Слуги Темного Властелина - Бэккер Р. Скотт (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
– От этого человека, – сказал он, указав на Келлхуса, – я узнал, что чужеземец тоже может обладать честью. Он был рабом, но сражался на нашей стороне против куоатов. Благодаря ему, благодаря его снам, посланным Богом, я узнал о вашей войне. Я остался без племени и потому поверил ему на слово.
Келлхус обнаружил, что теперь множество глаз устремлено на него. Быть может, стоит воспользоваться моментом? Или пусть скюльвенд продолжает?
– Поверил на слово? – переспросил Готиан, одновременно озадаченно и слегка благоговейно. – В чем?
– В том, что эта война будет непохожа на другие. Что она будет откровением…
– Понимаю, – сказал Готиан, и глаза его внезапно озарились светом забытой веры.
– Понимаешь? – переспросил Найюр. – Не думаю. Я ведь по-прежнему скюльвенд.
Степняк взглянул на Пройаса, потом обвел глазами собравшееся вокруг блестящее общество.
– Не обманывайся во мне, айнрити. В этом Конфас прав. Вы все для меня все равно что шатающиеся пьяницы. Мальчишки, которые играют в войну, когда вам подобает сидеть дома, с матерями. Вы ничего не знаете о войне. Война – это тьма. Она черна, как смола. Война – это не Бог. Она не смеется и не плачет. Она не вознаграждает ни ловкость, ни отвагу. Это не испытание для душ и не мера воли. Еще менее она может быть орудием, средством для достижения какой-нибудь бабской цели. Это просто место, где стальные кости земли сталкиваются с полыми костями людей и перемалывают их.
Вы предложили мне войну – и я согласился. Ничего больше. Я не стану сожалеть о ваших потерях. Я не преклоню головы у ваших погребальных костров. Я не стану радоваться вашим победам. Однако я принял вызов. Я буду страдать вместе с вами. Я буду предавать фаним мечу и устрою бойню их женам и детям. И когда я лягу спать, мне будут сниться их жалобы и стоны, и сердце мое возрадуется.
Воцарилось ошеломленное молчание. Наконец Готьелк, старый граф Агансанорский, сказал:
– Я бывал во многих битвах. Кости мои стары, но они по-прежнему при мне, а не преданы огню. И я научился доверять человеку, который ненавидит открыто, и бояться только тех, кто ненавидит исподтишка. Меня ответ этого человека устраивает – хотя он мне и не нравится.
Он обернулся к Конфасу – глаза его недоверчиво прищурились.
– Печально это, когда язычник учит нас честности! Постепенно, мало-помалу, остальные поддержали его.
– В словах язычника есть мудрость! – воскликнул Саубон, перекрывая голоса прочих. – Мы поступим правильно, если прислушаемся к ним!
Однако Готиан по-прежнему колебался. В отличие от остальных он был нансурцем, и Келлхус видел, что он разделяет многие из дурных предчувствий императора и главнокомандующего. Для нансурцев вести о зверствах скюльвендов были частью повседневной жизни.
Великий магистр перехватил его взгляд поверх толпы. Келлхус видел сценарии катастрофического развития событий, мечущиеся в голове этого человека: Священное воинство погибнет, все пойдет прахом, и только потому, что он, Готиан, примет неверное решение от имени Майтанета.
– Я увидел эту войну во сне, – внезапно произнес Келлхус. Айнрити умолкли, вслушиваясь в этот голос, которого они еще не слышали. Келлхус обвел их прозрачным, водянистым взглядом. – Я не стану говорить, будто могу объяснить вам, о чем были эти сны, потому что я этого не знаю.
Он сказал им, что стоял в священном кругу их Бога, однако это не вселило в него излишней самонадеянности. Он сомневается, как сомневается любой честный человек, и не потерпит притворства на пути к истине.
– Однако я знаю одно: стоящий перед вами выбор вполне ясен.
Уверенное заявление, подкрепленное предварительным признанием в неуверенности. «То немногое, что я знаю, я действительно знаю», – сказал он.
– Два человека попросили вас об уступке. Принц Нерсей Пройас просит, чтобы вы приняли руководство язычника-скюльвенда, в то время как Икурей Ксерий просит, чтобы вы подчинились интересам империи. Вопрос прост: какая из уступок больше?
