Меч Предназначения - Сапковский Анджей (книга бесплатный формат TXT) 📗
Геральт ухмыльнулся Ярпену Зигрину, ласково поглаживающему острие засунутого за пояс топора. Краснолюд, развеселившись, осклабился. Йеннифэр демонстративно отвернулась, притворившись, будто разорванная до самого бедра юбка занимает ее больше, нежели слова Эйка.
— Вы немного переборщили, милсдарь Эйк, — резко проговорил Доррегарай. — Впрочем, уверен, из благородных побуждений. Я считаю совершенно никчемным ваше мнение о чародеях, краснолюдах и ведьмаках. Хотя, мне кажется, все мы уже привыкли к таким речам, все же говорить так невежливо и не по-рыцарски, милсдарь Эйк. И уж вовсе не понятно после того, как вы, а не кто другой, бежите и подаете волшебную эльфову веревку ведьмаку и чародейке, которым угрожает смерть. Из сказанного вами следует, что вам скорее следовало бы молиться, чтобы они упали.
— Черт возьми, — шепнул Геральт Лютику. — Так это он подал веревку? Эйк? А не Доррегарай?
— Нет, — буркнул бард. — Эйк. Именно он.
Геральт недоверчиво покачал головой. Йеннифэр чертыхнулась себе под нос и выпрямилась.
— Рыцарь Эйк, — сказала она с улыбкой, которую любой, кроме Геральта, мог счесть любезной. — Как же так? Я — нечисть, а вы спасаете мне жизнь?
— Вы дама, госпожа Йеннифэр, — рыцарь чопорно поклонился. — А ваше красивое и искреннее лицо позволяет думать, что вы когда-нибудь отречетесь от чернокнижничества.
— Чернокнижия, хотели вы сказать.
Богольт фыркнул.
— Благодарю вас, рыцарь, — сухо сказала Йеннифэр. — И ведьмак Геральт также вас благодарит. Поблагодари его, Геральт.
— Да меня скорее удар хватит, — ведьмак обезоруживающе искренне вздохнул. — За что же? Я мерзкий извращенец. А моя безобразная и лживая физиономия не сулит никаких надежд на исправление. Рыцарь Эйк вытащил меня из пропасти случайно, только потому, что я лихорадочно цеплялся за красивую даму. Виси я там один, Эйк и пальцем бы не шевельнул. Я не ошибаюсь, рыцарь?
— Ошибаетесь, господин Геральт, — спокойно отозвался странствующий рыцарь. — Никому из нуждающихся в помощи я не отказываю. Даже ведьмаку.
— Поблагодари, Геральт. И извинись, — резко сказала чародейка. — В противном случае ты подтвердишь, что по крайней мере в отношении тебя Эйк был совершенно прав. Ты не можешь сосуществовать с людьми. Потому что ты — иной. Твое участие в экспедиции — ошибка. Тебя сюда пригнала бессмысленная цель. Поэтому будет целесообразно отделиться. Я считаю, что ты и сам это понял. А если нет, то пойми наконец.
— О какой цели вы говорите, госпожа? — вклинился Гилленстерн.
Чародейка взглянула на него, но не ответила. Лютик и Ярпен Зигрин усмехнулись многозначительно, но так, чтобы чародейка этого не заметила.
Ведьмак взглянул в глаза Йеннифэр. Они были холодны как лед.
— Прошу прощения и благодарю, рыцарь из Денесле, — наклонил он голову. — Благодарю всех присутствующих за мое непреднамеренное и поспешное спасение. Я слышал, когда висел, как вы наперегонки рвались мне на помощь. Прошу всех присутствующих простить меня. За исключением благородной Йеннифэр, которую я благодарю, ни о чем не прося. Прощайте. Мерзость по собственной воле покидает благородную компанию. Ибо вы у мерзости уже вот где сидите! Бывай, Лютик.
— Эй, Геральт! — крикнул Богольт. — Не разыгрывай из себя целочку. Не делай из мухи слона. К черту…
— Лю-ю-юди!
Со стороны устья ущелья бежал Козоед и несколько голопольских милиционеров, высланных на разведку.
— Что такое? Чего он орет? — поднял голову Нищука.
— Люди… Ваши милости… — задыхался сапожник.
— Отдышись, человече, — сказал Гилленстерн, засовывая большие пальцы за золотой пояс.
— Дракон! Там дракон!
— Где?
— За ущельем… На равнине… Господин, он…
— По коням! — скомандовал Гилленстерн.
— Нищука! — рявкнул Богольт. — На телегу! Живодер, на коня и за мной!
