Двести веков сомнений - Бояндин Константин Юрьевич Sagari (онлайн книга без TXT) 📗
Другими составляющими Ралиона явились сюжеты, события, существа, персонажи. Их множество; многие из них приходили и продолжают приходить по-прежнему. Из сновидений… из размышлений над уже существующими произведениями. Не все они вошли в Ралион, не все легли «гладко» на предположения авторов Ралиона о строении этого мира. Некоторые изменились, чтобы стать частью Ралиона, некоторые побудили изменить представления авторов о Ралионе.
Если прочесть книги подряд, от «Пригоршни вечности» и далее до этой дилогии, можно уловить изменения, которым подверглись воззрения автора произведений. Можно сказать, что автор со временем изменяет Ралион. Можно, с другой стороны, сказать, что изменяется понимание автором некогда выстроенного мироздания.
Ралион основывался на аккуратном увязывании реалий. На точной стыковке кусочков мозаики, из которой начала складываться картина мира. Теперь, когда книги вышли в свет, можно судить о том, удалось ли построить мироздание, способное выдержать множество разных взглядов, разных способов понять те или иные события, упомянутые в произведениях.
Я продолжаю настаивать на том, что любой мир, воспринимаемый читателем как мир достоверный и приносящий ощущение подлинности, возможности погружения в себя — столь же реален, сколь и то, что мы называем миром реальным, окружающим нас всякий раз, как мы откладываем книгу в сторону.
Мне неоднократно приходилось отвечать на вопрос «О чём эти книги? Что такое Ралион? О чём вы пишете?»
Я затрудняюсь ответить на вопрос, что такое Ралион. Так же, как я не смогу исчерпывающе ответить на вопрос, что такое Земля, как я её понимаю.
На вопрос, о чём я пишу, я отвечаю в последнее время — о жизни, о смерти, о любви. О том, каково место человека в окружающем мире. Не имеет значение, что вместо людей и вместе с людьми в книгах действуют фантастические существа. Всех их рано или поздно интересует вопрос, приходящий в той или иной форме — что такое мир, где я живу? Если подобный вопрос пришёл вам в голову хотя бы раз, пока вы читали мои книги — значит, я старался не зря. Если вам понравилась хотя бы одна книга из тех, что я написал — значит, я старался не зря. Если вы сочли нужным связаться со мной или соавторами Ралиона, чтобы высказаться на тему, как-то относящуюся Ралиону — значит, все мы старались не зря.
Фантастическая реальность, как определён Ралион на сайте в Интернет, посвящённом реалиям Ралиона, предполагает, что здесь «всё, не как у нас».
Значительный ряд вопросов, возникавших и возникающих у читателей, относится к тому, отчего в книгах используются слова, описывающие обыденные, всем знакомые предметы, явления, живые существа. Неужели, спрашивали меня, люди на Ралионе точно так же «произошли от обезьян»? Неужели на Ралионе могут быть лошади — такие же, как у нас, на Земле? Как могут быть одновременно, в одном и том же мире, привычные нам животные и фантастические существа? Люди и драконы? Огнестрельное оружие и магия? Почему та же самая периодическая система элементов, почему солнце называется солнцем?
В первых двух книгах были сделаны попытки добавить «непривычности», непохожести мира Ралиона на мир Земли — увы, был избран неправильный, как мне кажется теперь, подход. Намеренно или невольно, я стилизовал способы описания Ралиона под то, что в той или иной мере именуется «фантазией», fantasy , миром сказки, где не может быть полётов в космос и действующей магии одновременно.
Позднее, не без влияния того, что мне высказывали люди, мнение которых по многим вопросам литературы мне кажется достойным того, чтобы к нему прислушаться, я решил не стараться делать Ралион «напоминающим старую добрую fantasy ». Не делается попытка «подогнать» Ралион (и иную описываемую, фантастическую реальность, Шамтеран) под что-то, уже созданное и существующее.
Отвечая на первоначальный вопрос — почему на Ралионе есть именно лошади, а не живые существа, напоминающее лошадей Земли, может быть, весьма напоминающие — но называющиеся иначе — ответ будет прост: я не хочу перегружать память читателя.
