Эрагон.Наследие - Паолини Кристофер (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
«Извини, — сказала она, — я пыталась сделать это как можно аккуратней».
«Не сомневаюсь».
Почти сразу же Эрагон увидел бегущую к нему Катрину. Ее длинные золотистые волосы развевались на ветру, одежда не скрывала уже довольно сильно выпирающего живота.
— Что нового? — крикнула она. В каждой черточке ее лица сквозила тревога.
— Ты о котах-оборотнях слышала?
— Ага.
— А кроме этого никаких особых новостей нет. У Рорана все хорошо, он велел мне сказать, что любит тебя.
Лицо ее сразу просияло, но тревога из глаз так и не ушла.
— Значит, с ним все в порядке? — Она показала Эрагону кольцо на среднем пальце левой руки. Это было одно из тех двух колец, которые Эрагон специально для нее и Рорана особым образом заколдовал, чтобы оба могли сразу узнать, если кто-то из них попадет в беду. — Мне показалось, примерно час назад кое-что случилось, и я испугалась, что это…
Эрагон покачал головой:
— Роран сам тебе обо всем расскажет. У него, конечно, есть несколько синяков и царапин, но, клянусь, он цел и невредим. Хоть и перепугал меня до смерти.
Тревога в глазах Катрины усилилась, но она все же заставила себя улыбнуться и сказала:
— Ну что ж, по крайней мере, хоть это меня утешает.
Расставшись с нею, Эрагон и Сапфира двинулись в сторону тех палаток, где вардены хранили припасы и готовили пищу. Там они до отвала наелись мяса, запивая его медовым напитком и слушая, как за стенами палатки все сильнее завывает ветер. Вскоре по натянутому навесу забарабанили крупные капли дождя.
С удовлетворением глядя, как Эрагон вгрызается в кусок свиной грудинки, Сапфира спросила:
«Ну что, вкусно? Правда, замечательно?»
Эрагон только замычал в ответ с набитым ртом, утирая стекавший на подбородок мясной сок.
6. Воспоминания об ушедших навсегда
«Гальбаторикс безумен, а потому непредсказуем. Кроме того, в его умозаключениях есть некие пробелы, но обычным людям их не обнаружить. Если ты сумеешь найти эти слабые места, то вы с Сапфирой, возможно, и сможете одержать над ним победу. — Бром опустил трубку, лицо его казалось на редкость мрачным. — Надеюсь, ты сумеешь это сделать, Эрагон. Мое самое большое желание — чтобы вы с Сапфирой прожили долгую и плодотворную жизнь, свободную от страха перед Гальбаториксом и Империей. Жаль, что я не могу защитить вас от тех опасностей, что будут вам грозить! Увы, это не в моих силах. Я могу лишь дать вам совет, чему-то научить, пока я еще здесь… Сын мой, что бы с тобой ни случилось, знай: я люблю тебя, и мать твоя тоже тебя любила. Пусть же звезды всегда освещают твой путь, Эрагон, сын Брома».
Эрагон проснулся и открыл глаза. Сон прервался, образ Брома растаял. Над ним снова был провисший полог палатки, похожий на пустой бурдюк для воды. Палатке пришлось нелегко — очередная буря только что миновала. Из брюха провисшей складки на правую ногу Эрагона капала вода, и успевшая промокнуть штанина противно холодила кожу. Понимая, что нужно встать и подтянуть крепеж, Эрагон все еще медлил, так сильно ему не хотелось вылезать из постели.
«А тебе Бром никогда не рассказывал о Муртаге? Он не говорил тебе, что мы с Муртагом — сводные братья?» — мысленно обратился он к Сапфире.
Сапфира, клубком свернувшаяся снаружи под стеной палатки, проворчала:
«Сколько ни спрашивай, а ответ будет один и тот же».
«Интересно, почему все-таки? Почему он тебе не рассказывал? Ведь уж он-то наверняка знал о Муртаге. Не мог не знать».
Сапфира ответила далеко не сразу:
«У Брома всегда имелись какие-то свои соображения, но если уж строить догадки, то я бы предположила, что он считал так: важнее сказать тебе, как онтебя любит, и дать тебе какой-то полезный совет, чем тратить время на разговоры о Муртаге».
«И все же он мог бы предупредить меня! Мне бы и пары намеков хватило».
