Красно Солнышко - Авраменко Александр Михайлович (прочитать книгу txt) 📗
К ногам князей бросили перепуганного полуодетого мужчину средних лет, непрерывно бормочущего нечто вроде «Брендан, Брендан». Брячислав толкнул Путяту:
– Чего он?
Жрец прислушался, потом спросил мужичка на той самой квакающей молве, на которой общался со спасённым с каторги чужаком. Мужик ответил. Путята переспросил. И пленный повторил вновь то же самое. На лице жреца появилась улыбка.
– Повезло нам, княже, неслыханно…
– С чего бы это?
– Так вот он… – молодой мужчина указал на пленника, – и есть тот самый Брендан, который намедни вернулся из своего путешествия.
– Ха, мореплаватель, говоришь? И на чём он ходит? На своих кожаных корачах? Не смеши.
Но улыбка жреца стала ещё шире.
– Сей Брендан ходил семь лет по морям за Оловянными островами. И именно он открыл земли с кипящей водой и Зелёные острова, князь.
– Что?! – Глаза Брячислава расширились, и князь медленно произнёс: – Спроси его, может ли он показать дорогу туда?
Путята проквакал сказанное на латыни, и монах часто-часто закивал. Гостомысл взглянул на брата и, получив от того немое согласие, сказал:
– Скажи монаху, что мы сохраним ему жизнь, если он покажет нам путь в те места. Не обманет – будет жить. Если солгал – рыб в море кормить будет.
Жрец вновь перевёл славянские слова, и Брендан снова закивал, заколотил себя в грудь, забормотал. Брячислав махнул рукой:
– Уведите его, и стеречь как зеницу ока.
Двое дружинников вывели пленного через уже давно распахнутые настежь ворота.
– А с прочими что делать, княже?
Старший воин показал на церковь, из которой по-прежнему доносилось заунывное пение, и Гостомысл зловеще усмехнулся:
– Друиды поведали мне, что сии служители обожают жечь тех, кто не верует в их Бога, живьём на кострах. Так поджарьте их тоже.
Без лишних слов воины принялись за дело: они снесли к стенам строения дрова из больших поленниц, вытащили из келий мебель, подтянули деревянные телеги, в обилии стоящие под навесами. Между тем монахи внутри спохватились – молитва давно закончилась, но попытка выйти из церкви не удалась. Поднявшись же на звонницу, они в ужасе обнаружили, что двор полон суетящимися воинами в неведомом им вооружении и одеждах, надеясь, что это просто грабители и, сохранив жизнь обитателям монастыря, скоро уйдут. А славяне, уже подкатив пару бочек с маслом, найденным в поварне, ловко вышибли их днища и вёдрами обильно полили дерево, покрывающее церковь до середины стен. Путята высек огонь, запалив факел, и медленно произнёс нараспев:
– Истинным богам приносим в жертву нечестивцев, поклоняющихся проклятому истинными богами.
Широко размахнулся, и, прочертив короткую дымную дугу, факел упал на груду дров. Миг – и первый, ещё робкий огонёк пробежал по расколотому вдоль бревну. Другой жадно, с рёвом набросился на обильную пищу, вкусно приправленную маслом. Высокое пламя с гулом взметнулось ввысь с такой жадностью, что затрещали волосы от жара у тех, кто стоял ближе всех. Вопль ужаса донёсся изнутри церкви, но голос огня был громче. Спустя некоторое время строение превратилось в вулкан, извергающий из себя обломки камня, лопающегося от неимоверного жара. А крики сгорающих заживо монахов стихли почти мгновенно.
Друид с сердитым видом подошёл к князю и плюнул ему под ноги:
– Легко ты отпустил их, князь!
Брячислав, при этом действии чужака схватившись за меч, с усилием разжал пальцы, сузив глаза, и медленно процедил:
– Ты, жрец, оказывается, и на нашем языке говорить умеешь?.. И это, по-твоему, легко?
Тот упрямо повторил:
– Легко. Видел бы ты, что они творили здесь по округе… – Отвернулся и услышал голос князя:
– Росичи наслаждения в чужих муках не ищут и не видят. Запомни это, друид, и передай своим. – Спустя мгновение послышалась команда: – Возвращаемся!
Плотный строй дружинников покинул чадящие, жутко воняющие горелым мясом развалины церкви и вышел за ворота бывшего монастыря. В середине вели пленного монаха, накинув ему верёвку на шею и скрутив руки за спиной. Князь знаком поманил к себе Храбра и Слава и, вручив им конец пут, сурово бросил:
– Головой отвечаете.
