Зораида Кордова — Иллюзионист (ЛП) - Кордова Зораида (прочитать книгу TXT, FB2) 📗
Донья Саграда встаёт и направляется к празднующим в пёстрых платках и кружевных масках. Музыканты играют на волынках, флейтах, гитарах и бубнах. Дети бегают и играют. Маленькие кристаллы в форме капель украшают их подолы и манжеты.
Я хочу спросить Кастиана, в порядке ли он, но его насупленный вид говорит сам за себя. Мы продолжаем сидеть рядом друг с другом и пить грушевый сидр, дожидаясь времени назначенной встречи.
В полдень мы покупаем в лавке с морепродуктами две устрицы размером с ладони Кастиана. Ждём несколько секунд, ищем любой сигнал от осведомителя. Пожилой мужчина хвалит моё платье, но затем берёт за руку своего супруга и идёт дальше. Незнакомцы дружелюбно улыбаются и кивают нам. Некоторые ворчат, что мы мешаем пройти. Солнце достигает зенита и идёт дальше. Мы с Кастианом снова и снова обходим рынок, скупая столько устриц, что я перестаю чувствовать вкус чего-либо, кроме соли.
— Что, если возникли проблемы на таможне? — шепчу я. — А вдруг его поймали? Или, может, он ожидал, что ты придёшь один?
Кастиан напряжённо смотрит, как лавки зажигают фонари и начинается представление. Люди толпятся у цветочной арки перед собором. Молодая пара, ехавшая в карете, теперь стоит рядом со священником. Платье девушки украшено кристаллами-капельками, а на голове — искусственный нимб. Парень одет в зелёное, на его бёдрах платок серебряного цвета.
Пожилой священник ходит медленнее, чем сменяются времена года, но его голос гремит на всю площадь. Он пересказывает историю святой Кариньи, тогда как парочка, разыгрывающая святую и её мужа, танцуют под его слова.
— Услышьте меня, о великие небеса! Заберите моё сердце и душу, но спасите народ Сол-Алене, — восклицает святая Каринья.
— Спасите нас! — вторит ей толпа. — Слава Отцу Миров!
Священник возносит молитву.
— Простите, сеньорита, — произносит знакомый голос, перед тем как кто-то толкает меня плечом.
Кастиан реагирует молниеносно, вставая между нами и доставая нож из сапога, но я успеваю узнать друга.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не выкрикнуть имя Леонардо и не броситься к нему на шею. В уголках его ярко-зелёных глаз появляются морщинки, когда он улыбается мне. Его копна чёрных кудрей покрыта бежевой пудрой, а невзрачные одежды слуги запачканы, но я узнала его. Это точно он.
— Всё в порядке, странник, — говорю я, сжимая ладонь Кастиана. — Какими судьбами?
Молитва священника подходит к концу, музыка возобновляется, и мы втроём перемещаемся поодаль от оживлённой толпы на рынке. Лео окидывает взглядом Кастиана с макушки до пят, но видит лишь незнакомца. Я пытаюсь сообщить ему, что моему спутнику можно доверять. А нам нужно многое обсудить.
— Надо спешить, — говорит Лео, оглядываясь на главную дорогу, змейкой ведущую из деревни. Он расстёгивает свой простой чёрный жилет и показывает подвеску. Три горные вершины и солнце в центре. Личный знак леди Нурии, герцогини Тресорос. — Чистильщики скоро будут здесь.
Атмосфера на рынке меняется — участники Карнавала тоже чувствуют, что что-то не так. Приближающийся стук копыт. Солдаты в алых одеждах Чистильщиков поднимаются по холму на главной дороге и окружают площадь. Паника и замешательство слышатся в аханье и шепотках случайных прохожих.
— Не останавливаемся, — командую я, но путь мне преграждает вздыбленная лошадь. Кастиан притягивает меня к себе в последний момент, пока мой череп не пробило копытом.
— Вернитесь на площадь! — требует солдат.
Пальцы Кастиана впиваются в мои плечи, когда он ведёт меня обратно к толпе.
— Что будем делать? — шиплю я. — Только не говори мне успокоиться.
Я внезапно вспоминаю один городок, Пуэрто-Дорадо. Всех, кто укрывал семьи мориа и отвергал веру в Отца Миров, надлежало выдать властям. Стражи обыскивали все дома, проверяли каждую лавку, но в итоге арестовали только какого-то пьяницу и мужчину, у которого обнаружили реликвии с символами древних богов. Правосудие сожгло дом еретика. После всех этих уже привычных приёмов запугивания Чистильщики возвращались спустя пару дней, чтобы помочь горожанам и напомнить, как бы всё было мирно и прекрасно, если бы не мориа и прочие инакомыслящие.
