Огонь сильнее мрака (СИ) - Герасименко Анатолий (е книги .txt) 📗
– Давай помогу кровать обратно перенести? – предложил Морли. Джон пожал плечами:
– Почему бы нет?
Сбивчиво шаркая, они внесли кровать в спальню и поставили на пыльный прямоугольник, обозначавший её обычное место. Морли закряхтел, растирая поясницу. Он почему-то медлил, не торопился уходить.
– Ну? – сказал Джон. – Чего хотел-то?
Морли, неловко переступив ножищами, подобрался нему и наставил палец на чёрную точку, витавшую в воздухе.
– Я читал про такое, – сказал он. – Монахи писали в одной книге. Это называется парцела.
– Парцела, значит, – повторил Джон, доставая портсигар. – Ну, допустим. И что там монахи писали?
Морли пожал плечами:
– В книге сказано, что все владыки по-разному использовали парцелы. У кого-то они могли перемещать предметы. Очень большие, даже скалы и дома. Кто-то с их помощью летал, кто-то – создавал иллюзии. Обычно парцелы невидимые, и получалось, будто... будто владыка летает сам по себе. Или двигает скалы силой мысли. А у них просто были вот такие крошки.
Он отёр со лба бисеринки пота:
– У Хальдер Прекрасной они превращались в огонь.
Джон закурил и, сложив губы трубкой, выпустил колечко дыма. Парцела сорвалась с места и, заложив вираж, трижды пролетела через колечко прежде, чем оно растаяло.
– Поживём – увидим, – сказал он. – Мне пока и без огня забот хватает.
Из прихожей послышался кашель О'Беннета. Джон похлопал Морли по плечу:
– Вызови-ка доктора для нашего пациента. У него, кажется, рёбра треснули. Джил перестаралась. Скажешь, мол, с лестницы упал... На другую лестницу. В общем, что-то такое.
– Договорились, – кивнул Морли. Он несмело протянул здоровенную, как угольный совок, ладонь, и они с Джоном обменялись рукопожатием. Потом Морли развернулся и вышел, пригнув голову, чтобы не задеть притолоку. Спустя минуту хлопнула дверь.
Джон постоял, докуривая. Руки больше не светились, и всё было почти нормальным, если не считать песка на полу и трёх парцел, которые медленно описывали круги на уровне его плеч. Бросив окурок в форточку, он прошёл на кухню. Джил стояла у стола, нарезая хлеб.
– Есть хочешь? – спросила она.
– Ещё как! – ответил Джон.
Джил сделала бутерброды, какие у неё выходили обычно – шматы холодной говядины в палец толщиной поверх неровно обкромсанных ломтей хлеба, и всё это от души намазано горчицей. Разлила по чашкам кирпично-бурый чай. Села напротив. Легко отхватила отросшими клыками существенный кусок бутерброда и принялась вдумчиво жевать. Раньше бы Джон решил, что всё в порядке. Раньше всё и было в порядке – по сравнению с тем, как стало теперь.
Они в молчании поели, допили чай, потом Джон налил ещё по чашке. Джил стрельнула у него самокрутку.
– Можешь их убрать? – вдруг спросила она.
Джон наморщил лоб, потом сообразил, что Джил говорит про парцелы. Тёмные частицы тут же исчезли – он не успел даже подумать об этом, просто сделал так, чтобы они пропали. Неосознанно. Так же, как до этого управлял их движением. Так же, как всю жизнь управлял собственными руками, ногами, как дышал и ел.
Русалка закурила и откинулась на спинку стула. Джон смахнул со стола крошки, упёрся в столешницу локтями. Откашлялся. Собрался с мыслями.
– Джил, – сказал он, – послушай. Я всё тот же. Не изменился. Понимаешь? Это... – он неопределённо помахал рукой, – это всё ерунда. Просто теперь больше возможностей. Сам я остался таким, каким был. Ну?
Она выпустила дым струйкой вниз. Покачала головой и затушила окурок в чайном блюдце.
– Ты видишь наши мысли, – проговорила она. – Не как раньше, по чуть-чуть, а точно видишь. Умеешь ходить в Разрыв. Вытаскивать людей из Разрыва. И светишься. И эти штуки летающие...
– Парцелы, – подсказал он. Джил отмахнулась:
– Пусть так. Неважно. Главное – можешь брать силу. И отдавать... ну, как боги отдавали. Кристалл, Джон. Ты ж его зарядил. Значит, сумеешь зарядить вообще что угодно.
Она посмотрела ему в глаза.
