Магия (СИ) - Шифровик Евгений (читаемые книги читать .TXT) 📗
Конечно, отрицать то, что магия своего рода уникальная особенность — это глупо. Но современная наука пока не в состоянии объяснить её происхождение, как и то, что некоторые магией наделены другие нет; некоторые могут обучаться магии, другие нет. Теперь, после небольшого отступления, вернёмся к игни-магии.
Игни-магия, как и любая другая, также имеет разновидности. Например, есть магия синего огня, магия оранжевого огня, красного и так далее. Также и огня могут быть различные: температура, структура, плотность. Кто-то может управлять кострами, кто-то только огоньками от свечи, а кто-то способен вызывать огромные огненные смерчи. Но обычно игни-маги среднего таланта способны материализовывать пламя из воздуха, что позволяет им сильно выигрывать на фоне аква-магов. Ведь среди магов воды очень не многие могут выжимать влагу из воздуха или травы под ногами. Также игни-маги способны создавать элементалей, но в силе они сильно уступают тем, которых творят гео-маги.
У меня есть предположение о том, как среди людей могла развиться игни-магия. Вспомните горных некшапов, ведь они согревают себя изнутри. Делают это, очевидно, чтобы не замёрзнуть в лютый холод. Что, если древние люди или лишь некоторые из них были вынуждены жить в таких же условиях. Если я прав, то те люди, которые лучше владели игни-магией могли согреваться, следовательно продолжать род. Но вопрос о самом зарождении маги остаётся открытым. Да и вообще должно это было происходить ещё до того, как люди научились разводить огонь подручными средствами.
Быть может зачатки всех видов магии оказались заложены в самое первое существо кем-либо из пантеона богов? — Возможно, но доказать это не представляется возможным.
* * * * * * * * * *
— Что-то выяснил? — спросил Олдор, потягиваясь.
Сел рядом с Икатобом, который практически заканчивал разбирать буквы, отпечатавшиеся на второй странице.
— Да! Чё-то есть, а чё с этим делать понятия не имею, — сказал он и захлопнул книгу.
Пламя на его пальцах погасло. Оба опустошённых оказались в сумраке, солнце ведь давно скрылось.
— Так говори, вместе будем думать, — заметно тише произнёс Олдор, он не хотел привлечь чьё-то внимание, особенно ночью.
— Тут написано про какие-то три артефакта, которые помогут выбраться из Цыплятника. Один из них — это какие-то клинья, они очень хорошо спрятаны. А второй это «сгусток-манипулятор» какой-то, его охраняет… кто-то охраняет, это слово не читается. Ещё тут написано про какой-то щит, его можно получить только, если правильно провести ритуал. Это всё, что я смог разобрать.
— Не очень понятно, но спасибо. Значит теперь мы ещё и артефакты искать будет… Ладно можно и отдохнуть, спать будем по очереди, сначала ты.
— Нет, сначала вы, я справлюсь. Правда-правда! — Икатоб очень хотел доказать свою полезность.
Олдор протянул ему топор, а зам полез на ближайшее дерево:
— Я спрячусь наверху и тебе советую.
— Ладно. Я пока посижу тута, — ответил он.
Вскоре Олдор заснул на ветках, он так и не дождался, когда Икатоб поднимется на дерево. Сам же мальчишка какое-то время держался, и не спал. Когда его начало клонить в сон, он попытался оторваться от бревна, хотел забраться на дерево. Но желание спать и лень давали на него с такой силой, что он так и остался на бревне. Лёг набок, его зелёные огоньки потухли. Оба опустошённых спали, причём далеко не в самом безопасном и подходящем для этого месте.
Где-то вдалеке, через кусты кто-то пробирался, не особо стараясь соблюдать тишину…
Глава VI. Перемены
Восточная часть Цыплятника. Скалы.
Оба приспешника самого могущественного гнильщика вернулись к узкой извилистой тропе лишь к вечеру. Пришли они практически одновременно, но первый с южной стороны, а второй с северной. Оба знали о своём провале, как и о том, что Жусар наверняка уже придумал для них суровое наказание. Каждый из них не только понимал, какую глупость совершил и как бесполезно погиб, но и чувствовал свою вину перед мастером, так между собой Угит и Ценг называли Жусара.
