Хождение Восвояси (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна (версия книг txt) 📗
– У него тоже имеется необычный… э-э-э… объем талантов, деленный на квадратный подбородок, косую сажень и умноженный на длину нагинаты? – осторожно глянул на него Маяхата.
– С ним просто спокойней, – с безмятежностью полевого цветка улыбнулась ему Лёлька. Император вздохнул, возвел очи горе, махнул веером: "И его забирайте" и вышел вон.
Грузчики, приняв распоряжение на свой счет, с молчаливой расторопностью положили Чаёку на кровать к княжне, Забияки – к Ярославу, ухватились за ножки и двинулись вслед за хозяином.
В первый же день при дворе императора, не ожидаемые, но закономерные, лавиной накатились представления. Даймё этот, кугэ тот, фудзама отсюда, тодзама оттуда, букэ такой, бякэ сякой… Все хотели познакомиться и быть представленными тем самым знаменитым юным даймё из Рукомото, слухами и сплетнями о которых в последние недели Запретный город так и гудел. Княжичи улыбались и раскланивались, чувствуя, что еще немного – и от бесконечных поклонов у них начнется морская болезнь, а от имен – приступ нервного хихиканья.
Но самым неприятным было, что пары после десятой все остальные вамаясьцы начали казаться на одно лицо, и отличали их Ивановичи только по цвету кимоно, в ожидании международного конфуза предвкушая день второй, когда все тодзамы, фудзамы и прочие кожзамы, не говоря уже о бякэ и букэ, переоденутся.
– Лё, – устало промычал Яр на ухо сестре в чудом выдавшееся затишье. – Они уже по второму кругу пошли раскланиваться, что ли?
– Нет, по первому еще, вроде, – не очень уверенно ответила сестра.
– А мне кажется, последний дворянин в зеленом кимоно к нам уже подходил. Раза два.
– Не, это кимоны только похожие… наверное.
– Мы их так всех перепутаем!
– Ну и пень с ними! – фыркнула Лёлька, перепутавшая всех минут двадцать назад и ничуть об этом не жалевшая. – Главное, чтобы они нас не перепутали!
– Не, Лё. Нельзя так, – грустно помотал головой Ярик. – Ноблесс оближ.
– Да чтоб ему… – с унылой сердитостью согласилась с вечной княжеской долей девочка и поджала губы. – Что ты предлагаешь? Подписать их?
– А можно? – встрепенулся брат.
– А че нет-то? Берешь тушь, бумажку, пишешь, прикалываешь на грудь… или на лоб… или прямо на лбу и пишешь.
– Да ну тебя, – насупился брат, но Лёка уже не видела его недовольной гримаски. Идея родилась сама собой.
– А какая сегодня фаза луны, не подскажете ли, о уважаемый светоч знаний? – не мешкая, задала она вопрос придворному звездочету, подрулившему засвидетельствовать почтение новым фаворитам тэнно.
Круглолицый длинноносый вамаясец с именем таким же смешным и незапоминающимся, как у всех остальных, без сомнения выдал:
– Первый день черной луны, Ори-сан.
– Яр, ты слышал?! Какая славная весть! – физиономия Лёльки засияла как сверхновая. – Значит, наконец-то можно делать обереги!
– Какие обереги, Ори-тян? – император, томно расположившийся в обнимку с вазой фруктов и свитком стихов неподалеку, навострил уши.
– Лукоморские. Тайные, – понизив голос и воровато оглянувшись, сообщила она. – На черную луну делаются в марте. На год вперед. Кто не успел – тому год без удачи маяться.
– И что это за обереги? – ваза, накрытая стихами, торопливо была отправлена на столик. – Как их делают?
– Не могу никому про них рассказать, увы… Силу потеряют, – вздохнула девочка.
– Или все дети вашей загадочной страны обладают неизведанными талантами, или… – звездочет замялся, но начал оскорблять – закончи, последует возмездие – так хоть будет за что, как говорил Бруно Багинотский, и ученый муж, нервно потискивая веер, промямлил под пронзительным взором императора: – Не хочу обидеть даже намеком наших благородных гостей… но наука держится на незыблемых фактах… поиск которых – моя обязанность как книжника… И поэтому… не поймите меня превратно, умоляю… но… я хочу нижайше полюбопытствовать… много ли пользы от оберега… который может сделать даже… ребенок?
