Король и Королева Мечей - Арден Том Дэвид Рэйн (книга жизни TXT) 📗
Птица взъерошила перышки. Дзади застонал. В любое мгновение он мог открыть глаза.
Раджал сидел в углу. Вид у него был унылый и испуганный. Закутавшись в яркое лоскутное одеяло, он стал почти неотличим от прочего тряпья и утвари, которыми был набит фургон. Тут ступить было негде из-за обилия всевозможных сковородок, половников, ложек и ножей, рулонов ярких тканей, лент и занавесок, ваз и бутылок, сундуков и мешочков, и все это стонало и звякало, скрипело и клацало.
Вечер выдался жуткий. Все ваганы сидели по фургонам. Сегодня нечего и думать о ярмарке. Никто из эджландцев не потащился бы в такую погоду за тем, чтобы им погадали, или за тем, чтобы приобрести странные снадобья и послушать предсказания судьбы, или поглазеть на ритуалы, которых никогда не увидишь в храме Агониса. Нет, сегодня не будет блеска монет, передаваемых из рук в руки, ни костров, ни плясок, ни кувшинов с джарвельским эликсиром, ходящих по кругу под тихий шелест ветра в листве.
Казалось, словно все они находятся на море, глубоко в корабельном трюме. Дождь безжалостно стучал по деревянной крыше фургона, доносился вой ветра, раскачивающего вязы и рокот волн разбушевавшейся реки, которая стремительно мчалась по равнине. Да, ночь выдалась ненастная, и Раджал гадал, куда же подался Нова. Злость на Нову смешалась с тревогой за него. Неужто он опять бродит под проливным дождем с зажженным фонарем в руке и хриплым голосом зовет на помощь?
Но Великая Мать сказала: «Нет, не тревожься о нем. Не бойся за своего брата».
«Моего брата!» — подумал Раджал возмущенно и тут же устыдился, потому что понял, что злится не только на Нову, но и на Великую Мать. В конце концов, сказанное ею могло быть правдой. Но как порой трудно поверить в правду!
Это случилось ясным утром на опушке Диколесья, далеко на севере Тарнских равнин. Там-то Раджал и увидел впервые мальчика, которого они потом стали называть Новой. С тех пор миновал не один сезон, но Раджал до сих пор помнил тот день. Тогда их было всего четверо — Раджал, Мила, Дзади и Ксал. Они бежали из Ириона и пробирались по стране тайком.
В ночь перед появлением Новы они обосновались в заброшенном крестьянском доме, одном из многих, разбросанных по равнине, словно раковины на берегу после отлива. Дома опустели после Осады Ириона. Переодевшись крестьянами, всюду гонимые, они направлялись к югу вдоль Белесой Дороги. Горстку ваганов, странствующих по Харионским землям, ожидали страшные опасности. Но делать было нечего. Они должны были добраться до Внутриземья, где ваганам хотя бы дозволялось получать разрешение и работать певцами, танцорами, актерами.
А в Тарне бродячих ваганов могли схватить и расстрелять на месте.
В то утро Раджал вместе с Милой ходили по лесу в поисках дичи, сладких листьев и ягод. Великая Мать велела им не задерживаться, но они ушли далеко в чащу леса. К тому времени, как они разыскали тропинку, ведущую к крестьянскому дому, солнце уже стояло высоко, и Дзади был готов в дорогу — он стоял возле запряженной повозки.
Вовсе не удивившись и не встревожившись из-за того, что дети опоздали, Великая Мать обернулась к ним. Раджал нес целую охапку сладких кореньев, а Мила насобирала в подол юбки листьев, ягод и орехов. Но все, что они насобирали, посыпалось на землю — дети опустили руки от неожиданности, когда из-за повозки вышел незнакомый юноша.
Он был худ и бледен. На нем, как и на ваганах, было крестьянское платье. Тогда, в первый день, он вел себя скованно, стеснительно, все время смотрел под ноги, прятал глаза, но Раджал успел разглядеть, что глаза у него ярко-синие. А волосы у юноши были светлые, почти белые.
— Этого юношу зовут Нова, — сказала Великая Мать. — Примите его в сердца ваши как брата, дети мои, ибо он брат вам.
Раджал вздрогнул от испуга.
