Космическая трилогия (сборник) - Льюис Клайв Стейплз (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
— Где Джейн? — спросил Марк.
— Я не могу вам сказать, — ответил Димбл.
— Вы не знаете?
— Я не могу сказать.
Согласно программе, именно сейчас Марк должен был повести себя как мужчина. Что-то изменилось. Димбл всегда держался с ним очень вежливо и всегда недолюбливал его. Марк не обижался, он не был злопамятным, он просто пытался ему понравиться. Он любил нравиться. Когда с ним бывали сухи, он мечтал не о мщении, а о том, как он очарует и пленит обидчика. Если он и бывал нелюбезным, то лишь к стоящим ниже, к чужакам, заискивающим перед ним. В сущности, он уже был недалеко от подхалимства.
— Я вас не понимаю, — сказал он.
— Если вы хотите, чтобы вашу жену не трогали, — сказал Димбл, — лучше не спрашивайте меня.
— Не трогали?
— Да, — очень серьезно отвечал Димбл.
— Кто?
— А вы не знаете?
— Что такое?
— В ночь бунта ее схватила институтская полиция. Она убежала, но они ее пытали.
— Пытали?
— Да, жгли сигарой.
— В том-то и дело, — сказал Марк. — Она… у нее нервное истощение. Понимаете, ей примерещилось…
— Врач, лечивший ожоги, думает иначе.
— О господи! — воскликнул Марк. — Неужели правда? Нет, посудите сами…
Димбл спокойно смотрел на него, и он умолк.
— Почему же мне не сообщили?
— Кто, ваши коллеги? Странный вопрос. Вам виднее, чем они занимаются.
— Почему вы мне не сказали? Вы были в полиции?
— В институтской?
— Нет, в простой.
— Вы действительно не знаете, что в Эджстоу обычной полиции больше нет?
— Ну, есть какие-нибудь судьи…
— Есть полномочный представитель, лорд Феверстон. Вижу, вы не понимаете. Город захвачен.
— Почему же вы не связались со мной?
— С вами? — переспросил Димбл; и на один миг, впервые в жизни, Марк увидел себя со стороны. От этого у него занялось дыхание.
— Да, — начал он, — вы меня всегда недолюбливали. Но не до такой же степени…
Димбл молчал, но Марк не знал причины. Много лет он укорял себя за то, что не любит Марка; укорял и сейчас.
— Что ж, — сказал Марк, — говорить не о чем. Я хочу знать одно: где Джейн.
— Вы хотите, чтобы ее забрали в Бэлбери?
— Не понимаю, по какому праву вы меня допрашиваете. Где моя жена?
— Я не могу вам сказать. Она не у меня и не под моим покровительством. Ей хорошо. Если вам есть еще до этого дело, оставьте ее в покое.
— Что я, преступник или заразный? Почему вы мне не скажете?
— Вы сотрудник института. Они ее пытали. Они не трогают ее только потому, что не знают, где она.
— Если виноват институт, неужели вы думаете, что я это так оставлю? За кого вы меня принимаете?
— Я могу только надеяться, что у вас еще нет большой власти. Если власти у вас нет, вы Джейн не защитите. Если есть, вы — то же самое, что институт.
— Невероятно! — сказал Марк. — Ну хорошо, я там работаю, но вы же меня знаете?
— Нет, — сказал Димбл, — не знаю. Что мне известно о ваших мыслях и целях?
Марку казалось, что он глядит на него не с гневом, даже не с презрением, а с брезгливостью, словно перед ним какая-то мерзость, которую достойный человек не должен замечать. Марк ошибался. Димбл старался сдержать себя. Он изо всех сил старался не злиться, не презирать, а главное — не наслаждаться злостью и презрением.
— Тут какая-то ошибка, — снова начал Марк. — Наверное, полисмен напился. Я разберусь, они у меня…
— Это была начальница вашей полиции, мисс Хардкасл.
— Прекрасно. Что же вы думаете, я это так оставлю? Нет, тут ошибка.
— Вы хорошо знаете мисс Хардкасл? — спросил Димбл.
Марк молча кивнул. Он думал (и ошибался), что Димбл читает его мысли и знает, что он ни в чем не сомневается и совершенно беспомощен перед Феей. Вдруг Димбл заговорил громче.
