Нарисованная красота (СИ) - Шилкова Анна (читать книги регистрация .TXT) 📗
— Я всю жизнь была уверена, что я слабый водный виз, но в последние дни эта уверенность тает. — С улыбкой ответила.
— Это почему?
— Тебя не смущает, что я воспользовалась воздухом для просушки тряпки?
Девушка пожала плечами.
— Кампроу стихиями не управляют, у них дары и таланты, а мама моя визом не была, так что мне твоих терзаний не понять.
— А дар у тебя есть? — Мне действительно было интересно.
— Коровы у меня молоко дают чистое, которое не киснет долго. — Пожала плечами девица.
— И очень вкусное. — Подсказала я. — Это хороший дар, для жизни в таком городе.
— Другой мне не светит.
— Отчего? Подалась бы в столицу.
— И кому я там нужна со своими пирожками? Там полукровкам светит только бордель, а я к такому не готова.
На такие ничего не значащие темы мы общались еще некоторое время. В процессе, выпили прилично молока, съели почти все пирожки. Когда солнце закатилось за горизонт Мьяла поспешила откланяться. Я пыталась ее отговорить, но она настаивала и я осталась дома одна.
Прибрала все, обновила молоко в блюдце и оказалась посреди дома совершенно без дела.
Правда, я довольно быстро оказалась лицом к лицу с самой собой: не самое хорошее и четкое зеркало показало мне мои прыщи и я, в который раз, содрогнулась.
Все мои современницы в родном мире знают аксиому: очищение, тонизирование, увлажнение — залог ухода за любой кожей в любом возрасте. Здесь же я не видела ни одного человека с чистой кожей без недостатков в виде прыщей и высыпаний. Мысли о качестве кожи, применимости тех средств, которыми я располагаю, для борьбы с этим богатством за чистую кожу, постепенно привели меня к покупке недостающего и в природе не водящегося, а там и к заработку.
Чем мне здесь заниматься? Что я умею? То есть, знаю я много чего, много всяких курсов посетила, но ведь это все мелочи.
В итоге, я вышла в сумеречное поле и собрала несколько цветков ромашки. Их я хотела измельчить в пюре, проварить и умываться ромашковой водой. Я решила бороться с проблемами последовательно. Хотя в последние дни я регулярно мылась и по этому поводу коже всего тела, не только лица, стало попроще дышать, она все равно была раздражена и воспалена. С этого я решила начать.
Поиски ступки или чего-нибудь, что исполнит ее роль, увенчались проигрышем. Ромашки я подавила кулаком прямо в горшке, налила туда воды (пожелав обогатить ее целебными для здоровья кожи свойствами) и поставила на плиту.
Запалить печь так же оказалось сложной задачей. Дров-то у меня не было. Зато у меня была огромная сосна в пол дне пути отсюда, которую надо распилить и приволочь в дом. Сама мысль о том, как я этим всем занимаюсь, привела меня в состояние тихого отчаяния. Даже если вдруг я права насчет управления стихиями, огонь не может существовать сам по себе, ему все равно нужно дерево или еще что-нибудь, что он может поглотить.
С такими мыслями я оставила ромашковое пюре просто плавать в воде — такой настой, это тоже не плохо и отправилась умываться. Процедура завершилась настолько непривычно быстро, что я опешила. Дома у меня был большой набор разных средств, которыми я ежедневно пользовалась, отводя около часа в день на уход. А тут ничего такого не было и это пугало.
В конечном итоге, я просто отправилась спать пораньше. Проснулась я ни свет, ни заря и тут же пошла умываться и завтракать. В моем зеркале отразилась прыщавая моська, которую я поспешила умыть ромашковой водой.
После завтрака и бесплотных попыток придумать себе занятие, я отправилась в город. Гулять. Рынок новым не удивил, но он и не был моей целью. Я его пересекла (по дороге заказав доставку дров ко мне) и оказалась в центре города: домики с лавками на первом этаже, на улице, которая упиралась в здание городской ратуши. Перед этим зданием была кругла мощеная площадь, от которой лучами расходились улицы. В центре площади была беседка с некоторым количество вазонов с цветами, с крыши спускался текучий плющ. Вокруг площади нашлись аккуратные (и грязные) лавки, на которые садиться я поостереглась.
