Слезы на камнях - Суренова Юлиана (читать книги онлайн без .TXT) 📗
– Последние дни выдались неспокойными. А минувшая ночь – особенно.
– Но где отдыхать, если не в городе!…
– Служитель, – осуждающе взглянул на него Лигрен. Губы лекаря были поджаты, брови сведены. Он видел – с Шамашем что-то не так. В какое-то мгновение ему даже показалось, что на серых потрескавшихся губах бога солнца – вернее, человеческого тела, в котором Тот путешествовал по земному миру – запеклись капельки крови.
А стоило Лигрену задуматься, как глаза подозрительно сощурились. Если хотя бы часть увиденного ими была правдой… Если дракон действительно почему-то… Не важно, почему… Если он напал на бога солнца… Его когти могли серьезно поранить телесную оболочку, и…
Лекарь уже собирался подойти к повелителю небес, узнать…
Но, в отличие от караванщика, горожанин словно ничего не замечал.
– Я не спорю! Разве осмелюсь я возражать Тебе, повелитель! Просто… Господин, Ты ведь не откажешь нам в милости оказать Тебе гостеприимство!
– Господин, – остановил друга Шед, – прости Твоего слугу! Он не имел права так говорить с Тобой! Кто мы такие, чтобы советовать небожителю, что делать, куда идти… – и, все же, что бы там он ни говорил, в его речи сквозила горечь.
Хранителю было страшно больно, мучительно тяжело, обидно… Ведь его лишали, возможно, самого счастливого времени в жизни смертного, о котором тот мог бы вспоминать все вечности сна и подземного мира – мига, рядом с богом.
Шамаш качнул головой:
– Мне жаль, но караван не может дольше оставаться в вашем городе. Ему пришла пора вернуться в снега пустыни.
– А Ты… – они все же продолжали надеяться.
– Моя дорога – путь этого каравана.
– Но…
Им хотелось, чтобы бог солнца успокоил их, сказал… они сами не знали, что именно – что-нибудь.
Однако господин Шамаш молчал, толи не замечая метания их душ, толи не считая нужным что-либо говорить. Что же до смертных, то те из низ, кто осмелился заглянуть в этот миг в Его глаза, увидел в них лишь усталость… Но при этом горожане искали и находили еще и безразличие, холодность, отрешенность. И души, стремившиеся к повелителю небес, натыкались на преграду, отделявшую Его от них, бились о нее, страдали, вынужденные отступить.
– Может быть… – вновь начали они, умоляя.
– Хватит, – не выдержав, прервал горожан Атен. – Довольно!
– Конечно, – они опустили головы, смиряясь. – Как угодно господину Шамашу… – глаза горожан поблекли, лишившись света. Они чувствовали себя потерянными, оставленными в одиночестве в бесконечности снежной пустыни. – Но можем мы хотя бы побыть здесь, с Тобой, до тех пор, пока караван не подойдет?
– Это ваш город, – прозвучало в ответ.
Горожане совсем сникли. "Ваш" город, сказал повелитель небес, не Его…
Если бы самоубийство не считалось тягчайшим грехом, являя собой не что иное, как вмешательство в планы небожителей, они бы сами, наверное, уже давно лишили себя жизней, лишь бы не ждать того мгновения, когда из уст бога прозвучит приговор.
Приговор, куда более страшный, чем смерть. Ведь, возможно, каждый из них по отдельности и не был ни в чем виноват, но все вместе они чувствовали себя преступниками. Заглядывая в глаза друг другу они видели свои отражения, на которых ясно и отчетливо различалась печать вины, и ее нельзя было смыть ни водой, ни кровью, ни даже огнем.
– Шамаш… – Атен не спускал взгляда со своего повелителя, с каждым новым мигом все сильнее и сильнее за Него беспокоясь.
Небожитель сидел, устремив взгляд задумчивых глаз на устроившегося у его ног золотого волка, и, казалось, не замечал более ничего и никого вокруг себя.
Караванщик не припоминал случая, когда бы повелитель небес был столь отрешен и безразличен, слаб, словно Его оставляли последние силы.
