Сказания Дарины. Книга вторая. - Маслова Галина Николаевна (книги регистрация онлайн .txt) 📗
* * *
Однажды проснулась на рассвете, выскользнула на поляну перед домом. Легкая мокрая завесь держалась в воздухе. Роса. Пробежала по поляне, лесу, покаталась по траве, вернулась мокрой, когда небо посветлело. Теперь я знала, что вот-вот настанет мое время уходить. Старушка стояла на пороге, крестив руки на груди, задумчиво наблюдала за мной.
- Роса это хорошо, - одобрительно сказала она, когда я подошла - роса, она силу дает, душу лечит. Глядишь и тебе, деточка поможет.
- Спасибо на добром слове, бабуля. И вообще, за все Вам спасибо великое - впервые подала голос и поклонилась ей в пояс.
- Ой! - пошатнулась бабка - Счастье-то какое! А я-то думала, что ты немая, деточка! А у тебя и голосок-то какой красивый!
- Мне бы одеться, бабуля...
Скользнула мимо нее в избу. Она пошла за мной, позвала к сундуку со старыми одежками.
Взяла то, что она дала, надела. Старые вылинялые порты и широкая мужская косоворотка были как раз тем, что надо. Бабка понимала, что мне лучше в девичьем платье не показываться. Потом греха не оберешься.
Теперь бабка болтала без умолку, рассказывала и про покойного старика, и про загинувшего где-то в городище сына, и про свою загубленную в лесах жизнь. Болтала о молодости, о парубках, что за ней толпами ходили, о своем выборе мужа. Я слушала и молчала.
Лицо Ариса то всплывало в памяти, то снова затиралось серым пятном. Я не мешала памяти, не мешало сознанию. Пусть делает само что нужно.
В той предрассветной росе я вспомнила себя. Будто фильм просмотрела о своей жизни. Вспомнила, что на мне еще лежат обязанности и, пока я не выполню то, что должна, не смогу вот так, беззаботно, как эта бабулька, жить в глуши, варить травки, пользовать деревенских и ни о чем не думать.
С того дня мне начали сниться сны, как воспоминания картин из прошлого, как будто я была сторонним наблюдателем и в старой избушке на хуторе, и в Мире Змеелюдей, и у Ашеров, и у Драконов...
За Арисом тосковала как-то тихо, ровно, на одной ноте, как по зеленой листве опавшей осенью на землю багряным ковром, как по воде, унесшейся по каменистому руслу к морю, как по далеким звездам чужих Миров, как по прошлому, которого уже не вернуть...
Я хотела его забыть, хотела, чтобы он забыл обо мне. Надеялась на Веду, на Гранда, на Анри, на красавиц королевского двора, которые помогут ему сделать верный выбор, вернуться в 'достойную принца жизнь', как хотела Веда.
Бабка замечала мою подавленность, но не лезла. Лишь однажды, когда я не могла встать целый день с соломенного тюфяка от накатившей слабости, подошла, тихо присела рядом, погладила по руке и сказала:
- Зря ты так убивашься за ним, деточка. Любит он тебя и ищет
Этого я боялась больше всего. Пусть не ищет. Пусть не любит. Пусть забудет. Пусть... пусть... пусть...
Испуганно на нее глянула и тут же взяла себя в руки.
- Не знаю о ком говорите, бабуля. Меня любить и искать некому. Наверное я просто еще больна.
Утром молча ушла к полянице дров, взялась за топор, чтобы больше не разговаривать с Устиньей на нежелательные темы.
Поленья разлетались в разные стороны. Увлеклась, поддавшись ритму ударов, не заметила как начала перебрасывать топор с руки на руку, оборачиваться и бить с разворота, подкидывать поленья и резкими ударами разрубать в полете, ловить половинки, перебрасывать на поляницу, поддав под каждое полено обухом топора. Выбрасывала эмоции, протест души и не замечала, что делаю.
Очнулась от ощущения взглядов. Бабка Устинья оторопело смотрела на меня, открыв рот. Рядом с ней стоял здоровенный мужичина, как-то незаметно для меня, подъехавший на подводе и теперь пялился с таким же открытым ртом. Я стушевалась, юркнула за сараюшку, оттуда ушла в лес. Вернулась, когда стемнело.
Старушка оказалась понятливой, больше с вопросами не лезла.
* * *
Как-то вечером, когда повечеряли вареной картошкой с луком и кислым молоком, бабка Устинья спросила:
- Хочешь, деточка, я тебя колдовать научу?