В темноте они увидели друг друга и схватились за оружие. Седовласый Ценг, в лёгкой, но плотной одежде, резко выхватил свою катану с тонким изогнутым лезвием, а бородач Угит выставил тяжёлый щит и начал размахивать массивным мечом.
— Кто?! — крикнул Угит, обращаясь к опустошённому, лишь его силуэт было возможно разглядеть в темноте.
— Свои, Угит, свои, — ответил Ценг.
Он также быстро спрятал катану в ножны, поправил длинные волосы, чтобы те не закрывали глаза. Два опустошённых пошли навстречу друг другу и через пару секунд крепко обнялись. Конечно, с их последней встрече не прошло и суток, но ценность времени на землях нежити несколько отличается от той, к которой привыкли все живые люди. Для друзей будто прошла целая вечность… Удивительно, но двое взрослых суровых, пусть и разных по характеру, опустошённых соскучились друг по другу.
— Вот, думаю Жусар-то шибко не обрадуется. Накажет нас, как непутёвых ишаков, — предположил седовласый и выпустил бородача из самых крепкий дружеский объятий.
— Да уж, по голове нас не погладит, если только, как молотом по наковальне, — ответил Угит.
Он сделал шаг назад, и провёл рукой по густой бороде сверху вниз, словно мудрый-мыслитель.
— Ага… Ну, а как будем ворвань* с камня счищать? — пытаясь разглядеть слегка подгнившее лицо друга в полной темноте, спросил Ценг.
[Ворвань — вытопленный жир морских животных.]
— Я кирасу сниму, земли туды нахапаем и упрём её к камню, — ответил бородач и хлопнул себя по груди.
— Тогда делаем, — согласился седовласый, снова выхватил длинную тонкую катану и воткнул её в землю.
— Чё чудишь?! Затупишь же, малышку! — Воскликнул Угит, почти скинув тяжёлую кирасу.
Бородач бывший кузнец, он видел в каждом оружие чуть-ли не живое создание. Его вряд ли вообще что-то интересовало больше, чем броня, оружие, сплавы, заточка и подобные темы. При жизни кузнечное ремесло было его главным и единственным талантом. Работа-удовольствие, которая ещё и приносила много денег. Но после смерти всё изменилось. Сейчас он разве что может затачивать и гнуть лезвие, не больше. Ведь на Древнем Кладбище не нужны кузнецы, а уж тем более здесь не сыскать кузницу или хотя бы печь с мехами. Угиту пришлось обшарить весь Цыплятник, чтобы прийти к такому выводу. Впрочем, он не знал, что происходит вне загона…
— Да плевать! Ты вон вообще собрался грязь в броне носить, — Угит продолжал рыхлить землю катаной.
Седовласый при жизни разводил скот и выращивал различные сорта пшеницы. В общем вёл собственную ферму, и делал это в радость. Каждое утро вставал вместе с солнцем и шёл кормить животных. А сейчас он, как и его друг, не мог заниматься любимым делом. Что и не удивительно, вряд ли в Цыплятнике есть смысл разводить животных или выращивать культуры.
— И не поспоришь же, — Ценг развёл руками в стороны.
После того, как Угит расстегнул ещё пару креплений и несколько ремешком с бляшками, его кираса бухнулась на землю. Он сел рядом и стал ждать. Когда меч Ценга рыхлил землю, не так эффективно, конечно, как плуг с запряжёнными в него быками, он испытывал некоторое удовольствие. В какой-то мере, даже ностальгию по своей прошлой жизни.
— Чё застыл-то, а? Давай-давай, ковыряй, — бородач слегка толкнул друга, чтобы тот обратил на него внимание.
— А… э, да, — прекрасное здание фермы, животные и поля улетучились из фантазии седовласого.
Вместо этого он стал представлять, как их накажет Жусар. Разумеется, из-за этого и очень живой картинки, ему хотелось рыхлить землю только меньше. Но он понимал, что заставлять мастера ждать ещё хуже. В это время бородач, сидя на земле, собирал сухую пепельно-серую землю и ссыпал её в кирасу. Пыль укутывала двух опустошённых, они чихали и кашляли, иногда с кровью. Но дело не в пыли, а в их форме опустошения, конечно, они разлагаются, очень медленно, но без (0) опустошения процесс нельзя замедлить или остановить.
