Осколки (СИ) - Ангел Ксения (читать книги полностью TXT) 📗
Сверр усмехнулся, и Олинда одарила его убийственным взглядом, которые она демонстрировала редко. Среди непосвященных эта низкорослая, полноватая и излучающая оптимизм женщина слыла добрейшей из верховных Капитула, на деле же… Впрочем, те, кто узнавал истинную суть Олинды, не доживали до момента, когда могли с кем-либо своим открытием поделиться.
– Ну, – нетерпеливо вопросил король, в очередной раз пройдясь выжигающим душу взглядом по своим подданным. – Кто-нибудь может мне внятно объяснить, как мы это допустили?
Придворные молчали, устремив глаза в пол, будто пытаясь вычислить, достаточно ли хорошо его начистили. Пол блестел и отражал размытые тени их силуэтов.
– Сир Сэлман! – громогласно окликнул Эридор главу королевской стражи, и тот вздрогнул. Он, как и прочие, прекрасно знал: его величество повышает голос лишь в крайнем случае. Впрочем, смерть одного из самых ценных дипломатических гостей, а точнее, заложника хрупкого мира между Вайдделом и Двуречьем младшего сына короля Августа – Петера, как раз подходила под определения этого самого крайнего случая. И могла с уверенностью быть названа катастрофой.
Мальчик был передан на воспитание в королевский дворец в возрасте семи лет в результате заключения желанного мирного пакта после пяти лет военных действий. Посягавший на земли Вайддела Август Пятый по прозвищу Хитрый Лис был жутко плодовит и больше всего на свете любил своих детей. Двоих сыновей он потерял на поле брани, дочь забрала зеленая лихорадка – к сожалению, ей подверглись слишком многие жители Двуречья из-за близости разлома. В итоге у его величества осталось лишь два отпрыска, старший из которых в скором времени унаследует престол, а младший… младший был отравлен, и тело его остывало в прохладных подземельях королевского замка Вайддела.
– Ваше величество. – Сэлман почтительно склонился в поклоне. Сверр отметил, что держался главный королевский гвардеец весьма достойно, учитывая, что вменялось ему в вину. – Чужой не проник бы в замок и уж тем более не вышел бы из него незамеченным. Мои люди круглосуточно караулят все входы и выходы.
– Хочешь сказать, мальчишку отравил кто-то из обитателей замка?! Что я пригрел змею на груди?
Именно к этому выводу и склонялся Сверр, но промолчал. Негоже перебивать монарха, особенно когда ему безумно хочется кого-нибудь наказать. В скором времени у Сверра будет шанс выяснить, кто же убил Петера, да и в целом некромант придерживался мысли, что молчание – золото.
– Как бы там ни было, – ласково вставила Олинда, которая явно не испытывала необходимого трепета перед его королевским величеством, – смерть отпрыска Августа не сулит нам ничего хорошего. И было бы неплохо не только найти убийцу невинного ребенка, но и подумать, как уберечься от новой войны. Капитул весьма обеспокоен…
– Капитул может идти в задницу! – совершенно не по-королевски огрызнулся лучезарный король и раздраженно тряхнул огненными кудрями. Уложенные по последней моде в аккуратные локоны, те казались отлитыми из воска. – Только и можете, что беспокоиться и сманивать моих лучших магов. Если так пойдет и дальше, войны опасаться не придется – старый хрен заберет все без боя.
Олинда восприняла порыв его величества с присущим ей спокойствием. И ресницы опустила, потому как в их загнивающем обществе было принято, чтобы женщина молча терпела нападки мужчин. Однако Сверр был уверен, эта сцена Эридору еще аукнется, и в столь шатком положении, в котором находился сейчас король Вайддела, Сверр не советовал бы ему ссориться с верховными. Однако он смолчал, убежденно полагая, что за каждую совершенную глупость взрослый человек должен отвечать самолично. К тому же раздор Вайддела с Капитулом сейчас мог сыграть ему на руку и отвлечь Атмунда от некой особы, на которой глава Капитула все чаще концентрировал свое внимание. По мнению Сверра, внимания ей уделяли с избытком, и эта мысль раздражала.
