Служитель милосердия (СИ) - Мамченко Петр Вячеславович (читать книги бесплатно .TXT) 📗
И, конечно, скучать ему не пришлось. Принц со товарищи спешно переоделись и вытащили тренировочные мечи. Ну кто бы ещё сомневался. Син всё же надеялся, что его грозная репутация отпугнёт назойливый молодняк, но когда героев волновали мелочи вроде старых грехов и вероисповедания?
— Мастер Син, прошу принять меня, Фурими в ученики и учить своему высокому искусству по мере сил!
Приятели явно желали того же, но собирались сначала посмотреть на реакцию жреца. Вдобавок, один постоянно оглядывался на зелёного жреца, начавшего какой-то ритуал по поводу захода солнца. Сегодня, судя по злобной физиономии жреца жизни, несчастному светилу довелось выслушать ругательств и проклятий не меньше, чем положенных по обряду славословий.
Син усмехнулся. Пожалуй, принц действует чересчур прямолинейно.
— Вы жаждете приобщиться к служению Дарительницы и Собирательницы, молодой человек? Но храм всегда открыт для чистых душой. Те, что пришли с миром, могут не страшиться вечных стражей. И нет необходимости в обучении, чтобы принять первое посвящение. Вы желаете этого?
Молодые дворяне шарахнулись от протянутой руки, как от корявой конечности прокажённого. Фурими поморщился, но отбегать не стал.
— Вы лукавите, мастер. Не хуже любого на этой поляне, Вы знаете, что я имел в виду искусство владения мечом. И боги здесь ни при чём.
Едва присевший, Син вновь поднялся, глядя в глаза принцу.
— Вы тоже должны кое-что понимать, Ваше Высочество. Я жрец. Все мои желания, цели и усилия направлены лишь на служение Дарительнице и собирательнице. И школа Летящего Клинка заслуживает забвения, как и любое другое искусство, созданное для убийства.
Зелёный жрец одобрительно кивнул, затем спохватился и вновь скорчил гримасу брезгливого осуждения. В адрес то ли иноверца, то ли Солнца отправилась особо яркое выражение. Любопытно, может светило краснеет по вечерам именно из-за таких вот обрядов?
Фурими сдаваться не собирался.
— После падения Ва'аллона и так слишком многое потеряно. Неужели Вы хотите, чтобы и это искусство кануло в небытие? Мир несовершенен, и люди будут убивать друг друга. Но высокое умение можно применять, чтобы спасти и защитить как можно больше людей! Использовать во благо королевства!
Син с удовольствием похлопал.
— Хорошо сказано, мальчик. Но ты убеждаешь не того человека. Я слышал золотые речи С'лмона, и научился противостоять им. Я уже сражался во имя империи, и тем ускорил её падение. Стоит ли защищать людей, от которых самому непросто спастись. И нужно ли что-то делать во благо королевства, где расплодилась нежить, а жрецов Дарительницы и Собирательницы рвёт на части фанатичная толпа.
Позабыв про ритуал, а может, всё же закончив, зелёный жрец ринулся в драку. Фурими перехватил его в последний момент, хотя явно предпочёл бы и сам поучаствовать в наказании наглеца.
— Я могу поклясться, что буду использовать это искусство только во благо? Или дело в средствах? Я готов заплатить любые деньги за обучение, Вам лично или храму... Дарительницы.
— Мне не нужны никакие клятвы. Искусство убивать никогда не применяется во благо. А храм не нуждается в средствах.
— Но любой культ нуждается в последователях!
Один из приятелей принца вступил в разговор настолько неожиданно, что спорщики невольно умолкли, с недоумением глядя на непрошеного помощника.
— Ведь ты на это намекал, жрец, предлагая первое посвящение? Это твоё условие, смертоносное искусство доступно лишь последователям смерти?
Син покачал головой и отвернулся. Если Фурими вызывал симпатию своей прямотой и искренностью, то этот крепыш с азартом в глазах и надменной миной на лице — только раздражение.
— Тебе не обмануть нас, жрец! Я видел сам, как жрица в белом сражалась мечом! Одна, против разъярённой толпы, окружённая со всех сторон. Я видел это, так не мог бы сражаться даже сам Фурими! С площади унесли больше десятка тел, и ещё больше отправили к лекарю. Если бы у стражников не нашлось метательных ножей, она бы ушла, прорвалась бы через толпу к переулку.
