Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина (читаем книги онлайн .TXT) 📗
– Ваше пророчество не было ложным, – откликнулся Элимер. – Вы просто неправильно его истолковали.
Айсадка посмотрела на него с изрядной долей недоверия и сарказма.
– И как еще, по-твоему, его можно истолковать? Империи в руинах и коршун, поверженный кошкой!
– Не знаю насчет империй. Надеюсь, если это сбудется, то не при моей жизни. А вот другое… Неужели ты не замечаешь, что давно уже меня повергла? Я никогда никого не любил, а тебя – люблю. И я все для тебя сделаю, лишь бы ты снова улыбалась.
Шейра отреагировала неожиданным образом. Вскочила, в глазах ее засверкал гнев, а с губ сорвались злые слова:
– Мне не нужна твоя гнилая ложь! Я не дура! Мне знакома любовь, я знаю, за нее можно отдать даже жизнь, и свободу, и счастье. Ради своего народа я отдала все это! Тебе! А ты как смеешь говорить, что любишь? Говорить, что все сделаешь для меня? Тогда давай, сделай так, чтобы смерть моих родителей, моих соплеменников, которых погубил твой народ, оказалась неправдой! Не можешь? Я молила убить меня, но ты не захотел исполнить это желание! Я молила отпустить – ты не сделал и этого! Я пыталась умереть – ты не позволил. Но разве тебя это волнует? Нет, я для тебя просто еще одна прихоть. И я готова принять это, ведь выбора у меня нет. Но ложь твою я принимать не желаю, так что не говори мне о любви!
Элимер почувствовал, как от слов Шейры все внутри него сжалось. Он вдруг со всей отчетливостью понял: айсадка так и не простила ему своего пленения. Он получил ее тело и всегда убеждал себя, будто рано или поздно она отдаст ему и сердце. Но пришла пора признать: день этот никогда не наступит. Скорее, однажды он услышит от нее обвинения, подобные обвинениям Зарины. А это будет куда больнее, чем сейчас. Что же с ним, Элимером, не так, если он, сам не замечая этого, мучает женщин, которым желает лишь добра? Униженная Зарина. Шейра, которая, несмотря на громкий титул кханне, по-прежнему остается лишь бесправной пленницей повелителя Отерхейна. Неужели отступники говорят правду, называя его чудовищем? Но разве он чудовище? Нет! Он не такой безжалостный, каким видится многим!
– Шейра, – севшим голосом вымолвил Элимер, – кое-что я все-таки могу для тебя сделать. Я могу тебя отпустить, ты сможешь вернуться в свое племя. Навсегда. И я не буду пытаться тебя вернуть.
– И что же ты потребуешь взамен на этот раз? – усмехнулась айсадка. – Может, родить тебе наследника?
Он почувствовал, как передалась ему ее ярость и, поднявшись с земли, навис над девушкой грозной тенью, однако голос его прозвучал неожиданно спокойно:
– Мне ничего от тебя не нужно. Хоть завтра можешь уходить. Я желал только любви… или хотя бы привязанности, привычки. Но ты даже ненавидеть меня не перестала. А мне это ни к чему. Меня и так ненавидят слишком многие. Поэтому уходи и будь свободна, выходи замуж за этого Тйерэ-как-его-там. В общем, живи, как жила до встречи со мной. В конце концов, пусть хоть один из нас будет счастлив.
Неизвестно, какой реакции он ожидал, но в лице Шейры отчетливо проскользнули недоверие и надежда, потом она отшатнулась и с неподдельным изумлением спросила:
– Ты действительно позволишь мне уйти?
А потом, позабыв о пасущемся рядом коне, она бросилась прочь и, не оборачиваясь, крикнула:
– Спасибо, вождь! Спасибо!
Он и не думал за ней идти. Скоро фигура Шейры скрылась в сгустившихся сумерках, а Элимер остался один. Он не знал, куда она ушла. Возможно, решила не ждать до завтра и прямо сейчас отправилась к своим лесам? Хотя это глупо, путь долгий, а она даже коня не взяла. У нее ни еды, ни одежды подходящей. Впрочем, теперь это больше не его дело, хватит думать об айсадке. Людям он скажет, что кханне трагически погибла, или придумает что-нибудь еще.
