Великая игра - Некрасова Наталья (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗
В небесах крикнул сокол. Ингро поднял заплаканные глаза. Если бы крылья… Крылья! Он вскочил. Крылья. Сова. Древний герой Хонахт был Совой. В старину вожди могли менять облик, и Хонахт… да, конечно же! Тот гобелен в доме князя — Сова с мечом в лапах! Именно так и было, именно так! Хонахт стал Совой и так отнес меч сюда. А потом, когда Хонахт умер, достойных наследников ему не нашлось, ибо никто из вождей не смог с тех пор стать Совой.
Ингро вскочил, сердце колотилось где-то в горле.
Он достанет меч. Недаром он особенный, он умеет ладить со зверями. И ему являлась Сова. Он должен стать Совой.
И станет. Он — истинный наследник Совы. Он станет князем.
Ночью в озере отражалась серебряная стружка растущего месяца. Что-то всплескивало в воде, порой кричала ночная птица, а то в воду скатывался случайный камень. Кто-то шуршал и попискивал в валунах. Ветер в вышине совсем утих.
Ингро сидел, выпрямившись и скрестив ноги, как некогда учил элло-эн-эрто. Священная поза сосредоточения. Наставник говорил, что человек подобен многострунной арфе хаарнэлл, но большинство струн зажаты, и потому ощущать всем своим существом полную гармонию мира он не может. Но есть способы, которыми мудрый освобождает свои струны, и тогда, если достигнуть полного «освобождения струн», можно ощутить и увидеть то, чего обычными органами чувств не ощутишь никак. А вот тогда будет следующая ступень — «продолжение струн». Тогда человек начинает осознавать какие именно его струны являются продолжением струн мира, и даже может играть на них.
Но искусство «освобождения струн», древнее и таинственное, было почти забыто, и мало кто умеет нынче открывать в себе непознанные способности.
Надо отрешиться. Надо сосредоточиться, надо не думать ни о чем… Или думать? Желать всем сердцем? Но чего желать-то? Достать меч? Превратиться в Сову?
Ингро чуть не плакал. Он не мог овладеть собой. Не мог не слышать ночных шумов, не видеть красоты ночи, не чувствовать холода. Он заплакал.
Пес тихо подошел к нему, положил тяжелую голову на колено Ингро. Тепло дыша, смотрел сочувственно в глаза хозяину. Ингро стало еще сильнее жаль себя. Он погладил Пса по голове, тот лизнул его руку. Теплый зверь. Ингро судорожно вздохнул. Если все же он потерпит неудачу и не сможет вернуться, у него останется Пес. Ингро наклонился, обнял зверя. Пес часто дышал. Ингро почти слышал его мысли: «Хозяин, я здесь, я тебя люблю, мне ничего больше не надо, только служить тебе и любить тебя».
«Мне очень плохо, Пес».
Тот вздохнул и застыл, затаив дыхание, чтобы не беспокоить хозяина. Ингро перестал заставлять себя. Все равно ничего не выйдет. Он — никто. Князь был прав. Он даже сосредоточиться заставить себя не может, куда ему меч добыть! Остается только приползти и униженно просить о прощении…
Пес сунул нос ему под мышку. От тепла зверя Ингро расслабился. Мысли стали какими-то вялыми — наверное, уснет сейчас.
Но сон не приходил, наступило какое-то странное состояние между сном и явью. Он не ощущал тела. Он не слышал больше звуков ночи. Было ритмичное дыхание Пса и тепло, которое шло по телу волнами, наполняя его одновременно блаженством и ужасом, потому что он никогда еще такого не испытывал и не знал, как это остановить.
А остановить уже было невозможно, как невозможно остановить реку.
Огромная сова с желтыми глазами летела рядом с ним. Это было легко. Это наполняло его душу таким торжеством ликованием, что даже думать не хотелось о возвращении на землю.