- Зачем?
- Суженого увидишь...
Комок подкатил к горлу, затошнило. Выскочила из-за стола и молча ушла в лес. Там легла на полянке на траву, тоскливо уставилась в небо.
Звезды перемигивались, танцевали хороводы, верещали сверчки, ухал, перелетая с места на место филин, как ребенок плакал удод. Ближе к полуночи залился трелями соловей и распевал до утра.
На зорьке, как только погасла последняя звездочка, вернулась к хате. Зашла сразу в хлев, подоила корову. Процедила молоко, напилась вдоволь. Остальное поставила в прохладу 'ледника', вырытого чуть в стороне от хаты.
Мигающий в окне каганец сказал, что бабка Устинья уже не спит.
С удивлением услышала приглушенный говор. Замерла.
- ... В лесу ее нашла, милок, в лесу. В самом начале лета. Уж почитай месяца три. Я тогда пошла к обвалу, что в горах случился намедне, думала, может помощь кому нужна. И нашла ее, голубушку, без памяти. В халатике вот ентом лежала, сердешная. Как глянула на нее, всем Богам помолилась, что девочка жива осталась. Это ж красота-то такая жить должна, и людям для счастья, и Богам на радость. Только жить-то она не хотела. Думала, и не выхожу ее. Ан-нет, Боги оглянулись, помогли. А вчера, после вечери, как кто меня, старую, за язык потянул, про суженного Дарочку мою спросила. Так она аж побелела вся. Сразу молча выскочила из хаты и в лес убежала, да там, видать, и осталась. Ох-ох-ох! Что же это я, старая, болтанула-то лишнего...
- А в какую сторону ушла, не заметили? - спросил резанувший по сердцу голос.
- Да я, милок, и не знаю. Шмыгнула-то быстро, только и видели ее.
- И часто она так вот в лес на всю ночь уходит?
- А, почитай с тех пор, как в росах поутру омылась и заговорила, так и начала уходить в лес, да на звезды смотреть. Это, милок, уж седьмицы две, как случилось. А вчера нас с Семеном так напугала! Семен-то за травками для жонки своей приехал, а Дарочка дрова взялась колоть, а потом смотрю, вся в лице поменялась, да как начала с топором чудеса творить! И так то полено разрубит, и эдак. Мы с Семеном аж рты раскрыли, да так полдня и простояли на нее глядючи. А она все рубила дрова и рубила, да нас как будто и не видела совсем. Только топор в ее нежных ручках, как бабочка летал. Вон полную поляницу намахала. В жизни мы ничего такого не видели. А потом как увидела нас, так снова в лес убежала. Вернулась-то как стемнело. А я тут язык свой дурной подложила. Ох-ох-ох... беда-то...
-Это она Вам сказала, что ее так зовут? - спросил Арис.
- Нет! Что ты! Что ты! Это я ей имя дала. Она ж, как Дар Божий, мне на пути попалась. Вот я и подумала Дарочкой ее назвать. Она ж все молчала и молчала. Я и думала, что красота-то немая, а оказывается нет. Просто говорить не хотела... А что, нельзя было?
Молчание. Тяжкий выдох.
- Да, - сказал тихо Арис - Так и есть. Она и правда Дар Божий...
- А как же звать-то ее? - спросила бабка Устинья.
- Дарина - тихо и как-то по-особому сказал Арис, так, как никогда при мне моего имени не называл - Ее зовут Дарина... Дар Богов...
- Ох, имя-то какое красивое, надо же! И я угадала, значица, с именем-то... - обрадовалась бабка - А сам-то ты какой красавец! Прямо под стать ей! Вот бы пара была! А уж детки какие красивые получились бы! Загляденье просто!
Он почувствовал всплеск энергии, когда я открыла портал, одним прыжком выскочил на улицу. Рука тянулась с контр-заклинанием, но я уже шагнула в голубое марево.
- Дарииинаааа! Стооой! - услышала замирающий за спиной крик.
Глава 8.Мир Волков-оборотней
После нескольких запутывающих след переходов сердце молотило, как бешеное, в голове слегка кружилось, подташнивало. Эх!... Опять не расчитала силы. Опять свалюсь на пару месяцев где-нибудь в глуши. А мне это не на руку. Надо отдыхать после каждого перехода. Теперь уже можно. Теперь след не оставлю.