– Молчишь? – насмешливо поинтересовался Эридор, не сводя с Олинды покрасневших от гнева глаз. – Разве не людям Капитула было велено охранять мальчишку днем и ночью? И раз так, следует разобраться, не причастны ли рыцари Ордена к смерти отпрыска Августа Хитрого Лиса.
Сверр отметил, как глава королевской стражи с облегчением выдохнул. Все же гнев монарха – это не то, что хочется испытывать на собственной шкуре, лучше всего, когда гнев этот направлен не на твою персону. Олинду же, казалось, мало волновали что гнев его величества, что его последствия. Ее защищали законы Капитула, и подчинялась она в первую очередь им. И Сверр не был так уверен, что в словах монарха нет истины. Эридор слыл слабым магом, но отнюдь не дураком. Дураки вообще редко задерживаются у власти… Капитулу выгодны раздоры государств, как бы Олинда ни клялась в обратном. Разделяй и властвуй – отличная стратегия. И если так, то убийство мальчика смахивало на хорошо продуманную провокацию, последствия которой еще аукнутся Вайдделу и его жителям.
– Мы выясним, кто убил Петера, ваше величество, – подал голос Сверр и склонил голову в почтительном поклоне. Ощущал он себя прескверно. Он давал присягу короне, клялся в верности на Священной книге магов, и, если Вайддел и Капитул расторгнут подписанное соглашение, придется выбирать, какую клятву сдержать. Выбрать сторону.
– Окажите любезность, лорд Морелл, – угрожающе прищурился Эридор. – Надеюсь, вы еще помните, кому служите и на чьей земле живете.
Олинда усмехнулась, а Сверр кивнул. Помнил. И забыть ему вряд ли дадут: и пожалованный некогда титул, и подаренные земли, и прощение за убийство… убийства. Ни у кого в королевстве не возникало сомнений, как именно десять лет назад Сверр получил власть и влияние.
Ледники в королевском замке спрятались глубоко под землей. Несколько десятков пролетов вниз по лестнице. Крутые осклизлые ступени, чадящие светильники на стенах, запах сырости, слизни, живущие в щелях каменной кладки. Тьма, таящаяся в сырых камерах темниц, разогнать которую не способны ни факелы, ни свечи. Вековые тайны, хранящие боль и мучения умерших здесь узников.
Дар Сверра был чувствителен к чужим страданиям, точнее – к страданиям тех, кто уже почил и не сможет поделиться ими с другими. Сверр лил кровь, и они вставали. Говорили не все, но даже в молчании можно увидеть слова, если уметь смотреть. Сверр умел. Отец учил его видеть суть там, где не видят другие: в истерзанной плоти, в распахнутых и застывших глазах трупов, в клубках еще теплых и исходящих паром кишок, читать по линиям окоченевших ладоней. В смерти Сверр видел продолжение жизни, но уже без притворства и масок, ведь покойнику нет резона хранить тайны, прятаться от врагов. У трупа была лишь одна цель: покой.
Мальчик, лежащий на холодном камне в мертвецкой, был напуган. Он нервно дергал плечом и косился на изрезанное запястье Сверра с недоверием, а в глазах поселилась вселенская обида, будто некромант самолично убил его, а теперь вернул к жизни, чтобы помучить подольше.
– Здравствуй, – ласково обратился к нему Сверр. Он всегда старался быть ласковым с мертвецами, все же в сложившейся ситуации он оказывался намного удачливее их.
– Умгу-м, – обиженно отозвался покойный принц и неистово завращал глазами, выражая при этом всю меру монаршего возмущения. – Мум-гуу-м!
Олинду, похоже, реакция принца забавляла, и она с интересом наблюдала за работой Сверра. Главный смотритель королевской темницы от страха забился в угол и позвякивал ключами всякий раз, как только труп шевелился. Надо заметить, мертвых здесь поднимали нечасто. Придворный врач хмурился – ему явно не по душе был этот способ надругательства над телами бывших его пациентов.
– Ты помнишь свое имя? – терпеливо спросил Сверр, проводя вымазанным кровью пальцем по лбу и щекам покойника. От прикосновений Петер морщился и тихо скулил. Он бы, наверное, заплакал, но, к сожалению, мертвая плоть не производит жидкости. – Помнишь, кто ты?
– П-п-преанц, – жалобно отозвался покойник, и Сверр удовлетворенно кивнул. – П-п-пеатер.