Оба отрока вытянулись, ударили себя кулаками в грудь, кивнули.
Первые вёрсты пути прошли спокойно. Пыльная дорога, белая трава по её краям. Кто-то из воинов нагнулся, на ходу сорвал пучок, понюхал, скривился, выбросил, пояснив товарищам:
– Вроде с виду сочная, а горечью отдаёт. На такой хороший скот не вырастишь.
Монах торопливо перебирал босыми ногами, стараясь не отставать от идущих ровным воинским шагом воинов, не переставая что-то шептать себе под нос. Прислушавшись, Храбр уловил: «Домине, Амен, Езус Крайст» и другую тарабарщину. Махнул рукой другу:
– Похоже, проклятому молится.
Тот сурово взглянул на съёжившегося от такого взгляда пленника, бросил:
– Он ему теперь не поможет.
Дружинники перевалили холм и вдруг встали как вкопанные – в низине так же замер воинский строй.
– Ромеи!
Плотные ряды продолговатых прямоугольных щитов, уже виденные славянами ранее, на плавучей каторге, ощетинились рядами копий. Надо отдать должное выучке противника – они сбили коробку буквально за мгновения. Непривычного вида шлемы с гребнями, с ремнями, доспехи и голые ноги. Но в этот раз им противостояли не полуголые пикты, а настоящие воины, с ног до головы закованные в сталь и железо. Раз – и самые сильные и опытные продвигаются в передние шеренги. Два – монаха и отроков задвигают в глубину строя. Три – ряды дружинников перестраиваются в клин. Так же, как и у римлян, сталкиваются с треском ростовые щиты и выстраивают стену, зло ощетинившуюся копьями. Но есть и различие – щиты славян прикрывают воинов почти с ног до головы, а копья держат товарищи щитоносцев, готовые орудовать ими обеими руками. Да и оружие у них длиннее римского. Но и это не всё – в отличие от римского неполного легиона из шести манипул славяне бьются тройками – копьеносец, щитоноша и секиробоец – боец, вооружённый двуручной широколезвийной секирой на длинной, окованной металлом рукояти. И всё это одновременно со всеми. Каждая тройка – звено одной стены – дружины.
Свистнула свирель в руках Путяты-жреца, и по её звуку все одновременно сделали первый шаг. Брячислав вскинул руку, и из-за стены щитов ударил стальной дождь. Лучшие из лучших принялись за работу. Тяжёлую, страдную воинскую работу. Пять смертей в воздухе. Шестая – на тетиве. Попасть в глаз оленю с трёхсот шагов – для них детская забава.
– Барра! – разнёсся уже знакомый славянам крик снизу, от ромейского строя.
Голоногие переходят на быстрый шаг. У них бьёт барабан. Хрипло вскрикивает невиданная доселе труба, опоясывающая трубача, и затихает, издав непонятный звук, – меткая стрела жалит музыканта в шею, пробивает её, заставив несчастного захлебнуться своей кровью и выплеснуть её окровавленными губами в буксин. Спустя мгновение падает барабанщик – стрелки славян бьют метко и зло. Щиты моментально обрастают жуткой щетиной, мешая воинам. Но через мгновение славянские стрелки меняют прицел, и на этот раз противнику приходится гораздо хуже – стальные острия находят щели в сплошной стене, прошивают поножи, валя солдат на землю, проскакивают в узкую полоску между шлемом и краем щита. Легион тем не менее атакует, теряя одного за другим своих солдат. Строй взбирается на холм по узкой дороге, оставляя за собой холмики тел и уменьшаясь на глазах. Монах замер, скрестив связанные руки на груди, а Храбр толкнул Слава:
– Выдержат?!
Выдержали. Добрались до выстроившейся стенки боевых троек, благо столкнулись нос к носу – разделяло римлян и дружину меньше сотни саженей. Так что лучники били по сути в упор. С грохотом и треском сошлись щиты, послышались злые короткие выкрики римских командиров, и… лопнул один вражеский щит, другой… Узкое четырёхгранное лезвие пробивает вязкий дуб, обтянутый толстой кожей. Секиробойцы, пользуясь своим ростом, благо все ромеи ниже славян на голову, а то и больше, с оттяжкой, на выдохе обрушивают на солдат своё жуткое оружие, разваливая тела на части. Не помогают и доспехи. Щитоносцы утыкают низ своих больших миндалевидных щитов в землю, упираются в него ступнёй – всё, они – скала, которую не сдвинуть никому. И сказывается длина славянских копий, отбрасывающих врага, не дающая сойтись вплотную.