— В галоп, парни! — завопил Ярпен Зигрин. — Галопом, мать вашу так!
— Эй, погодите! — Лютик забросил лютню за спину. — Геральт, возьми меня на коня!
— Прыгай!
Ущелье окончилось россыпью светлых камней, все более редких, образующих неправильную окружность. За ними местность мягко понижалась, переходя в поросшую травой, слегка холмистую луговину, со всех сторон замкнутую известняковыми стенами, в которых зияли тысячи отверстий. Три узких каньона, устья высохших потоков, выходили на луговину.
Богольт первым доскакал до каменного барьера, резко осадил коня, поднялся на стременах.
— О зараза, — сказал он. — О чертова зараза. Этого… этого не может быть!
— Чего? — спросил Доррегарай, подъезжая. Рядом с ним Йеннифэр, спрыгнув с телеги, налегла грудью на каменную глыбу, выглянула, попятилась, протерла глаза.
— Что? Что такое? — крикнул Лютик, выглядывая из-за спины Геральта. — Что такое, Богольт?
— Дракон-то… дракон… золотой.
Не больше чем в ста шагах от каменной горловины ущелья, из которого они только что вышли, у дороги, ведущей к северной части каньона, на куполообразном невысоком холме сидело существо. Оно сидело, изогнув правильной дугой длинную изящную шею, склонив узкую голову на выпуклую грудь, оплетя хвостом передние выпрямленные лапы.
Было в этом существе, в его позе что-то невообразимо грациозное, что-то кошачье, что-то противоречащее его явно змеиной родословной. Несомненно, змеиной. Ибо существо было покрыто слепящей глаза золотой чешуей с четким рисунком. Да, существо, сидящее на холме, было золотым — золотым от острых, зарывшихся в землю когтей до конца длинного хвоста, слегка шевелящегося меж покрывающих холмик растений. Глядя на них огромными золотыми глазами, существо расправило широкие золотистые нетопыриные крылья и так сидело, неподвижное, как бы требуя, чтобы им любовались.
— Золотой дракон, — шепнул Доррегарай. — Невероятно… Живая легенда!
— Не существует в мире, чертова мать, золотых драконов, — заявил Нищука и сплюнул. — Я-то знаю, что говорю.
— А что же в таком случае сидит на холме? — трезво спросил Лютик.
— Обман какой-то…
— Иллюзия…
— Это не иллюзия, — сказала Йеннифэр.
— Это золотой дракон, — проговорил Гилленстерн. — Самый настоящий золотой дракон.
— Золотые драконы бывают только в легендах!
— Перестаньте, — вклинился Богольт. — Нечего дергаться! Любому болвану ясно, что это золотой дракон. Да и какая разница, милсдари, золотой, синий, пегий в крапинку или клетчатый? Он невелик, уделаем его в момент. Живодер, Нищука, разгружайте телегу, вытаскивайте снаряжение. Тоже мне разница — золотой не золотой.
— Есть разница, Богольт, — сказал Живодер, — и большая. Это не тот дракон, на которого мы охотимся. Не тот, подтравленный под Голопольем, который сидит в яме на драгоценностях и золоте. А этот сидит только на собственной заднице. Так на кой он нам ляд?
— Это золотой дракон, Кеннет, — буркнул Ярпен Зигрин. — Ты когда-нибудь такого видел? Не понимаешь? За его шкуру мы возьмем больше, чем вытащили бы из обычного сундучища с сокровищами.
— И к тому же это не ухудшает ситуации на рынке драгоценных камней, — добавила Йеннифэр, нехорошо усмехаясь. — Ярпен прав. Договор действует. Есть что делить, разве нет?
— Эй, Богольт? — крикнул Нищука с воза, с грохотом копаясь в снаряжении… — Что надеваем на себя и лошадей? Чем эта золотая гадина может ударить? Огнем? Кислотой? Паром?
— А хрен ее знает, — задумался Богольт. — Эй, чародеи! Легенды о золотых драконах говорят, как такое чудо уделать?
— Как? А проще простого! — крикнул Козоед. — Чего тут мурыжить, а ну давайте-ка сюда животягу какую-никакую. Напихаем в нее чего-нибудь ядовитого и подкинем гаду, пусть сожрет и того…
Доррегарай искоса глянул на сапожника. Богольт сплюнул. Лютик отвернулся. На его лице читалось отвращение. Ярпен Зигрин усмехнулся, уперев руки в бока.
— Чего глазеете? — спросил Козоед. — За работу, надо решить, чем труп нафаршировать, чтобы гад поживее его заглотнул. Чем-нибудь жутко ядовитым, отравой какой смердящей или гнилью.
