ОСЕННИЙ ЛИС - Скирюк Дмитрий Игоревич (библиотека электронных книг .TXT) 📗
Светало.
Фургон бродячих акробатов медленно ехал на восток.
Утро выдалось холодным и сырым. От овчин, лежавших в головах, тянуло кислым. Май сатанел – то тут, то там зеленая трава белела инеем. Убаюкивающе поскрипывали колеса. Жуга облюбовал большой мешок, набитый чем-то мягким, и лежал теперь, закутавшись в тулуп и глядя, как уходит вдаль из-под колес щербатая дорога. Порою ворон шевелился, чистил перья, снова замирал, но чаще взгляд травника отвлекался на резную безделушку, что вертелась наверху.
– Роджер!
– Что? – негромко отозвался тот с невидимых отсюда козел.
– Откуда эта птица?
– Которая? из дерева?
– Ага.
– Мне подарил ее один мой приятель… Нездешний. С севера. А что?
– Так, ничего. Красиво.
– Линора упражняется на ней. Бросает дротики.
За занавеской зашуршало, и Жуга умолк. Дотронулся до птицы и отдернул руку – браслет на его левой руке вдруг полыхнул оправленным в зеленоватый сплав опалом, болью отозвался в локте и запястье. «Опять… – подумалось Жуге; он закусил губу и принялся разминать руку. – Что на этот-то раз?»
– Эй, Лис! – окликнул травника горбун. – Чего примолк? Линору, что ли разбудить боишься? – Он усмехнулся. – Так уж не спят они поди…
Как будто в подтверждение сказанного им, за занавеской вновь послышалась возня, и негромкий голос произнес, навроде, что-то: «Я сама.»Было слышно, как девчонка, невидимая отсюда, взобралась на козлы к горбуну. Скрипач Иваш (а спал он где-то там же, впереди), как видно, просыпаться не спешил.
Неожиданно фургон замедлил ход.
– Здорово, страннички! – окликнул кто-то горбуна густым негромким басом. – Не подвезете часом?
Жуга настороженно замер. Вскинул голову, прислушался. Сидел он сзади и потому не мог увидеть говорившего, но голос… Голос показался травнику до странности знакомым. «Неужели…»
Сердце травника в волнении ускорило свой бег.
– А по пути ли нам, чтоб подвозить? – вопросом на вопрос тем временем ответил Роджер.
– Ну, это как посмотреть. Коль вы и дальше по дороге едете, то – да. Я заплачу. Во, менку видишь?
– Маловато будет.
– Так ведь и еду я всего-то до развилки. А если что, потом сочтемся… Или спешите куда?
– Да нет, мы не торопимся. Сам знаешь, тише едешь – легче спишь.
– Ну, это по мне. Так подвезешь?
– Ладно, – голос горбуна смягчился. – Залезай.
Замедлив шаг, неожиданный попутчик пропустил повозку вперед и с коротким «Оп!»запрыгнул на задок фургона. Высокий, с темной и густой короткой бородой, он подобрал свой синий теплый плащ и зашуршал соломой, устраиваясь поудобнее. Снял с плеча синий же сверток потертого бархата, в котором без особого труда угадывалась лютня, и заоглядывался в поисках укромного местечка для него, да вдруг наткнулся взглядом на травника и замер, пораженный.
Мгновение они молчали, глядя друг на друга.
– Ты?… – наконец сказал поэт.
Жуга кивнул и усмехнулся.
– Я, Вайда. Я.
Горбун на козлах обернулся.
– А вы чего, знакомы?
Фургон ехал вперед, скрипели колеса, а неловкая пауза все длилась и длилась. Им несомненно было, о чем поговорить, этим двоим странникам, но Вайда отчего-то чувствовал себя неловко, чтобы начинать, а Жуга молчал.
– Давно не виделись, – наконец, сказал рифмач.
– Давненько, – кивнул Жуга.
– А я искал тебя, – задумчиво продолжил Вайда. – Веришь ли, все эти месяцы искал. И вот – поди ж ты, встретились. Как ты? Все бродишь?
– Все брожу, – кивнул Жуга.
– Я слышал о тебе. Та башня. Викинг Олав…
– Всякое бывало.
Поэт с прищуром посмотрел на травника. Потрогал лютню. Тенькнула струна.
– А ты изменился, рыжий… Не хочешь рассказать?
– Не хочу. – Он поднял взгляд. – За этим ты меня искал?
– Ты словно и не рад снова меня встретить.