– Ты – бог, Джонни, – сказала она и усмехнулась. – Ты стал богом. Кровь белая... Куда уж больше-то измениться.
Репейник потянулся через стол и накрыл ладонью её руку, узкую, с обгрызенными неровными ногтями.
– Плевать, – сказал он. – Я и раньше был не такой, как все. Стал немного... ну, сильнее. Это вообще ни хрена не значит.
Джил закусила губу.
– Это до хрена всего значит. У тебя скоро жизнь будет совсем другая.
– Ты о чём? – напряжённо спросил Джон, хотя уже понял – о чём.
Джил вдохнула, задержала на секунду дыхание и выпустила воздух.
–Дашь людям блаженство. Энергию. Возродишь страну. Вернёшь всю магию, какая была. Чтобы машины, как раньше, всё...
Джон покачал головой:
– Это мы уже проходили. С Хонной. Сровняют меня с землёй пушечным залпом, и конец всей истории.
– Не сравнивай, – перебила Джил. – Хонна был старый. Ничего не умел. Только щупальца отращивать. И про валинар знал. А ты... Да ты ж по-настоящему волшебные штуки делаешь. В головы людям залезаешь. Мёртвого сумел оживить. И тогда, в тюрьме. Это же ты их тогда, верно?
– Верно, – нехотя признался Джон. – Само вышло.
– И это только начало! – Джил стиснула его пальцы обеими руками. – У нас с рыжим только силы взял. А уже вон сколько можешь! Ты скоро...
Она вдруг осеклась и отвернулась. Шмыгнула носом. Джон изо всех сил сжал зубы.
– Я тебя не брошу, – сказал он. – Никогда.
Джил дёрнула головой и сердито вытерла щёки.
– О людях подумай, – сказала она неровным, севшим голосом. – Глянь, как живут. Ты им всем помочь должен. Во... Возглавить.
Джон встал, обошёл стол и неловко обнял её, сидящую. Погладил по волосам. Джил прижалась лицом к его рубашке. За окном темнело, река была чёрной и блестящей.
– Ничего я не должен, – сказал он сквозь зубы. – Не хочу их возглавлять. Не дождутся – ни энергии, ни блаженства, ни хрена. Знаю я их повадки, они всё сумеют повернуть так, чтобы я крайним остался. А ты мне дороже всех их, вместе взятых, и пошли они все на хер.
Джил покачала головой.
– Это неправильно, Джонни. Нам с тобой было хорошо. Вдвоём. Против белого света. И тебе хочется, чтобы так и дальше. Но дальше так не будет. Я чувствую.
Она поднялась, подошла к раковине и плеснула на лицо холодной водой. Джон опять достал портсигар, сунул в зубы курево. Джил встала рядом, приглаживая волосы. В кухне сгущалась вечерняя синева, и было как-то по-особенному тихо, как бывает в самом начале Беалтайна, в пору, когда только-только восходит над домами луна.
– Помнится, Иматега говорил, дескать, богами двигала жажда власти, – вполголоса сказал Джон. – Я вот ничего такого не ощущаю. Только сильнее хочется, знаешь, на какой-нибудь необитаемый остров. Чтобы вообще ни души вокруг. Только мы.
Джил вздохнула и стала расплетать косу.
– Может, со временем проявится. Жажда эта. Годков через пятьсот.
Джон пригляделся. Джил улыбалась – едва-едва, самыми уголками губ, но определённо улыбалась. Аура её была бледно-голубого цвета.
– Ты подумай, – сказала она, расчёсывая волосы пятернёй, – все эти машины... Все раритеты. Лежат, ржавеют. А ты – раз! И всё заработало. Тебе ведь храмы ставить будут.
Джон хмуро кивнул. Кончик самокрутки разгорелся от затяжки.
– А в храмах алтари, чтобы я из народа силы сосал.
– Да и хрен бы с ним. Главное – сытые все будут.
Кислый табачный дым ел глаза. Джон пошире открыл форточку.
– Я вот чего думаю, – сказал он негромко. – Хальдер-покойница, конечно, молодец была. Университеты, промышленность, технологии. Армия, опять же. Да вот только её помнят не за это, а за то, что она развязала грёбаную войну за власть. И всегда только это будут помнить. Знаешь, почему?
– Потому что помнят всё плохое? – лицо Джил светилось в сумраке голубоватым сиянием. Джон задумчиво сбил пепел в форточку.
– Потому что не за что больше помнить. В университетах теперь ничего путного не изобретают. Технологии накрылись. Армию перебил Ведлет. Не осталось ничего.