Среди них был и принц Кастиан.
Я ненавидела его тогда, и сейчас это чувство вновь всплывает на поверхность, пока я смотрю, как солдаты сгоняют всех жителей в одно место. Пехота выталкивает торговцев из их лавок, сшибая с прилавков булки и корзины с фисташками. Пирожные и пироги раздавлены в грязи. Один из солдат хватает бутылку вина и выдёргивает зубами пробку, выплёвывает на землю и делает глоток.
Через секунду откуда-то в толпе раздаётся крик. Солдаты хватают молодую пару, разыгрывавшую святую Каринью и её мужа, срывают нимбы, цветочные венки и платки. Женщина рядом со мной всхлипывает, и я чувствую, как падаю в чёрную бездну, где живут мои воспоминания.
Следом за отрядом зачистки едут две кареты с гербом рода Сол-Абене. Из одной из них выходит дворянин, с ним два личных стражника. Герцог Сол-Абене — суровый мужчина с острыми скулами, бородкой и густыми бровями, обрамляющими чёрные, как смола, глаза. Кремово-белая кожа разрумянилась. Я мельком видела его во дворце, и хотя с тех пор он мало изменился, я отмечаю тёмные круги под глазами, которых раньше не было.
— Герцог! — кричат люди. — Что это всё значит? Это же святой день, герцог Сол-Абене!
Солдат в красной форме выходит вперёд и обращается к толпе. Ему лет двадцать пять. Жуткий шрам пересекает его лицо по диагонали.
— Паскаль, — шёпотом себе под нос произносит Кастиан. Ну разумеется, он его знает. Это всё его люди.
— Все смогут спокойно разойтись по домам после того, как Чистильщики закончат проверку.
Донья Саграда проталкивается в первый ряд. Несмотря на свой невысокий рост, она набирается смелости обратиться к солдату с мольбой в голосе:
— За что вы так?
Паскаль едва ли обращает на неё внимание.
— Это языческий праздник. Последователям Отца Миров непозволительно чествовать еретических святых и лжебогов.
Кастиан дёргается вперёд, но его опережает священник. Морщины на лице старика приходят в движение, когда он пытается призвать солдата к благоразумию:
— Карнавал Санта-Каринья проводится ежегодно на протяжении многих веков. Как добропорядочные граждане, мы платим десятину Отцу Миров и короне. Даже королева Пенелопа однажды почтила нас своим присутствием на торжестве. Герцог Сол-Абене и его семья не пропустили ни одного Карнавала.
— Точно! — выкрикивает кто-то в поддержку. Солдаты бросаются к нему.
— Этому пора положить конец, — объявляет Паскаль. — Правосудие объявило, что все деньги, заработанные на этом еретическом празднике, пойдут на нужды войны. Каждый, кто способен поднять меч, должен проследовать за мной.
Война. Слово проносится по толпе, как огонёк по фитилю.
— Умоляю, — по круглым щекам доньи Саграды бегут слёзы. — Мы уже отправили всех наших солдат. Даже совсем юнцов. Сжальтесь...
Я уже бросаюсь к солдату, когда он замахивается кулаком на донью, чтобы заткнуть её. Хватаю за руку в воздухе. Его глаза округляются от шока, как два чёрных блюдца, и я понимаю, что совершила огромную ошибку. Я могу пойти дальше — ударить его коленом в живот и кулаком в ухо, чтобы он потерял равновесие, приподнять юбку и выхватить кинжал на бедре.
Но не делаю этого.
Позволяю ему отбросить меня на землю.
Кастиан тут же оказывается рядом.
— Стоять!
Должно быть, голос Кастиана прозвучал слишком знакомо, потому что юный солдат рефлекторно замирает. Но принц сейчас выглядит как Уилмер Оцоа — музыкант из мелкой деревушки, без какого-либо право командовать.
— Кем ты себя возомнил? — выплёвывает Паскаль в лицо Кастиану. — Я прикажу выпотрошить тебя за измену и сопротивление стражам порядка.
— Прошу, не горячитесь, — вмешивается священник. — Он только хотел защитить супругу.
Паскаль разглядывает меня. Узнавание мелькает в его глазах.
— Сними перчатки. Сейчас же.