– Нет, почему же, – травник улыбнулся, – рад. Рад видеть тебя здоровым, рад узнать, что Яльмар жив…
Вайда покачал головой. Посмотрел на травника.
– Ох, Жуга, темнишь ты что-то. А может, все таки расскажешь? Вдруг, да помогу.
На козлах впереди зашевелился Роджер.
– Эй, как тебя там…
– Вайда я.
– Лютня, вроде, там у тебя. Может, споешь? Все ехать веселей.
Рифмач, недовольный, открыл было рот, чтоб отказать, посмотрел на Жугу и осекся.
– Спой, рифмач, – сказал негромко тот. – Так лучше будет. Как-нибудь потом поговорим.
Вайда кивнул, подстроил лютню и запел:
По длинным лентам ста дорог,
Не заезжая в города,
Фургончик старый долгий срок
Спешит неведомо куда.
Из леса в лес, из дола в дол
Невозмутимо, как всегда
Влечет повозку старый вол,
Минуя мили и года.
Возница не грустит ничуть,
Хотя в заплатах старый плащ.
Без остановок держит путь
Повозка вдоль зеленых чащ.
Бродячий цирк иль балаган -
Актеров странствующий дом?
Отбившийся фургон цыган?
Или торговец едет в нем?
"Ответь мне, странник, – я спросил, -
Что ждет тебя в конце пути?
Зачем ты тратишь столько сил
И что стремишься ты найти?"
"Не так все просто, – он сказал, -
Сто раз от деда и отца
Простую правду я слыхал:
Дороге этой нет конца.
Из мира в мир, сквозь ночь и день,
Взбираясь вверх, сбегая вниз,
Ведет она, пронзая тень,
Туда, где светел мир и чист.
И только кто не стар душой,
Желая, чтоб сбылись мечты,
Забыв покой, уйдет со мной.
Теперь решай, идешь ли ты."
Я не сказал ни «да», ни «нет»,
Лишь изумленно промолчал.
Повозки той растаял след,
Но голос еще много лет
«Идешь ли ты? Идешь, иль нет?»-
В ушах моих звучал…
– Вот уж уважил, так уважил, – помолчав, сказал горбун. – Спасибо. Как есть – про нас песня. По больному месту, да каленым швом. По открытой ране, да сырой землей. Чья хоть песня-то?
– Моя, – ответил Вайда, зачехлил свой инструмент и завалился спать.
* * *
Это была деревня. Пустая и отчасти погорелая. Отчасти, ибо все дома остались целы, и только деревянную церковь турки пожгли. Насколько знал Жуга (и Вайда не замедлил это подтвердить), османы редко уничтожали христианские храмы, предпочитая скопом обращать всех поселян в свою веру, а церковь переделывать в мечеть. Делалось это довольно быстро. Однако здесь все было иначе.
– Это Микеш, – ответил хмуро бард, когда горбун спросил его об этом. – Здешний священник не пожелал отсюда уходить. Турки сожгли его. Вместе с храмом.
Горбун кивнул, раскуривая трубку.
– Вот так всегда, – задумчиво сказал он. – Все, что было – не было и нету… Все, как у людей. Новая весна, и что? Толще видим, жарче жрем, круче гадим, глубже мрем… с каждым страхом, с каждой весной. Земля смердит до самых звезд. Только и осталось – подвязать штаны продолговатым ремешком и ступать вперед, надеясь, что была и у тебя когда-то жизнь как сметана, жизнь как перина…
В молчании они проехали безлюдной улицей, пару раз останавливаясь с намереньем заночевать в каком-нибудь доме, но всякий раз двигались дальше: приземистые хаты, некогда уютные и светлые, стояли ныне, выбранные дочиста, с полуразобранными крышами и напрочь выбитыми окнами, полные мусора и нечистот. В итоге странники оставили деревню в стороне и добрались до берега реки, где и стали на ночлег. Горбун распряг волов, Линора и Иваш занялись готовкой и костром. Жуга принес им воды и после вновь ушел к реке, где и остался.
Вечерело. С юга потянуло ветерком. Нагревшаяся за день земля исходила медленным теплом. Май, знаменитый злыми утренниками, выдался нынче удивительно щедрым на теплые вечера. Бурливая в верховьях Яломица разливалась здесь широким тихим омутом. Обрывистый и низкий, поросший густым кустарником берег был пологим и неожиданно сухим. Травник уселся, свесив ноги, и некоторое время молча глядел на бегущую воду, на лес и темные вершины недалеких гор.