Конечно, персонажи произведений по реалиям Ралиона не могут использовать слово «лошадь», произнося его так же, как и мы, вкладывая в него ровно столько же смысла, сколько вкладывают самые разные люди Земли в это же слово. На Ралионе существует множество явлений, предметов, существ, названия которым и аналогов которым на Земле нет. Таких явлений, как мне кажется, и так достаточно много, чтобы утруждать память читателя, изобретая новые слова для лошадей, ботинок, солнца и людей.
Иными словами, существующий к настоящему моменту способ изложения событий, способ описания реалий Ралиона — компромисс. Там, где возможно, используются слова, указывающие на знакомые читающим на русском языке понятия, сущности и предметы. Компромисс местами кажется несколько чрезмерным: в самом деле, а на Ралионе действительно делят сутки на 24 часа? Час — на 60 минут? Все ли пользуются метрической системой, Средним языком, похожи, неизбежно, на те или иные земные аналоги? Что, на Ралионе тоже был Пифагор, открывший ту же теорему, приняты те же или схожие философские понятия и системы?
И да и нет.
Конечно, Ралион не есть Земля, не является «альтернативной» Землёй, не является Землёй в далёком прошлом или будущем. Разнообразные расы Ралиона не придерживаются единой для расы системы взглядов, воззрений на мир и другие расы в том числе. Но подумайте, что было бы, вздумай авторы потратить силы на создание настолько детализованного описания Ралиона, чтобы итог удовлетворил самого придирчивого читателя?
Вероятно, скучно было бы читать подобный справочник. Полагаю, нашлись бы читатели, заинтересованные именно в таком справочнике. Но я полагаю, что автор не имеет права служить критерием абсолютной истины даже по поводу описываемого мира. Единственное, что я могу утверждать, как истину непреложную, справедливую для Ралиона — то, что всё, что описано в книгах, произошло в Ралионе, является частью его, частью его истории.
Но трактовать эти события, искать аналогии, досказывать недосказанное и дополнять картину мира образами, которые возникают при чтении — привилегия читателя.
Одна из главных трудностей, с которыми сталкиваются все авторы, пытающиеся изображать «нелюдей», не-людей, отличные от людей разумные расы — изобразить достоверно отличие подобных существ от привычных нам людей, от тех, с кем мы встречаемся в повседневной жизни.
Вопрос не настолько прост, чтобы на него можно было просто и однозначно ответить. В самом деле, даже у нас, на Земле, всегда можно найти примеры людей и групп людей, каждый из которых настолько по-разному понимает окружающий нас, общий для всех мир, что говорить о достижении понимания можно только очень условно. Для этого порой нет необходимости ехать «на край света», в другую страну. Достаточно просто присмотреться к людям, с которыми мы общаемся каждый день.
В таком случае можно задаться вопросом — насколько необходимо было «создавать» иные расы, изобретать их физиологию и историю, культуру и разум, разрешать за них те же сложности, с которыми сталкиваются люди на Земле, а также миллионы новых, связанных с тем, что на Ралионе обитает более одной разумной расы.
Ответ можно предложить такой: чтобы понять, что такое человек и каково его место в мире, иной раз имеет смысл изучить то, что обладает совершенно иными способами постижения окружающего мира; способностями, которых никогда не будет ни у одного человека. Антропоцентризм — достаточно популярный способ восприятия окружающего мира; принимаемое как само собой разумеющееся положение, что человек — разумное существо — есть эталон, мерка, по которой можно диагностировать наличие или отсутствие разума у других существ.
Антропоцентризм легко позволяет выдвигать абсолютные, непреложные истины относительно окружающего мира. Приписывать человеку как виду, как явлению окружающего мира, те или иные качества, якобы свойственные всем без исключения людям безусловно. Что само по себе достаточно нелепо — не располагать способом достоверно знать и чувствовать, как именно знает и что именно чувствует другой человек, живущий бок о бок — но при том смело распространять свои предположения относительно людей на них всех. Имеется в виду, конечно, на людей в той мере, в какой мы считаем их чем-то, равным себе, личностям, разумным существам.