А под ним уже была плоская вершина Каменного Зуба с чахлой корявой сосенкой. Ветер и дожди смыли и смели за долгие годы с вершины пыль и щебень, и была она почти чистой и ровной, если не считать небольшой расселинки, по краям которой в лунном свете посверкивали щетки камней алхэрэ. Расселина была чуть наклонной, и вода в ней не задерживалась. И именно в ней лежал длинный сверток. Это был меч, завернутый в несколько слоев ткани и кожи, промасленных и провощенных. За долгие столетия великолепный клинок не потускнел, хотя и ткань, и кожа, и ножны пострадали от времени и непогоды. Видно, великий мастер сделал его в незапамятные времена. Ингро не мог отвести взгляда от голубоватого в свете юного месяца клинка. Руны у рукояти были знакомы, но прочесть он их не мог, хотя некоторые слова и понимал. «Ночь» и «верность». Но остальные были смутны. Ингро стоял под скалой и смотрел на клинок, не понимая, как он оказался здесь, внизу, когда он только что был там, на скале? Или не был? Но меч — вот он. Меч, описанный во многих преданиях, ошибки быть не могло. Точно такой, он же помнил:
Клинок его ровно две х'армар длиной
В яблоке — алхэрэ темный, как кровь,
На светлой стали — вязь тайных слов,
Обвил рукоять его шнур золотой.
Заклятье Ночи, древних времен
Слова священные вырезал
Мастер Твердыни. Признает сталь
Того, кто ею владеть рожден.
«Это я рожден им владеть. Я — Сова. И отныне имя мне — Хонахт».
Грязный, ободранный, усталый и счастливый, он повалился спать, завернувшись в плащ и прижав к себе меч. Пес улегся рядом. Ночью он снова видел во сне Волка, и тот смотрел на него, а потом исчез. Совы он больше не видел никогда — он ощущал ее в себе. Он уже был Совой и был уверен, что сможет опять ею стать, если понадобится. Он спал, обнимая меч, и во сне меч пришел к нему и назвал свое имя.
Морнэллах.
Никогда еще ему не было так хорошо. Весна вступила свои права окончательно. Было тепло, все вокруг кипело жизнью и радостью. И Ингро был частью этой кипящей жизни — он разделял радость птиц и зверья, ветра и деревьев. А еще в нем пела власть. Он был хозяином меча, хозяином Пса и другом Волка и Совы. Ему все удалось. И еще больше удастся. Отец примет его в род, и он будет не священным сыном, то есть непонятно кем, — он станет княжьей кровью, тем, кто может сам потом сделаться князем!
Он будет великим князем. Он будет таким, как древние вожди, как сам Хонахт!
До поселка было ходу еще три дня. Наверное, его не очень-то ждут. Весной звери голодны после долгой зимы, но ему-то что? На него не нападут. Он усмехнулся. Все знали, что его слушаются собаки и лошади, но про диких зверей они не знают. Разве что мать расскажет. Но она не расскажет. Потому что он давно уже перестал пересказывать ей свои сны. Она не хотела их слышать. Она не хотела раздоров. Она хотела, чтобы сын прожил тихо и смиренно, как полагается хэлгээрт, но сын хотел иного.
Ничего. Он вернется с мечом, и мать все поймет.
У края вырубки его ждали. Четверо крепких парней из отроков и Ангиро — старший дружинник. На поводках у белобрысого широкоплечего отрока прыгали, хрипя, два косматых пса. Ангиро молчал, стоя позади с непроницаемым лицом. Ему это было не по душе. Говорил шестой — тощий высокий юнец в длинной вышитой тунике, красивом поясе с бляшками и красной безрукавке на меху.
— Пришел-таки? Живой, надо же. — Голос у него ломался, то срываясь почти на визг, то басовито хрипя. — О, и меч никак приволок? А ну, давай сюда. Братец, — почти выплюнул он последнее слово. — Это для князя, а не для ублюдка.
Ингро попятился. Стиснул зубы.
— Ты князь, что ли? Не дам, — глухо сказал он. — Он мой. Я его достал. — Он осклабился. — А что ж ты сам, братец, — так же прошипел он, — на скалу не слазил, а? Соплив больно.
Княжич криво ухмыльнулся.
— Теперь я князь, ты не ошибся. Давай меч!
Ингро почувствовал, как по спине поползли противные мурашки. Если он князь, то старого князя уже нет. И вряд он ушел к предкам сам…
Псы рванулись с поводков. Ингро выставил руки вперед. Пес, рыча, бросился навстречу собакам. Ингро не боялся — Пес порвет кого угодно, да и в случае чего он сам сумеет с собаками договориться. Но вот отроки снимали с плеч луки, а это уже куда хуже. Ингро быстро нырнул в заросли. Злость распирала грудь, злые слезы жгли глаза. Вот, значит как. И где ж княжья честь? И где справедливость, про которую все уши прожужжал эрто-эн-элло? Почему сейчас земля не проглотила его, почему гром с небес не грянул?