– Если караван готов отправиться в путь и ничто не удерживает его в городе…
– Да, конечно, я велю… – Атен сорвался было с места, готовый броситься назад, ведь без его приказа ни одна повозка не тронется с места. Но Шамаш остановил его:
– Подожди… – начавший засыпать у ног своего господина волк вскинулся от звука его голоса, огляделся вокруг настороженным взглядом цепких глаз, ища источник опасности или даже беды. Но видя, что хозяин спокоен, слыша его ровный голос, вновь опустил голову на лапы. – Караван ведь не за этими деревьями…
– Мы… – Атен переглянулся со своими спутниками.
Конечно, они были готовы бежать что было силы весь путь, отделявший эту поляну, находившуюся возле самой границы оазиса, от стен города, где стоял караван. Но вот только смогут ли они сделать это? Все трое были уже далеко не молоды…
– Мы можем послать к каравану воина… – едва слышным сдерживаемым шепотом осторожно заговорил со спутниками бога солнца Хранитель.
Караванщики взглянули на него словно на маленького ребенка. Нет, они понимали – горожанин хотел как лучше. Более того – лучше для торговцев, не себя. Ведь бог солнца в городе лишь до тех пор, пока в нем караван. И, все же, маг должен был понимать: никто не станет исполнять приказ, принесенный чужаком.
Атен качнул головой, затем повернулся к подошедшему к нему почти вплотную брату:
– Ты самый молодой…
– Но мне хотелось бы остаться здесь. Ведь я летописец…
– Все, что должно было произойти, уже случилось.
– Да, – чуть наклонил голову, соглашаясь с хозяином каравана, Евсей, – но только что произошло? И, главное, почему? У меня осталось так много вопросов…
– Ты можешь задать их и потом.
– Нет. Не смогу. Едва мы покинем пределы города, все останется позади. И оборачиваться назад…
– Разве летописец только этим и не занимается?
– Но…
Шамаш несколько мгновений задумчиво смотрел на своих спутников, не прислушиваясь к их спору, не выражая ни тени недовольства их промедлением, словно просто раздумывая о чем-то своем. Затем, закусив губу, он прищурился, отыскал остроносую мордочку серой мышки, высунувшуюся из норы, прорытой у корней поваленного дерева, и чуть заметно повел рукой, вытягивая зверька наружу.
Поток света, вырвавшийся из ладони бога солнца, заставил всех – и горожан, и караванщиков замолчать, целиком уйдя во внимание, с зачарованным восторгом глядя на происходившее прямо на их глазах чудесное превращение.
Охваченная пламенем, которое питало, вместо того, чтобы сжигать, мышка начала увеличиваться, изменяя по мере роста свои очертания. И, все же, несмотря на то, что люди видели каждый миг превращения, это не уменьшило оцепеняющего поражения того мгновения, когда вместо крошечной зверюшки на землю встал мускулистый олень-рогач.
– Торговец…
Атен мотнул головой, сбрасывая с себя цепкие нити-паутинки оцепенения.
– Да? – он поспешно повернулся к повелителю своей души, ожидая Его приказаний.
– Возьми, – Шамаш протягивал ему уздечку, сделанную из чистейшего золота, без единого кусочка кожи. Золотыми были не только удила, которые караванщики всегда делали из металла, впрочем, разумеется, не столь благородного, но и поводья.
Пластинки последних соединялись между собой каким-то неведомым караванщику образом в нечто напоминаемое скорее даже не цепь, а чешуйчатую змеиную шкуру, точно также перетекая одна в другую с просто поразительной мягкостью и подвижностью.
Евсей и Лигрен какое-то время смотрели на то, как хозяин каравана, с долей опаски поглядывая на чудесное и, при этом, во всяком случае, внешне, если забыть о превращении, совершенно обычное животное, надевал на голову оленя уздечку, затем, одновременно, подумав об одном и том же, наклонили головы в одобрительном кивке. Олень был один. И предназначался для Атена. Значит, бог солнца не был против того, чтобы другие караванщики остались пока рядом с Ним.
– Я быстро, – набросив на спину зверя свой плащ, Атен, кряхтя, забрался на него верхом, – я мигом…
– Не торопись, – проговорил Шамаша.
– Но поспешай, – тихо, полушепотом добавил Евсей, подойдя к брату.
– Не сомневайся… – бросив быстрый взгляд на бога солнца, он, вновь повернувшись к помощнику, наклонился к нему: – Вы тут пока… смотрите, чтобы все было в порядке.