Демонстрация мудрости и прозорливости через прояснение. Они осознают это, и это утвердит их уважение, подготовит их к последующим осознаниям, и убедит их, что его голос – это голос разума, а не его собственных корыстных устремлений.
– С одной стороны, у нас имеется император, который с готовностью снабдил провизией Священное воинство простецов, хотя он не мог не понимать, что оно почти наверняка будет разгромлено. С другой стороны, у нас имеется вождь язычников, который всю свою сознательную жизнь занимался тем, что грабил и убивал правоверных. Он помолчал, печально улыбнулся.
– У меня на родине это называется «сложное положение».
По саду раскатился дружелюбный хохот. Только Ксерий и Конфас не улыбнулись. Келлхус обошел общепризнанный престиж главнокомандующего, сосредоточившись на императоре, и при этом описал проблему того, насколько император достоин доверия, как равнозначную проблеме скюльвенда – так мог поступить лишь человек справедливый и беспристрастный. А потом завершил это уравнение беззлобной шуткой, еще больше поднявшись в их мнении и продемонстрировав, что в придачу к уму наделен еще и остроумием.
– Я бы мог поручиться за честность Найюра урс Скиоаты, но кто поручится за меня? Так что давайте предположим, будто оба этих человека, как император, так и вождь, одинаково не заслуживают доверия. При этом условии ответ состоит в том, что вам уже и так известно: мы берем на себя дело Божье, но работа эта тем не менее темная и кровавая. Не существует более грязной работы, чем война.
Он обвел их взглядом, заглянул в глаза каждому, как будто с каждым из них стоял лицом к лицу. Он видел, что они уже на грани, на пороге решения, к которому подталкивает сам разум. Это понимали все. Даже Ксерий.
– Кого бы мы ни избрали своим руководителем, императора или вождя, – продолжал он, – мы признаем одну и ту же истину и берем на себя один и тот же тяжкий труд…
Келлхус помолчал, взглянул на Готиана. Он видел, как в душе этого человека движутся сами по себе умозаключения.
– Однако с императором, – сказал Готиан, медленно кивнув, – мы еще и уступаем плоды своего труда.
По толпе Людей Бивня пробежал одобрительный ропот.
– Что же скажете вы, великий магистр? – спросил принц Саубон. – Неужели шрайю это устраивает?
– Да ведь это же очередной вздор! – вскричал Икурей Конфас. – Как может император айнритской нации быть таким же ненадежным, как дикарь-язычник?
Главнокомандующий немедленно уцепился за единственное слабое место в рассуждениях Келлхуса. Однако было уже поздно.
Готиан молча открыл коробочку. Внутри оказалось два маленьких свитка. Он поколебался. Его суровое лицо было бледно. Он держал в руках будущее Трех Морей и понимал это. Бережно, словно некую священную реликвию, развернул он свиток с черной восковой печатью.
Обернувшись к безмолвному императору, великий магистр шрайских рыцарей начал читать голосом звучным, как у жреца:
– «Икурей Ксерий III, император Нансурии, властью Бивня и Трактата и в согласии с древним уложением Храма и Государства повелеваю тебе снабдить провизией орудие нашего великого…»
Торжествующий рев собравшихся раскатился по императорскому саду до самых дальних его уголков. Готиан читал дальше, про Айнри Сейена, про веру, про неуместные намерения, однако ликующие Люди Бивня уже принялись расходиться из сада, настолько не терпелось им начать готовиться к долгожданному походу. Конфас стоял, ошеломленный, подле императорской скамьи, и злобно смотрел на скюльвендского короля племен у своих ног. Стоящий неподалеку Пройас принимал поздравления Великих Имен. Отвечал он сдержанно, как и подобает, однако в глазах его искрилось бурное веселье.
Однако Келлхус изучал сквозь мельтешение фигур лицо императора. Император, брызгая слюной, отдавал приказы одному из своих великолепных гвардейцев, и Келлхус знал, что приказы эти не имеют никакого отношения к Священной войне. «Схватите Скеаоса, – шипели его искривленные губы, – и созовите остальных. Старый мерзавец скрывает какое-то предательство!»