«Я не могу ручаться, что понимаю, какие именно соображения им руководили, но ты, Эрагон, должен наконец понять, что существуют такие вопросы, касающиеся Брома, на которые ты никогда не получишь ответа. Верь в то, что он по-настоящему любил тебя, и не позволяй никаким прочим сомнениям тревожить твою душу».
Эрагон, продолжая лежать, принялся изучать свои большие пальцы, поворачивая их так и сяк. Левый палец показался ему более морщинистым, а на правом виднелся небольшой извилистый шрам. Эрагон даже не помнил, когда заполучил этот шрам, хотя, должно быть, это произошло уже после Агэти Блёдхрен, праздника Клятвы Крови.
«Спасибо тебе», — сказал он Сапфире, именно благодаря ей он уже три раза смог увидеть и услышать Брома с тех пор, как пал Финстер, и каждый раз ему удавалось заметить какие-то новые подробности в речах Брома или в его движениях, которые прежде ускользали от его внимания. Эти встречи успокаивали его и приносили ему радость, наполняли душу ощущением исполненного желания — того желания, которое терзало его всю жизнь: желания узнать имя своего отца и понять, любил ли он его, Эрагона.
Сапфира ответила на его благодарные слова слабым теплым свечением.
Хотя Эрагон хорошо поел и отдохнул — он проспал, наверное, целый час, — усталость в теле чувствовалась по-прежнему. Собственно, ничего иного он и не ожидал. По опыту он знал, что порой требуются недели, чтобы полностью оправиться от иссушающего тело и душу воздействия затяжных сражений. Чем ближе вардены будут подходить к Урубаену, тем меньше и у него, и у всех прочих варденов будет оставаться времени, чтобы прийти в себя после очередного столкновения с противником. Эта война будет бесконечно изматывать их, и все они не раз будут ранены в боях, и потом, измученные и обессилевшие, должны будут лицом к лицу встретиться с Гальбаториксом, который как ни в чем не бывало поджидает их в своем дворце.
Эрагон старался не думать об этом.
Очередная капля воды с потолка палатки, крупная и холодная, окончательно привела его в дурное расположение духа, и он резко сел, спустив ноги на пол, потом встал и подошел к тому уголку палатки, где виднелась полоска ничем не прикрытой, насквозь промокшей земли. Там он опустился на колени и прошептал, глядя на этот клочок земли:
— Делои шарьялви!(Сдвинься, земля!) — И прибавил еще несколько фраз на древнем языке, необходимых для того, чтобы уничтожить ловушки, поставленные им накануне.
Земля закипела, точно вода в котелке, и из возникшего фонтанчика камешков, насекомых и червяков появился кованый сундучок примерно фута в полтора длиной. Протянув руку, Эрагон взял сундучок и освободил его от заклятия. Земля тут же перестала шевелиться и успокоилась.
Эрагон поставил сундучок на успокоившуюся землю и прошептал: «Ладрин (откройся)!», а потом махнул рукой возле замка, в котором даже скважины для ключа не было. Замок, щелкнув, открылся.
Слабое золотистое сияние разлилось по палатке, когда Эрагон приподнял крышку сундучка.
Там, надежно укрепленное в гнезде с бархатной подложкой, покоилось сердце сердец Глаэдра, его Элдунари. Крупный, похожий на самоцвет камень мрачновато поблескивал, точно угасающий уголек. Эрагон бережно взял Элдунари обеими руками, его острые неправильной формы грани были теплыми на ощупь. Он заглянул в глубины камня и увидел там целую вселенную крошечных звездочек, которые быстро вращались. Но движение их стало замедляться, да и самих звездочек, похоже, стало значительно меньше, чем в тот раз, когда Эрагон впервые взял Элдунари в руки это было еще в Эллесмере, когда Глаэдр исторг его из своего тела и доверил заботам Эрагона и Сапфиры.
Как и всегда, это зрелище завораживало. Эрагон мог бы, наверное, целый день следить за постоянно менявшимся рисунком крошечных звезд.
«Мы должны попытаться еще раз», — мысленно сказала ему Сапфира, и он был с нею согласен.
Они вместе направили свою мысленную энергию к этим далеким огням, К безбрежному морю звезд, воплощавшему сознание Глаэдра, его разум и душу. Они словно летели сквозь холод и мрак, затем — сквозь жар и отчаяние, а затем — сквозь равнодушие, столь всеобъемлющее, что оно, казалось, иссушает их души, парализует волю, не позволяет действовать, заставляя остановиться и плакать.
