там с «мамочкой»? И почему это ребёнок белоглазый?
Я мысленно отругала себя за нерасторопность и наконец-то рассказала в подробностях, что происходило со мной, пока он взламывал и разделял реальности. Ушло на это куда больше времени, чем предполагалось – повествование было сбивчивым. Йен довольно спокойно выслушал, затем помолчал с минуту и произнёс с интонацией «я-так-и-знал»:
– Вот как, значит.
Тут терпение у меня закончилось, и я мстительно ущипнула его за бок:
– Если выстроил картину целиком – делись. Так причём там поцелуи?
Вопрос был простой, но Йен как-то разом помрачнел, что совершенно не подходило его легкомысленной подростковой физиономии.
«Ага, – догадалась я запоздало. – Значит, дело не только в поцелуях. И излишняя настойчивость на последнем мосту мне не померещилась».
– Насилие, да? – вырвалось у меня. Остальное домыслить было уже куда легче. – Ну да, сходится. Маленький ребёнок, скорее всего, чародей. Его симпатичная молодая мама или, возможно, старшая сестрёнка, навязчивый «дяденька», который пристаёт к ней на мосту, а потом забирает. И ребёнок, который остаётся один. И фея, которая, скорее всего, не разлучает влюблённых, а спасает «мамочку» от посягательств.
– Примерно так, – нехотя кивнул Йен. – Мне ещё в первый день пришло в голову, что катализатор – не столько поцелуи, сколько степень их добровольности, скажем так. С точки зрения маленького ребёнка или феи, разумеется.