— Вы можете справиться с ней? — сказал он. — Вы так далеко продвинулись? Что ж, значит, вы убили и Хинджеста, и Комтона. Значит, по вашему приказу схватили и избили до смерти Мэри Прэскот. Значит, по вашему приказу воров — честных воров, чьей руки вы не достойны коснуться, — забрали из-под власти судей и присяжных и перевели в Бэлбери, чтобы подвергнуть там унижениям и пыткам, которые у вас зовут лечением. Это вы изгнали из дому две тысячи семейств в болота и пустоши. Это вы скажете мне, где Плейс, и Руоли, и восьмидесятилетний Каннингэм. Если вы зашли так далеко, я не доверю вам не только Джейн, но и уличную собаку.
— Ну что вы… — начал Марк. — Это просто странно. Я знаю, допущены какие-то несправедливости. Так всегда бывает, особенно вначале. Но неужели я должен отвечать за все, что пишут в желтой прессе?
— В желтой прессе! — воскликнул Димбл, и Марку показалось, что он вырос. — Какая чушь! Вы думаете, я не знаю, что институт держит в руках все газеты, кроме одной? А она сегодня не вышла. Печатники забастовали. Говорят, бедняги, что не станут печатать статьи против народного института. Вам виднее, чем мне, откуда идет газетная ложь.
Как ни странно, Марк, долго живший в мире, где не ведают милосердия, почти не встречал истинного гнева. Он часто видел злобу, но выражалась она в гримасах, взглядах и жестах. Голос и глаза доктора Димбла поразили его. В Бэлбери вечно толковали о том, что враги «поднимут крик», но он не представлял, как это выглядит на самом деле.
— Да ничего я не знаю! — заорал он в свою очередь. — Черт, это мою жену пытали, не вашу!
— Могли пытать и мою. От них не защищен ни один англичанин. Они пытали женщину, человека. Важно ли, чья она жена?
— Сказано вам, я им всем покажу! И этой ведьме, и всем…
Димбл молчал. Марк понимал, что говорит чепуху, но остановиться не мог. Если бы он не кричал, он бы слишком растерялся.
— Да я сам от них уйду! — орал он.
— Вы серьезно? — спросил Димбл и посмотрел на него.
Марку, в чьей душе бестолково метались обида, тщеславие, стыд и страхи, взгляд этот показался беспощадным. На самом деле в нем светилась надежда, ибо любовь всегда надеется. {97} Была в нем и настороженность; и потому Димбл больше не сказал ничего.
— Я вижу, вы мне не доверяете, — сказал Марк, и лицо его само собой приняло то достойное и оскорбленное выражение, которое помогало ему еще в школе, когда его вызывали к директору.
Димбл не любил лгать.
— Да, — сказал он. — Не совсем доверяю.
Марк пожал плечами и отвернулся.
— Стэддок, — сказал Димбл, — сейчас не время лукавить и льстить. Быть может, мы оба скоро умрем. Я не хочу умирать с любезной ложью на устах. Я вам не верю. Как могу я вам верить? Вы — больше ли, меньше ли — сотрудничаете с худшими в мире людьми. Ваш приход ко мне может оказаться ловушкой.
— Неужели вы меня так плохо знаете? — снова сказал Марк.
— Перестаньте говорить чепуху! — сказал Димбл. — Перестаньте позировать хоть на минуту. Какое право вы имеете на такие слова? Кто вы? Они губили и лучших, чем мы с вами. Стрэйк был порядочным человеком. Филострато хотя бы гений. Даже Алькасан — да, да, я знаю… был просто убийцей, все лучше, чем теперь. Почему же вам быть исключением?
Марк говорить не мог. Его потрясло, что Димбл столько знает, и он уже ничего ни с чем связать не мог.
— И все-таки, — продолжал Димбл, — я пойду на риск. Я поставлю на карту то, перед чем и ваша и моя жизнь ничего не значат. Если вы всерьез хотите уйти из института, я помогу вам.
На миг перед Марком приоткрылись райские врата, но он сказал:
— Я… я должен обдумать.
— Некогда, — сказал Димбл. — И думать вам не о чем. Я предлагаю вам вернуться к людям. Решайте сейчас, сию минуту.
— Но ведь речь идет о моей будущей деятельности…
— Деятельности! — сказал Димбл. — Речь идет о гибели… или о единственном шансе на спасение.
— Я не совсем понимаю, — сказал Марк. — Вы все время намекаете на какую-то опасность. В чем дело? От кого вы хотите защитить меня… или Джейн?
— Я не могу вас защитить, — сказал Димбл. — Теперь никто не защищен, битва началась. Я предлагаю вам бороться вместе с теми, кто прав. Кто победит, я не знаю.
