В ожидании зимы (СИ) - Инош Алана (книги онлайн полные версии .txt) 📗
Устроившись на Вранокрыловом троне, он самодовольно усмехнулся. Ударил в ладоши, и едва стихло хлёсткое эхо хлопка, как к нему подбежал тощий ключник Кощей, начальник над дворцовой челядью – сам, на полусогнутых от раболепия и страха ногах, как последний холоп.
– Чего изволишь, господин?
Вук сам пока не знал, чего он изволит. Подумав, он велел:
– А пусть-ка мне принесут из княжеских погребов самого что ни на есть выдержанного мёда, самого лучшего и хмельного, какой только сыщется.
Кощей низко поклонился:
– Будет сделано, господин!
Кубок ему подали на золотом, украшенном драгоценными камнями подносе. Отпив глоток, Вук признал: мёд хорош, а вот кубок подкачал – могли бы и более достойную посуду выбрать. Кощей повалился на пол, держась за голову, по которой Вук съездил пришедшимся ему не по нраву сосудом.
– Ойййй… господин, не изволь гневаться-я-ааа, – гнусаво заканючил он. – Самый лучший кубок, какой только есть, тебе подали… Самый лучший после Вранокрылова… Государев кубок взять не посмели…
– А вот зря, потому что я теперь вам вместо государя! – рыкнул Вук. – Я вам теперь и за мать, и за отца, людишки несчастные!..
Та пора, когда он был здесь княжеским ловчим, канула в чёрную реку прошлого. Время в Нави текло по-иному, чем в Яви: там каждый «верхний» год шёл за три.
Выгнав всех, Вук остался один на троне. Настало время проверить, что творилось в Белых горах, и он закрыл глаза, настраиваясь на Радятко, мысленно вызывая его и соединяя его зрение и слух со своими. Он продолжал чувствовать своё тело сидящим на троне, но мысленно склонялся над Лесиярой, в объятиях которой спала Ждана. Обе лежали нагими – судя по всему, отдыхали после близости. Вук ощутил не то чтобы ревность, а просто ядовитое презрение к ним обеим. Задушить бы их во сне, вот так взять Ждану за нежное горлышко и удавить… А Лесияре вырезать сердце из груди и поднять его, ещё трепещущее, окровавленной рукой… Нет, сначала вырезать княгине сердце на глазах у Жданы, чтобы бывшая жена смотрела, как её дорогая Лесияра умирает, а после убить и её. А это что? Кожаный пояс с кинжалом в ножнах. Рука Радятко ощупала рукоять, вынула кинжал из ножен. «Рано! Рано, мальчишка! Куда! У тебя не достанет ни сил, ни ловкости!» – едва не вскричал Вук, но воспрепятствовать не мог. Связь у них ещё недостаточно окрепла, Вук не владел до конца волей Радятко, только отголоски его настроения и холодная злоба передавались мальчику и заставляли его вести себя странно для окружающих.
Удар не состоялся. Обнажённая Лесияра сидела верхом на Радятко и стискивала руками его запястья с железной силой кандалов… Вук немного ошалел от зрелища нагой женщины-кошки: подобное тело он видел лишь у своей тёщи Северги – с тем отличием, что на коже Лесияры не было шрамов. У Вука закружилась голова: Радятко куда-то поволокли. Вода… Пузыри, зелёная глубь, снова поверхность. Похоже, Радятко окунали с головой, а потом вытаскивали, давая подышать.
Вук с воплем упал с престола: глаза горели, словно в них плеснули кипятком. Ослепнув и оглохнув, он катался по полу, но никто не спешил на помощь: все боялись.
– Воды… Воды! – пытался звать Вук, сам себя не слыша.
Наконец кто-то удосужился принести тазик воды. Вук нащупал его и стал усиленно и обильно промывать себе глаза, стараясь унять это жжение. Похоже, паучкам настал конец. Кусочек смолы на ногте Радятко… Наверно, его сняли, и белогорская вода оказала своё убийственное действие на тот маленький запас хмари, которого было достаточно паучкам, чтобы жить.