— Великая Мать, ты не ослепла ли? Этот мальчик — не нашего племени. Он эджландец, почитатель сладкоречивого Агониса. Неужто ты забыла все, что стряслось в Ирионе? Забыла про виселицы на лужайке? Но если ты, о Великая Мать, забыла о своем сыне, то я не забыл о моем отце.
После этих слов Раджал был готов броситься на светловолосого мальчишку и сбить его с ног, но вместо этого неожиданно сам оступился и упал в дорожную пыль. Приподнявшись, он оглянулся и посмотрел на Великую Мать, сидевшую рядом с Дзади на повозке. Как легко она наказала его! Раджал скривился от острой боли в паху — именно там ставили метку, отличавшую ваганов от других народов. Он становился мужчиной. Он должен был говорить как мужчина.
А он пищал как цыпленок и вскоре умолк, не находя слов.
Бледный юноша-эджландец подал ему руку, но Раджал его руку оттолкнул и поднялся сам. Ему было стыдно, он был готов убежать куда глаза глядят. Но не мог. Он посмотрел на Милу. Девочка сидела на корточках и старательно собирала ягоды, и орехи, отгоняя настырную птицу.
Великая Мать добродушно проговорила:
— Раджал, дитя мое, как я могу забыть о твоем отце? Каждый день мое сердце обливается кровью при мысли о том, что нет больше на свете единственного моего отпрыска. Я так надеялась на то, что он продолжит и умножит наш род, когда я уйду из Царства Бытия. Но я знаю, Раджал, что мой сын живет в тебе, и знаю, что его жизнь в тебе будет явлена благородно.
Этот мальчик — враг наших врагов. Если бы он остался здесь, в Тарне, жизнь его была бы в такой же опасности, как моя и ваша. Постарайся смотреть на все глубже, Раджал. У тебя в отличие от твоей сестры нет сильного чувства предвидения, но разве ты не можешь понять, что цвет кожи человека — это еще не все?
Она притянула незнакомого мальчика к себе, закатала его рукав. Белизна кожи Новы ослепила Раджала.
— Его тело — это цвет бледного солнца. Он близок к совершеннолетию, но у него нет знака, который отличает мужчин нашего племени. Нет, это дитя — не дитя Короса, но в ту пору, когда мы доберемся до Хариона, настанет время, когда белизна его кожи будет нам на пользу. Рядом с ним мы все будем казаться не такими смуглыми. А потом настанет время, когда, наоборот, мы должны будем прятать его, когда придется окрасить его кожу и волосы темным соком бузины. О дети мои, много раз нам придется исполнять свой долг, но настанет время, когда нам будут отданы все долги. Время идет, но со временем смысл многого будет открыт нам.
Раджал закрыл глаза и сдержал слезы. Он еще тогда понимал, что Великая Мать права.
Дзади открыл глаза.
— Сестрица Ксал...
Он доверчиво смотрел на доброе и мудрое лицо старухи.
— Милый Дзади... Тс-с-с!
Ксал мягко, но властно удержала двоюродного брата, не дала ему подняться. Она поняла: ее снадобье подействовало. Губы ее тронула едва заметная улыбка. Она медленно обошла вокруг печки. Отложив в сторону кипу яркой одежды, раздвинув занавеску из бусин, она открыла дверцу в задней стенке фургона.
— Великая Мать, теперь будет целительная музыка? — взволнованным шепотом спросила Мила.
— Это часть исцеления. Нанесение бальзама — первый шаг, теперь начнется второй, но будет и третий. Но, наверное, ты уже знаешь все это, Мила, моя девочка? А позднее, когда твой дар предвидения окрепнет, ты будешь знать все это точно
Сердце Милы забилось сильнее. Она ведь и на самом деле знала это! Она протянула руку, пригладила перья своей птицы. Так же осторожно, старательно и нежно, как Великая Мать Ксал, Мила шевелила пальцами. А старуха приступила к следующему этапу исцеления Дзади. Сначала она развернула толстое одеяло, потом — несколько слоев шелка. Нежнейший звук наполнил пространство фургона, сверкнуло огнем полированное дерево.
— Братец Дзади, держи, — негромко проговорила Великая Мать и вложила инструмент в руки дурачка. Это была тройная гиттерна — один из редчайших шедевров, изготовляемых ваганскими мастерами. От округлого корпуса вверх тянулось три витых многострунных грифа, на которых были вырезаны странные знаки. Играли на гиттерне только по самым торжественным случаям, и играть на ней умел только Дзади.
