Мастер зверей. Бог грома. Бархатные тени - Нортон Андрэ (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗

— Нет? Тогда для вас это кончится очень печально, мисс Пенфолд. А теперь, чтобы заставить его лучше понять…

В свете лампы сверкнуло лезвие ножа. Я так и не поняла, откуда он извлек этот клинок. Прежде, чем я угадала его намерение, он сдернул сетку, стягивавшую мои волосы, длинные пряди упали на плечи и шею.

Д’Лис срезал одну прядь и обмотал письмо, воспользовавшись ею вместо шнурка.

— Теперь я на время оставлю вас, мисс Пенфолд. Если хотите, молитесь своему белокожему богу, только вряд ли он вам ответит. Но в любом случае вам будет полезно посидеть здесь. Если месье Соваж желает вам добра, он скажет «да». Если он будет упрямиться, вас ждет весьма печальный конец.

Он вышел в зеркальную дверь. Когда она захлопнулась, я явственно услышала клацанье ключа. Конечно, я была пленницей. Сейчас во мне рос такой ужас, что если бы я утратила контроль над собой, я бы завизжала и начала бы биться о зеркальные стены, молотила бы по стеклу, разбивая его вдребезги.

Мне пришлось выдержать одно из жесточайших сражений в жизни: принудить себя спокойно сидеть в кресле и пытаться размышлять без паники и страха.

Пока я беспомощно озиралась, эти кошмарные нарисованные женщины на стенах, казалось, издевательски хихикали. Некогда отец вооружил меня «дерринджером» [25] и заставил практиковаться, пока я не стала отличным стрелком. Он также приучил меня к мысли, что, возможно, настанет день, когда мне придется защищать себя физически.

Но пистолет остался на борту «Королевы Индии», а воспоминания не могут служить оружием. Следовало найти что-нибудь, чем бы я могла воспользоваться здесь и сейчас.

Моя рука скользнула в карман. Там все еще лежал узелок с деньгами. Может быть, поможет взятка… Но кого подкупать? Если у меня найдут эту жалкую сумму, ее, скорее всего, просто отберут. Еще был браслет с пауком. Я вспомнила, как реагировала на него Сабмит. Предположим, я покажу его какой-нибудь служанке…

Миссис Плезант говорила, что служащие здесь негритянки порой обращающиеся к ней. Если повидаться с кем-нибудь из них и передать послание на волю… Я сомневалась, что это мне поможет, но…

Тем временем я изучала комнату. Вульгарность обстановки делала явным ее предназначение — удовлетворять прихоти тех, кто имел достаточно денег, чтобы посещать Сели. Она похвалялась перед миссис Плезант, что здесь бывают не последние люди в городе. Могу ли я обратиться к подобным лицам? Может, стыд вынудит их прийти мне на помощь? Но как? Если я начну кричать, мои вопли никого здесь не удивят, даже если пробьются сквозь стены комнаты.

В зеркалах я слишком ясно видела весьма потрепанную особу — взлохмаченные волосы, лицо, перемазанное от соприкосновения с вонючим мешком, мятое, грязное платье с оторванными оборками. Вряд ли я могла вызвать доверие.

И эти отражения множились и множились — две, три, десять «я». Если бы только я могла собрать все эти отражения и поставить плечом к плечу… Тут я поняла, что совсем близка к истерике.

Мое внимание постоянно отвлекали эти ужасные картины с непристойными фигурами, их злобные хитрые глаза неотрывно следили за мной. Я старалась не глядеть на них, пока искала оружие. Камин… позолоченная кочерга!

Опасаясь, что за ной могут наблюдать сквозь какую-нибудь смотровую щель, я встала, но пошатнулась так, что едва не упала. Воля моя была сильна, чего нельзя было сказать о теле. Я схватилась за спинку кресла. Пол подо мной ходил ходуном, как палуба в шторм.

Затем слабость прошла, но оставила осадок, свидетельствующий, что приступ может повториться. Медленно, словно ступая по трясине, я приблизилась к камину. Жара в запертой комнате была почти удушающей, но огонь уже потух, и угли подернулись пеплом. Я осторожно вытянула из стойки кочергу и прижала ее к себе так, чтобы ее скрыли складки юбки. Потом я вернулась к креслу и села.