Когда гул в ушах стих, а звёздчатая пелена перед глазами расступилась, Вук вскарабкался на трон, тяжко дыша и роняя капли воды с пальцев и подбородка. Холодное лицо как будто таяло, истекая этими ручейками, и на нём медленно проступала, словно выходя из-под ледяной корки, ухмылка. Пара паучков, которых носил Радятко, были самцом и самкой: в глазу сидел он, а в ухе – она. А глубоко в сердце мальчика – так, что не достанет никакая зачарованная вода – притаилась кладка яиц. Родители их погибли, но яйца были выносливее живых пауков и выдерживали без подпитки хмарью очень долго, находясь в «спячке». Сколько она продлится, нельзя было сказать наверняка, но рано или поздно тысячи крошечных паучков вылупятся, вместе с кровотоком будут разнесены по всему телу, и тогда… Руки Радятко станут руками Вука, ноги – его ногами, а тело приобретёт силу, равную силе самого Вука.
Пусть они думают, что избавились от него. Его время ещё настанет.
________________
31 лал – одно из устар. названий рубина
32 гридница – помещение для дружинников
33 смоляной камень – старинное название обсидиана
10. Князь-рыба
Последние дни месяца снегогона [34] воздвигли над землёй хрустально-голубой купол ясного, умытого вешнего неба. Сквозь дымку прищуренных ресниц Млада обводила взглядом отражающую закат водную гладь, чувствуя в волосах освежающие струи ветра. Широко раскинулась река Ясница: с одного берега не видать противоположного… Юг Белых гор уже оделся нежной, невесомой дымкой первой, едва проклюнувшейся зелени, а реки бурлили мутной водой, несущейся в радостном весеннем безумии.
Над головой стоявшей на пристани Млады белел спущенный парус, а к сердцу ласкалась радость и вера в хорошее: угроза миновала, они пережили зиму благополучно. Лёд сломался, но ничего из-под него не появилось… Многие вздохнули с облегчением, но тень тревоги ещё маячила тёмным крылом на краю неба. Эта зима кончилась, но впереди была новая – ещё далёкая, слабо различимая в тумане грядущего. Впрочем, думать о ней сейчас не хотелось: как вода во вздутых реках, в жилах бурлила разогнанная ласковой силой весны кровь, хмельная и жаркая.
Румяные, полупрозрачные облачка плыли в небе, цепляясь за холодные пики снежных шапок на далёких горных вершинах. Две ладьи стояли рядышком у причала: одна, нарядная, украшенная резьбой и росписью, собиралась понести по реке Лесияру, княжну-наследницу Светолику и Старших Сестёр, а на второй, поскромнее и поменьше, предстояло плыть Младе с Радимирой и её дружинницами. Лесияра приняла решение сыграть две свадьбы в один день – свою и синеглазой женщины-кошки. Согласно обычаю, за седмицу до бракосочетания обручённые прощались с холостой жизнью: невеста – на девичнике, а её избранница-кошка – на предсвадебном веселье, которое звалось гульбою. Твердяна с Гораной и княжной Огнеславой участие в этом не принимали: у них в кузне было всё ещё очень много работы, но молодых учениц, Шумилку со Светозарой, отпустили на гульбу, и они плыли вместе с Младой. В это время в Яснице нерестилась белуга, и Лесияра удостоила чернокудрую кошку чести принимать участие в лове этой ценной рыбы.
Княжеская ладья была оснащена приспособлением для забрасывания и выборки сети, разместить которое на судне пришло в голову Светолике.
– Хм, ну и в чём достоинство сего устройства? – спросила Лесияра, задержавшись на ступеньках сходней.
– А в том, государыня, что ежели руками невод забрасывать, а потом вытягивать, тяжко это: белуга – рыбина большая, силой великой обладающая, – учтиво отвечала княжна. – Устройство сие облегчает труд рыболовный и увеличивает улов.
– Для большого промысла, должно быть, весьма полезное орудие, – молвила княгиня, осматривая надстройку, похожую на огромную удочку – грузовую стрелу. – Но нам-то много рыбы не нужно – только самим насытиться да гостей наших потешить-попотчевать.
Светолика, многозначительно блеснув прохладно-острым голубым хрусталём глаз, отвечала:
– Ну, лишнюю рыбу можно и обратно в воду отпустить. Однако чем больше её в невод попадётся, тем вероятнее, что там окажется князь-рыба.
– Хитро придумано, – усмехнулась Лесияра. – Только князь-рыба, дитя моё, бьётся острогой с привязанной к ней толстой вервью – таков обычай. Поединка с собою она требует.
– Ох уж эти обычаи, – хмыкнула в свою очередь княжна. – Чтоб острогу в ход пускать, сперва рыбу заветную заприметить надо. Сетью проще и быстрее, государыня, согласись.