Син повернулся к болтуну. Ему казалось, что волна холода поднялась от сердца и ударила в голову. Во рту появилась горечь, ногти до боли впились в сжатые кулаки. Мало кого в жизни ему хотелось убить так, как этого заносчивого кретина.
Поёжившись под ледяным взглядом жреца, дворянин продолжил уже не так уверенно:
— Если уж баба способна на такое, что говорить о настоящих мужчинах! Я согласен принять это твоё посвящение, и даже носить белое — если ты будешь учить меня.
— Храм не настолько нуждается в последователях, чтобы вербовать их такими способами. — Собственный голос, скрипящий и ломкий, испугал жреца. — И менее всего мы нуждаемся в таких, как ты! А если ты ещё раз посмеешь упомянуть о той женщине, я совершу грех первого рода! Пошёл прочь, шваль!
Как ни странно, у гордого аристократа хватило ума не пытаться продолжать разговор. Сина, наконец, оставили в покое.
Он сидел в полном отупении, и даже когда в руки сунули миску с жидкой кашей, жевал бездумно, не ощущая вкуса и ничего не видя перед собой. Почему это ударило так больно именно сейчас? Не тогда, когда он узнал о её смерти. И не бессонной ночью после этого. Он был готов услышать об этом в любой момент, но почему именно сейчас это укололо так безжалостно?
Может, потому что равнодушный негодяй так азартно описывал твой последний бой. Тебе никогда не хватало смирения, как и мне, впрочем. Но я смирился со смертью, ведь мы давно едины с госпожой, а ты так любила жизнь... И как знать, может быть, именно твой последний бой так помог мне. Эти люди ведь хотели убить и меня. Но боялись. Ведь первые напавшие умерли бы наверняка, если уж женщина так легко сеяла смерть.
В смешанном свете луны и костра танцевал силуэт. Нет, не танцевал. Когда-то, десятилетия назад, он тоже тренировался похожими методами. Фурими? Ну кто ж ещё... Вспыхивали призрачными искрами капли пота, маслянисто отблескивало лезвие меча.
Син невольно покосился на остальных и тут же уловил блеск белков глаз. Смотрели все. Пожалуй, сам Син и в молодые годы постеснялся бы отрабатывать движения на глазах такой аудитории, но он никогда не был так красив, как принц. И никогда не был так мускулист и крепок. Пожалуй, учитель был бы недоволен. Сила тоже нужна, но увлечешься силой — потеряешь в скорости.
Син быстро выяснил, где ему постелили и стал укладываться спать. Но заснуть ему не дали. Тяжело дышащий человек присел рядом, вкладывая клинок в ножны.
— Скажи, что я делаю неправильно?
Люди вокруг устраивались на ночь, кто поближе к костру, кто подальше. На часах оставались сразу двое — но и отряд немалый. Одному лишь Фурими неймётся.
— Я не прошу тебя учить. Просто скажи, где я ошибаюсь? Мой наставник умер три года назад. Я считал, что моя защита идеальна — но ты так легко проходил её. И сейчас, я видел как ты хмуришься, глядя на тренировку.
Син тяжело вздохнул. И увидел же, глазастый! Пожалуй, проще ответить, чем препираться на ночь глядя.
— Ты слишком много уделяешь внимания верхнему горизонту. Один финт снизу — ты парируешь — и открываешься. И слишком полагаешься на силу. Я тебя ловил на глубоких выпадах, когда хватило бы отмашки.
Отчего-то не было злости. Неужели ему так не хватало этого — учить, поправлять, наставлять? Или просто слишком долго он не встречал людей, похожих на него. Когда-то его тоже поправляли. А он торопился и старался узнать — почему? Отчего не прошёл верхний выпад? Почему парирование по наклонной предпочтительнее? И когда учитель, наконец, покажет следующее движение?!
— А ещё ты слишком концентрируешься на себе. Ты уже наработал навык, теперь тебе надо концентрироваться на противнике. Если бы ты лучше чувствовал меня, пропустил бы вдвое меньше выпадов.
Неподалёку возбуждённо сопят приятели принца. Зря, конечно. Он даже по походке видел, что им далеко до своего кумира. Если будут бездумно следовать — их собственная беда.