– Их могут делать только члены царской фамилии, потому что ее основатели имели особый дар, – с мягкой улыбкой пояснила Лёка [181]. – Он в нашей крови.
– А мне ты такой смастерить сможешь? – император нетерпеливо подался вперед.
– Конечно, ваше величество! Но мне понадобятся для этого…
– Что угодно!
Через двадцать минут Лёлька и Яр сидели на коленях по-вамаясьски перед табунком местных карликовых столиков, усеянных самыми разнообразными предметами. Шнурки, бусины, перья, нитки, иглы, камни, жемчуг, бумага, ветки, спицы, палочки для еды, кусочки разноцветного шелка, булавки и гребни, монеты, черепки, кольца, сушеные насекомые, ракушки, кости и даже огненный опал в золотой оправе… Натащенного прислугой и придворными, возбужденными в предвкушении нового и необычного, было не перечислить и не счесть.
С грустью оглядев получившуюся коллекцию [182], княжна обернулась к императору, с такой же робостью, как его двор, пристроившемуся в пятнадцати шагах от малолетних артефакторов, и сделала знак приблизиться. Оглядев его с отрешенным спокойствием с ног до головы [183], она прищурилась с видом скульптора перед первым ударом по глыбе мрамора – и вдруг вскинула ладонь:
– Молчите!.. Ви-и-ижу-у-у-у!
От загробного подвывания император прикусил язык.
– Я всё вижу сама!.. Не надо слов в мире удачи… Древний лукоморский дух везения Пруха не любит многословных. Сейчас мы определим, из чего будет состоять ваш амулет. Вы – как этот драгоценный камень в золотой оправе…
Взгляд Негасимы упал и не отжался от огненного опала, сгоряча пожертвованного им минуту назад на комплектацию импровизированной мастерской не менее импровизированной ведьмы.
– …поэтому, чтобы не ослепить Пруху, ваш амулет должен покоиться вот на этом фундаменте.
На столик перед Лёлькой, выбранный из завала ее ловкими пальчиками, лег невзрачный кривобокий камушек.
– Император – птица высокого полёта, – игнорируя разочарованно вытянувшуюся физиономию тэнно, продолжила девочка, – а значит, это тоже ваше.
К камню присоединилось синее перо.
– Это не моё, это попугая из клетки на крыльце… – попробовал было возразить Маяхата, но завял под испепеляющим взором юного мага-артефактора.
– Если кто-то видит тайные связи энергий и судеб лучше меня, он может продолжить сам.
– Нет-нет! Что ты! Продолжай!
Лёлька, убедившись, что Негасима полон раскаяния, смилостивилась и снова полуприкрыла шкодные очи.
– Чтобы всегда принимать верные решения, вам нужен острый ум и зоркий глаз…
К перу присоединилась иголка и сушеные ягоды черники.
– …и немного интуиции.
К натюрморту добавился кувшинчик из-под сакэ.
– А это – чтобы недруги верили вашим словам, – и белая нитка влезла в ушко иголки.
Сигнал Ярику – и тот, сняв амулет-переводчик, взялся за кисть, тушь и бумагу.
– Теперь скажите громко и четко свое имя три раза! – торжественно изрекла княжна, и император, чуть побледнев, повиновался. Глазами расширившимися, полными благоговения, уважения и непонятной надежды, Маяхата следил, как кисть Ярика ползает по листку зеленоватой рисовой бумаги, выводя мистические иноземные символы под монотонное бубнение заклинаний на чуждом языке.
– Маяхата… или Мояхата… с краю… ничего не знаю… Напишу с "о", на "а" проще исправить, хотя какая разница, произносится-то всё равно одинаково… нами, по крайней мере… Скраю… Ой. То есть Негасима. Или Не Гасима? Не с краткими деепричастиями в пассивной форме при отсутствии зависимых слов и противопоставлений пишется слитно, с одной стороны… А с императорами? И если отдельно, тогда три имени получается… Или это имя, отчество и фамилия? Но тогда что из них что? Мояхата Не Гасимович… Не Гасима Мояхатович… Мояхата Гасима… Невич?.. Как они только живут с такими именами…