Не знаю, сколько времени я просидела. Так, наверное, ждут приговора — с натянутыми до предела нервами и обостренными чувствами. Но время шло, а такое состояние не могло длиться долго. Против воли я начала успокаиваться, терять бдительность.

Я сидела лицом к потайной двери, так что никто не мог войти незамеченным. И я старалась не думать о том, что творится сейчас где-то еще, полностью сосредоточившись на собственном положении.

Ожидание тянулось бесконечно. Слыша тиканье часов, я периодически поглядывала на полку, где они стояли. Часы здесь тоже соответствовали обстановке — циферблат поддерживал пухлый, мордастый купидон. Время близилось к полуночи.

Неужели обо мне просто забыли? Но тут звяканье ключа заглушило тиканье часов. Чтобы изобразить полную беспомощность и беззащитность, я жалко понурилась. Дверь распахнулась, и вошел Кристоф Д’Лис, шатаясь, с трудом сохраняя равновесие. На этот раз он был без шляпы и плаща, в элегантном костюме и белоснежной рубашке. В руке он держал бутылку шампанского. Лицо его пылало, веки почти закрывали желтые глаза, губы его казались очень красными и влажными, и он непрерывно водил по ним языком, словно слизывал с них что-то необычайно приятное на вкус.

Хотя он поначалу и показался мне полупьяным, его движения навели меня на мысль, что он полностью владеет своим телом. Не глядя на меня, он поставил бутылку. Я крепче ухватилась за кочергу. Ни разу в жизни я никого не ударила, но теперь приходилось решительно защищать себя. Я встала, надеясь, что произвожу впечатление существа, трясущегося от страха, и попятилась.

— Белое… белое мясо. — Это он произнес по-английски.

Затем Д’Лис перешел на диалект, которым пользовалась Викторина и Амели. Я догадалась, о чем он говорит, и меня затошнило. Но нельзя было поддаваться слабости. — Нежное белое мясо… еда… — Он обращался не ко мне, даже когда снова возвращался к английскому языку. — В былые дни… дни огня, ножей и крови, когда мой народ восставал… Они бежали… хозяева, хозяйки… аж визжали, они пытались скрыться… Папа Рикардо… часто он рассказывал мне, как это было, и молодел с каждым словом. Белое мясо… оно было нашим!

Д’Лис пребывал в каком-то собственном мире. Голова его раскачивалась вперед и назад, язык прятался, высовывался и скользил по нижней губе. Так мог бы сновать змеиный язык, да и сам он раскачивался как змея!

16

Я продолжала пятиться от двери. Он смотрел на меня… но видел ли он меня вообще? Его бессвязная речь перебивалась какими-то странными звуками, слова сменялись шипением. Медленно, шаг за шагом, он наступал на меня. Я понимала, что больше одного шанса мне не представится, что я обязана как следует использовать этот шанс. Теперь все зависело от моей способности выбрать момент для удара.

— Сейчас у меня будет пир белого мяса… Кто против? Оно уже принадлежит Дамбалис, и кто еще, кроме Его Глашатая, имеет право его съесть.

Он пригнулся, словно огромный кот, и я едва не обманулась, ибо это движение было таким замедленным, что я снова сочла его пьяным. Пальцы его впились в ворот моего платья, и рванули его со страшной силой, раздирая мою одежду, словно она была сделана из тончайшей бумаги. В то же мгновение я взмахнула кочергой и, собрав все силы, обрушила ее на голову Д’Лиса.

Некоторое время я не могла двинуться, просто стояла, пытаясь отдышаться, и глядела на то, что теперь лежало у моих ног. Д’Лис не издал ни звука. Но тот, другой звук — тупой удара… забуду ли я его когда-нибудь? Его взметнувшиеся руки, скрюченные пальцы, цеплявшиеся за бархатное покрывало постели, и как оно потом съехало и укрыло его тело.

Его тело! Я вздрогнула, с отвращением отбросила кочергу, и вытерла руки о юбку. Мне казалось, что мои ладони всегда будут помнить ощущение позолоченного металла. Д’Лис не шевелился и не стонал. Я не могла дотронуться до него, чтобы проверить, остались ли в нем признаки жизни. Я чувствовала, но не позволяла себе осознать — я убила этого человека, испытывая гораздо меньше жалости, чем если бы передо мной было бешеное животное. Для меня он был куда хуже, чем животное.