После осмотра окружения я, наконец, обратила внимание на прогуливающихся тут горожан. Мужчины в строгих черных или серых сюртуках вальяжно выгуливали дам в пышных платьях, с тяжеленными многослойными юбками и тугими корсажами, тканевыми на вид, помахивающих зонтиками, в шляпках с вуалетками на высоких прическах. От лица первой дамы, которую захотелось рассмотреть я едва не шарахнулась с визгом.
Этот мир явно познал макияж, но выражение «нарисовать лицо» было воспринято девушками слишком буквально. Кожа выбелена до оттенка меловой стены, румяна сияют красно-розовыми пятнами, на глазах такая дичь, что немого не по себе от этого становится, ресницы сделанные из необработанных волос привели меня в неописуемый восторг, а карминовые губы (в сто слоев, чтобы комками) довели до исступления. Я никогда в жизни не могла представить, что в таком макияже кто-то может ходит и считать себя красивой.
Но и это еще не все. Под толстенным слоем мела (или еще чего-то, чем выбелено лицо) отчетливо проступали бугры. То есть не один-два прыщика, как бывает на взрослой коже, пережившей гормональные взрывы организма, а нормальный подростковый набор а ля «у тебя такая нежная кожа между прыщами» на взрослых хорошо зрелых барышнях.
От такого зрелища захотелось громко смеяться. Истерически так, с подвыванием.
В глаза бросилась лавка с косметическими средствами — так и было написано на вывеске. Я вошла туда, решительно толкнув дверь, и увидела примерно то, что и ожидала: грязное помещение, много полок с баночками и витрина, видимо, с самыми ценными товарами.
В витрине я увидела тот самый мел, который наносили на лицо дамы, кармин в палочках, тушь, жидкую как гуталин и «накладные ресницы». Ценников в витрине не было, как и бумажек с подписями. Стало не по себе. При такой декоративной косметике, ухаживать за кожей — это не давать ей отвалиться, а не поддерживать ее здоровый и нормальный вид. В лавке, за все время моего присутствия, так никто и не появился — ни продавец, ни хозяин.
Озадаченная я вернулась домой. У дома нашлась горка дров, Мьяла и недовольная соседка.
Дрова я переместила воздухом под навес на заднем дворе, где и положено им находиться, даже не задумываясь об этом. Вот как быстро привыкаешь к хорошему.
— Чем не угодила, соседушка? — Елейно пропела я. Соседка с каждым днем нравилась мне все меньше и меньше.
— Тащишь в родительский дом отребье! — Начала заводиться женщина, плюнув в сторону Мьялы, набрала в грудь воздуха, чтобы продолжить тираду, но я ее прервала.
— А ты нос из моего котла убери, всяко легче спать будет. — Не меняя тона проворковала я и пригласила девушку в дом.
Там Мьяла долго мялась и в итоге понуро уселась на лавку.
— Что случилось? — Подозрительно уточнила я, наливая молока в кружку.
— Меня выселяют. Представляешь?! Я несколько лет жила в этом доме, а сегодня хозяин пришел и сказал, чтобы я выметалась до вечера! — Она была готова разреветься, но еще держала себя в руках. — Пусти к себе хоть на ночку, — глухо закончила девушка.
— Приходи, конечно. — Согласилась я. — Оставайся столько, сколько найдешь нужным.
— Мне не чем отплатить. — Первые слезинки уже катились по щекам.
— Будешь готовить нам еду — мне хватит. — Улыбнулась я. — Иди за своими пожитками, двери моего дома открыты для тебя.
Не то, чтобы мы успели подружиться, за время потребления мною пирожков Мьялы, но я бы спать потом спокойно не смогла, если бы оставила девушку на улице.
На заднем крыльце я обнаружила кошку.
— Что, маленькая, голодна? — Тонкое «мяу» было мне ответом. — Ну подожди.
Я принесла ей блюдце молока, животное его в себя практически всосало, и довольное развалилось на солнышке.
Я же пошла по своему разнотравью, попутно собирая разные стебли и соцветия.
Я представляю, как сделать пудру, тонирующий крем для лица и тушь. Это будут не фантастичные продукты моего мира, но куда более эффективные, чем замазывание лица штукатуркой.