Медленно опустился кхан в траву. Мысль о возвращении в замок казалось невыносимой, он был настолько подавлен, что не мог даже представить, как скрыть это от подданных. А потому решил дождаться ночи и пройти в свои палаты незаметно для всех, кроме стражи.
Элимер уже почти раскаялся, что, поддавшись сиюминутному порыву, отпустил Шейру. Но теперь уже поздно было что-то менять. Айсадка убежала, и почему-то ему казалось, будто он больше никогда ее не увидит. Ну и пусть, Ханке с ней! Придет день – и его помешательство пройдет. Право, к чему правителю империи отвлекаться на чувства, ослабляющие волю?
Но эти мысли так и не спасли кхана от терзаний. Ему хотелось повалиться на землю. Грызть ее зубами от злости и обиды. Но он сидел неподвижно, словно изваяние: даже степные духи не должны были стать свидетелями его слабости.
***
Шейра неслась по вечерней равнине, раскинув в стороны руки, и смеялась.
"Свободна! Свободна! Ликуй, степь, ликуйте, леса, ликуй вместе со мной небо, бесконечное небо! Я – птица, я готова ринуться ввысь, улететь из проклятого края. Навсегда! Навсегда! Я быстрая птица! Я улетаю домой! Свободна, счастлива! Темный вождь сдержит обещание – я верну свободу, я верну дом! Мой родной лес, моих родичей! Я приду к ним, и все взгляды обратятся ко мне – Белой Кошке, Шейре-Сину! Я приду, и взгляды обратятся на меня, и… И? Кого же они увидят? Жену врага, которая делила с ним ложе, а теперь носит под сердцем его дитя? Жену врага, предавшую пророчество? Ту, которая не смогла его убить, которая малодушно дарила ему свое тело?
Нет, нет, этого не может быть! Люди лесов мудры, мои соплеменники мудры, они поймут, что я не могла иначе, что это – моя великая жертва ради нашего рода. Они прославят мое имя в легендах, а Увьйя-Ра расскажет обо мне в новые ночи Весенней Луны, ведь именно благодаря мне мы можем вернуться в Горы Духов! Да, именно так все и будет! Я воссоединюсь со своим родом и стану той айсадкой, которой была раньше. Хорошей охотницей. Женой Тйерэ-Кхайе. И мы снова будем охотиться все вместе, и бороться с поселенцами, и… И что дальше?"
Шейра замерла, руки ее опустились. Что же еще ей придется делать вместе с соплеменниками? Посылать проклятия отерхейнскому вождю? Желать ему смерти? Ругать шакалом? Но ведь она знала, теперь уже знала, он – не шакал. Он – Элимер. Он – ее муж. Он – отец ее ребенка.
А если ее народу опять придет в голову безумная мысль о войне с Отерхейном? Что тогда она станет делать? Разве сможет обратить оружие против того, чьи руки так нежно ее ласкали, чьи губы шептали, как она прекрасна? Разве сможет забыть его глаза, его взгляд, теплый взгляд, которым он смотрел лишь на нее одну? Забыть, как сама в минуты забвения гладила его по волосам, таким темным, непохожим на ее, волосам?
"Ты не прав, Вождь, я давно уже не испытываю к тебе ненависти. О, духи, духи, зачем вы так злобно надо мной подшутили? Что же мне теперь делать? Я не смогу проклинать тебя вместе со всеми. Ведь ты – мой Кхан. А я теперь везде чужая… Где же дом мой, куда лететь мне быстрой птицей, куда стремиться? Я уже не свободная айсадка лесов, я давно перестала быть ей, я вижу и знаю куда больше моих соплеменников; слишком сильно я изменилась и никогда не стать мне прежней. Я потеряла себя, я потеряла свой дом. Нет пути назад – я потеряла свой дом. И в этом ты виноват, мой Кхан, мой Элимер. И теперь долг твой – найти для меня новый".
***
Уже после полуночи Элимер услышал шорох травы. Вскочил с земли, обернулся и на всякий случай выхватил меч. Он сумел распознать в темном силуэте айсадку, только когда она подошла совсем близко: луна в эту ночь скрывалась за тучами.
